В отличие от США и континентальной Европы в Великобритании произошёл сдвиг не к правому популизму, а к центру. Поэтому наиболее логичным представляется прогноз не о распаде двухпартийной системы или замене в ней одной из партий, а о фрагментизации политической сцены Великобритании, полагает Константин Худолей, заведующий кафедрой европейских исследований факультета международных отношений СПбГУ.
Итоги парламентских выборов в Великобритании 4 июля 2024 года не стали чем-то неожиданным. Политическая система Великобритании уже многие десятилетия работает как маятник – две крупнейшие партии по очереди меняют друг друга у власти. То, что после четырнадцати лет правления консерваторов им на смену придут лейбористы, не вызывало сомнений. Это показывали все опросы. Однако премьер-министр Риши Сунак решил провести досрочные выборы, хотя мог оставаться у власти ещё почти полгода. Видимо, он надеялся, что некоторые улучшения ситуации в экономике в первые месяцы 2024 года позволят если не предотвратить, то смягчить поражение консерваторов. Возможно, что у него был и личный мотив – опасения за исход выборов в его собственном округе.
Лейбористы уловили общий настрой избирателей, заявив о необходимости перемен. Однако конкретных обещаний было не так много. Кир Стармер возглавил лейбористскую партию после тяжелейшего поражения на парламентских выборах 2019 года и в момент серьёзного внутреннего кризиса, вызванного попытками её тогдашнего лидера Джереми Корбина сдвинуть её максимально влево. Стармер успешно преодолел крайности и перевёл партию на центристские позиции. Конечно, предвыборный манифест лейбористов в целом отличался от манифеста консерваторов, но это были не принципиальные различия, а несколько иные акценты в поисках путей решения стоящих проблем.
Консерваторы потерпели серьёзное поражение. Сам Сунак объявил об отставке не только с поста премьера, но и лидера партии. Кандидатуры явного преемника пока не видно. А между тем для консерваторов вопрос о лидере является одним из самых важных – он не только оказывает реальное влияние на формирование политики партии, но должен быть одновременно фигурой, объединяющей и воодушевляющей её сторонников. Именно такими были Уинстон Черчилль и Маргарет Тэтчер, вызывавшие уважение даже у своих политических соперников. Сейчас политиков такого уровня у консерваторов нет. Стремительная смена нескольких лидеров за короткий промежуток времени стала явным симптомом их нарастающего кризиса.
Тем не менее предсказания, что консерваторы отойдут на второй план, представляются явно преждевременными. В начинающем работу парламенте их статус официальной оппозиции несомненен. Замена их другой партией в действующей двухпартийной системе также маловероятна. Такой сдвиг был сто лет тому назад, когда после парламентской реформы 1918 года резко возросло число избирателей из низших слоёв общества, которые симпатизировали лейбористам, вытеснившим в итоге либералов. Сейчас возможности для столь крупного сдвига не просматривается.
Успех либеральных демократов во многом связан с тем, что они были и остаются наиболее проевропейской партией. То, что подавляющее большинство британцев считает Brexit ошибкой, даёт демократам некоторые политические дивиденды, но ограниченные, так как обратной дороги в ЕС уже быть не может. Ностальгия по членству ЕС будет в ближайшее время фактором, ограничивающим влияние партии ReformUK и её лидера Найджела Фараджа, одного из главных идеологов Brexit. Вряд ли поможет Фараджу и идейная близость с Дональдом Трампом в случае избрания того президентом. В истории США и Великобритании не раз были случаи, когда идейно-политические сдвиги в высших слоях общества двух стран происходили одновременно. Так, было, например, при Рональде Рейгане и Маргарет Тэтчер, Билле Клинтоне и Тони Блэре. Но это не означает, что политическая жизнь Великобритании не может развиваться автономно, согласно своим собственным закономерностям.
В отличие от США и континентальной Европы в Великобритании произошёл сдвиг не к правому популизму, а к центру. Поэтому наиболее логичным представляется прогноз не о распаде двухпартийной системы или замене в ней одной из партий, а о фрагментизации политической сцены Великобритании. Эта тенденция присутствует во многих странах Запада и, возможно, даже усилится в среднесрочной перспективе. При этом роль малых партий в британской политике – даже при улучшении их результатов на последующих выборах – будет ограниченной, кроме случаев, когда одной из основных партий потребуется младший партнёр для коалиции.
На этих выборах вопросы внешней политики не были главными. Однако поиск Великобританией своего места в мире продолжается. В Лондоне понимают, что не могут претендовать на роль сверхдержавы, но всячески стремятся сохранить своё влияние. И некоторые рычаги у Великобритании остаются – она постоянный член Совета Безопасности ООН, участник многих международных организаций, располагает ядерным оружием, занимает одни из ведущих позиций в сферах науки и новых технологий. Британские университеты и сейчас притягивают к себе молодёжь, в том числе и из элиты общества стран Глобального Юга.
Именно поэтому роль Великобритании в мире несколько выше, чем её доля в мировой торговле и промышленности.
На практике между всеми политическими партиями Великобритании существует консенсус по проблемам внешней политики. Поэтому перемен в ней будет значительно меньше, чем во внутренней. В центре внимания останется укрепление связей с США и НАТО. Лейбористы планируют не только увеличить военные расходы до 2,5 процента ВВП, но и будут убеждать другие страны – члены НАТО выйти на такой же уровень. Вклад Лондона в развитие военной структуры НАТО будет возрастать и дальше. Военная помощь Украине продолжится, причём Великобритания будет выступать за её принятие в НАТО. В то же время в отношениях с США возможны некоторые трения, если Трамп станет президентом. Стармер не имеет широких неформальных связей в политическом мире США. Он ни разу не отзывался критически о Трампе, но, скорее всего, их восприятие событий в мире будет отличаться. Новый министр иностранных дел Дэвид Лэмми имеет очень широкие связи в США, но в основном среди демократов. Он, например, уже почти двадцать лет знаком с Бараком Обамой. Однако при Трампе это будет скорее минусом.
Некоторые перемены возможны в политике Великобритании в отношении ЕС. Линия консерваторов на жёсткий Brexit не дала результата ни во внутренней политике (нелегальная миграция и все другие проблемы остались), ни во внешней (охлаждение отношений Лондона и Брюсселя очевидно). Стармер, вероятно, попытается исправить ситуацию путём активного диалога не только с отдельными государствами, но и с институтами ЕС.
Великобритания, несомненно, продолжит вести свою деятельность в глобальном масштабе. Предметом её особого внимания будут регионы Тихого и Индийского океана, участие в AUKUS, развитие контактов с Индией и другими государствами Глобального Юга. Лейбористы вряд ли будут стремиться к обострению отношений с Китаем. Очень сложным будет для Стармера определение политики в отношении конфликта на Ближнем Востоке. В октябре 2022 года он фактически поддержал Израиль, но затем, ввиду сильных пропалестинских симпатий среди сторонников лейбористов, изменил свою позицию, не исключив даже возможность признания Палестины. Из глобальных проблем основной акцент будет сделан на проблеме климата.
Каких-либо перемен в российско-британских отношениях ожидать не приходится. Они находятся сейчас на самой низкой точке за многие годы. В условиях конфронтации России и Запада Лондон будет и дальше занимать крайне жёсткую позицию.
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.