До 23 июля в столице Прованса на юге Франции идет оперный фестиваль. Спектаклем открытия в Экс-ан-Провансе стал диптих Дмитрия Чернякова «Ифигения в Авлиде — Ифигения в Тавриде». Эти оперы Глюка на античный сюжет — продолжение рассуждений режиссера на тему Троянской войны, начатых еще в 2019 году в спектакле «Троянцы» на музыку Берлиоза в парижской Опера де Бастий
В новом спектакле Дмитрий Черняков объединил две оперы Глюка. Оба произведения написаны на античный сюжет, повествующий о дочери греческого царя Агамемнона Ифигении, которую должны были принести в жертву богине Артемиде. Опера «Ифигения в Авлиде», в основе либретто которой лежит трагедия Жана Расина «Ифигения» по мотивам трагедии Еврипида, примечательна тем, что в ней нашли отражение реформаторские идеи Глюка, ключевое положение о синтезе драматического сюжета и музыки.
«Простота, правда и естественность — вот три великих принципа прекрасного во всех произведениях искусства», — отмечал композитор. «Ифигения в Авлиде» была создана при поддержке Марии-Антуанетты, в тот момент французской дофины, которой Глюк давал уроки музыки еще в Вене, при дворе ее матери, императрицы Марии-Тререзии. Дофина, ставшая королевой Франции в год премьеры «Ифигении в Авлиде», заключила с Глюком контракт на три оперы, а впоследствии назначила ему большую пенсию.
Концепция спектакля Дмитрия Чернякова строится вокруг образа Ифигении, на роль которой режиссер выбрал уникальную исполнительницу — американское сопрано Коринн Винтерс, певицу, наделенную мощным драматическим дарованием. Развитие характера героини — от наивной, покорной воле отца девочки до лишенной иллюзий, сильной и жесткой, прежде всего к себе, взрослой женщины — объединяет два эпизода, между которыми проходит 20 лет, и подразумевает множество событий «за кадром». На концепцию работает сценографическое решение Дмитрия Чернякова, в прямом смысле этого слова подсвеченное световой партитурой Глеба Фильштинского.
События, происходящие в «Ифигении в Авлиде» предшествуют началу Троянской войны, когда разгневавшаяся богиня Диана требует принести ей в жертву Ифигению, иначе греческие корабли не смогут выйти в море, чтобы плыть в Трою. Ифигения, которую планируют выдать замуж за Ахилла, должна вот-вот прибыть в лагерь, где стоят войска. Но на сцене не временная стоянка, а уютный дом с полупрозрачными, кремового оттенка стенами. Это своеобразное «дворянское гнездо», обитатели которого изо всех сил стараются жить как ни в чем не бывало.
Агамемнон (Рассел Браун) — барин в вязаной кофте, увидевший страшный сон о принесении в жертву дочери, мечется, но не может принять неизбежное решение. Мать Ифигении Клитемнестра (Вероник Жан) интригует: обвиняет Ахилла в измене, пытаясь предотвратить роковое бракосочетание. Ахилл (Аласдэр Кент) — жизнерадостный мачо, убежденный, что ничего плохого просто не может случиться. Ифигения, чей облик неуловимо напоминает Одри Хеппберн: хрупка фигурка, глаза олененка, стрижка с челкой, короткое серебристое платье-трапеция (художник по костюмам Елена Зайцева), отстранена от происходящего, она уже видит будущее.
Пока остальные персонажи раскручивают себя по максимуму, особенно ярко и страстно подает свой образ Клитемнестры Вероник Жан, Коринн Винтерс играет состояние внутренней работы. Что в логике происходящего: имя Ифигения переводится с греческого как «сила или сильная», и актриса наглядно показывает, как растет в ее героине сила.
В спектакле Дмитрия Чернякова нет богов. Сила, которая заставляет персонажей совершать роковые поступки, находится здесь же, в их доме. Так, Агамемнона постоянно сопровождают молчаливые старцы с каменными лицами в костюмах-тройках, своеобразное «политбюро», которое давит на него, и в конце концов заставляет принять решение о заклании родной дочери.
Заключительная сцена, в которой богиня Диана является к жертвеннику и спасает Ифигению, была проблематичной для постановщиков еще во времена Глюка, решение deus ex machina — появление бога среди людей в эпоху Просвещения было несовременным. Дмитрий Черняков разрешил эту ситуацию с элегантной простотой и большой художественной силой, в его версии Ифигения, кроме всего прочего, — одно из имен богини Артемиды (Дианы). И в спектакле героиня спасает сама себя, точнее переходит в иное качество и практически становится той самой жестокой богиней.
Девочка-Ифигения умирает, чего не хотят замечать окружающие в своем ликовании, и обращаются с покойной как с живой. А новая Ифигения смотрит на все происходящее, уже зная неизбежное — Троянская война будет.
Действие второй части диптиха «Ифигении в Тавриде» происходит через 20 лет после событий первой части. Разрушено все, и прежде всего — жизнь главной героини, чтобы показать это Черняков и Фильштинский убрали у дома стены, а оставшийся остов подсветили мертвенным светом. Это царство Аида, где бродят призрачные фигуры действующих лиц.
И все это строго в рамках концепции Глюка: бесконечное скитание теней, среди которых новая Ифигения — женщина-комиссар с монашеским лицом и седыми волосами, туго схваченными в хвост на затылке. Таврида по версии Чернякова — это царство Аида, где бродят погибший от руки своей жены Клитемнестры Агамемнон, Клитемнестра, заколотая сыном Орестом, Ахилл, погибший от стрелы Париса, и другие обитатели дома с розовыми стенами.
В плену у властителя Тавриды Тоаса оказывается брат Ифигении Орест и его друг Пилад. Орест в первой части спектакля — это маленький мальчик, с которым Ифигения играет в солдатики. Теперь он — настоящий солдат, в котором Ифигения не признала родного брата и которого должна принести в жертву по требованию безумного Таоса. Коринн Винтрес виртуозно по нарастающей играет ситуацию медленного прозрения. Сначала страшной судьбы семьи, потом — осознания того, что под ее жертвенным ножом лежит родной брат, и наконец, напряжение достигает наивысшего предела, когда Ифигения принимает решение отпустить и брата, и его друга, а самой остаться в царстве мертвых, глядя вслед весело уходящим Оресту и Пиладу.
Во второй части персонажи отдаются бурным страстями: беснуется Таос (Александр Дюамель), спорят и дерутся Орест (Флориан Семпи) и Пилад (Станислас де Барбейрак). Но в Ифигении режиссер предписал минимальное количество внешних проявлений эмоций. Все происходит через голос, певица переходит от нежного легкого сопрано в первой части к более глубокому, драматичному, близкому к меццо-сопрано, диапазону, чтобы в последней сцене умолкнуть. Пленников отпускает уже Ифигения-Диана, девочка в серебристом платье.
Оркестр под руководством Эммануэли Айм чутко следует режиссерской концепции, добиваясь единства с чувствами персонажей, музыка буквально сливается со страстями. Эта установка на античную строгость и простоту дала возможность создателям «Ифигении в Авлиде — Ифигении в Тавриде» уместить две большие оперы в один динамичный и невероятно образный спектакль. Буклет фестиваля приводит цитату Дмитрия Чернякова, что убийцы Ифигении — монстры, но главный монстр — Троянская война.