Масуд Пезешкиан победил на президентских выборах в Иране, набрав 16,3 млн голосов, или 53,7%, во втором туре, что продемонстрировало непредсказуемость голосования и наличие реальных конкурентных выборов в Исламской республике. Сенсация случилась еще в первом туре, когда главный фаворит Мохаммад-Багер Галибаф не вышел во второй.
ИА Регнум
Масуд Пезешкиан
Относительно высокая явка (почти 50%) сыграла против консерватора Саида Джалили, так как реформаторам удалось «пробудить» то, что называется «серый электорат», который и обеспечил победу их кандидату. Но в этом есть и плюсы для Ирана: теперь никто не сможет упрекать Исламскую республику в нелегитимности выборного процесса.
Ранее Пезешкиан уже дважды участвовал в борьбе за президентское кресло, но безуспешно. В 2013 году он сам решил покинуть предвыборную гонку, а на выборах 2021-го его кандидатура не получила одобрение Совета стражей Ирана.
Тогда страна нуждалась в консерваторе, а не стороннике реформ. Теперь же среди тех кандидатов, которые не были допущены — представители ультраконсерваторов, такие как экс-президент Махмуд Ахмадинежад.
А Пазешкиана, наоборот, в этот раз допустили до выборов, и теперь он может считаться вполне системным кандидатом, выполняющим возложенную на него функцию, и проводить политику, которую определяет верховный лидер (рахбар) Али Хаменеи.
Он и является главой государства, считаясь полномочным представителем, или наместником (вали-е амр), двенадцатого имама Мухаммада ибн аль-Хасана, который, по преданию, исчез вскоре после смерти отца имама Хасана аль-Аскари в 874 году.
Шииты Ирана верят, что он вернется к верующим как спаситель, а до этого общиной могут руководить лишь компетентные и авторитетные богословы.
Кроме того, деятельность президента ограничивается различными советами, которые следят за соответствием его шагов идеологии и принципам Исламской республики и положениям ислама.
Это, например, Совет по целесообразности, который обладает надзорными полномочиями над всеми ветвями власти. Есть также Совет стражей, Согласительный совет и другие.
Роль понятна заранее
«Каждый президент, безусловно, будет вносить изменения во внешнюю политику страны, учитывая его политический лагерь. Потому что у каждого лагеря совершенно разные взгляды на решение вопросов внутренней и внешней политики», — рассказал ИА Регнум доктор Джафар Хаше, директор иранского Института кавказских исследований.
Он, подчеркнул, что «в целом, реформистское движение в Иране, к которому принадлежит и победивший кандидат в президенты, придерживается взглядов по некоторым позициям, близким к либеральным, это касается подходов как к внутренней, так и международной политике».
По его словам, реформаторы делают акцент на важности сотрудничества между странами «на основе мирного сосуществования», а вопросы внешней политики для них имеют более высокий приоритет, чем внутренней.
«Они видят ключ к решению внутренних проблем в регулировании внешней политики, основанной на взаимодействии и диалоге с другими государствами, в том числе западными. Таким образом, все усилия этого течения направлены на нормализацию и развитие отношений с центрами силы, особенно на Западе», — говорит доктор Хаше.
Практическим результатом этого подхода, по мнению иранского аналитика, стала ядерная сделка (СВПД). Он отмечает, что консерваторы критикуют СВПД, полагая, что Запад не хочет равноправных отношений с Ираном и стремится не только приостановить деятельность Исламской республики в сфере мирного атома, но и «опустошить её национальный, региональный и международный потенциалы».
В свою очередь, по словам эксперта, консерваторов «не полностью, но в значительной степени» можно охарактеризовать как реалистов. Они считают, что «логика, управляющая международными отношениями, — это логика силы, а наиболее важным компонентом власти является ее военное измерение».
Как отмечает иранский аналитик, «консерваторы видят правительство в качестве наиболее важного функционера, который следует укреплять», особенно «в военном измерении и сфере безопасности».
«В отличие от реформистского движения, этот лагерь стремится к созданию региональной и международной [антизападной] коалиции, и именно поэтому соседи и страны востока занимают приоритетное место во внешней политике консерваторов», — добавляет доктор Хаше.
Тем не менее, несмотря на существенные отличия консерваторов и реформаторов в подходах, в новейшей истории Ирана рахбар мастерски управлял президентами, тасуя реформаторов и консерваторов в зависимости от тех первоочередных целей, которые стояли перед Исламской республикой на том или ином этапе.
Поэтому и тот сценарий, в котором победа достанется Пезешкиану, был также, скорее всего, предусмотрен верховным лидером, и его роль была определена заранее. Но это отнюдь не значит, что на самих выборах были какие-то манипуляции.
Тем более что всё-таки консерватор в нынешних условиях стал бы более удобной фигурой, особенно с учетом возможного возвращения в Белый дом Дональда Трампа — главного антагониста Исламской республики на Западе.
Реформатору Пезешкиану будет выделен тот участок работы, на котором он сможет принести максимальную пользу. А если этого не случится, то и его следующая каденция может не состояться.
Как устроена ротация
Первым главой исполнительной власти Ирана из числа реформаторов стал Мохаммед Хатами. Внутри страны он преследовал три основные задачи — добиться верховенства закона, расширения исламской демократии и вовлечения всех иранцев в процесс принятия политических решений. Главной же внешнеполитической целью был вывод Ирана из международной изоляции и нормализация отношений с Западом.
Добиться целей международной политики Ирана стало невозможно после того, как в 2002 году президент США Джордж Буш вновь прямо обозначил Исламскую республику как главный элемент «оси зла», а дальнейший американо-иранский диалог стал бессмысленным. Это привело к тому, что глава исполнительной власти был заменен на консерватора.
В результате в 2005 году президентом был избран сторонник наиболее жесткого курса, консерватор и ставленник КСИР Ахмадинежад. Тогда же случилась первая попытка покушения главы исполнительной власти на полномочия верховного лидера, которая стоила Ахмадинежаду потери около трёх четвертей из 290 мест в парламенте на выборах в меджлис весной 2012 года, где большинство получили союзники Хаменеи.
TASS /EPA
Сторонники Масуда Пезешкиана
Это означало не только поражение сторонников действующего главы исполнительной власти, но и отсутствие у их представителей перспектив на следующих выборах. Сам Ахмадинежад в них уже участвовать не мог, так как в 2013 году истек его второй срок президентства.
Поэтому в 2013 году рахбар дал возможность выиграть выборы Хасану Рухани. И это также казалось оправданным, так как на нового президента-реформатора и прагматика возлагалась задача заключить с США договоренности, ставшие известными как «ядерная сделка». Они должны были позволить снять с Исламской республики санкции.
Несмотря на определенный успех, в 2018 году Дональд Трамп в одностороннем порядке вышел из сделки, а санкции, наоборот, ещё больше ужесточились. Реформаторы таким образом потеряли свои позиции. Тогда во главе исполнительной власти Ирана в 2021 году стал консерватор Эбрахим Раиси, а наиболее проходной кандидат от реформаторов Пезешкиан на них не был допущен.
Иран и Запад — ожидать ли потепления
Но сейчас, наверное, именно Пезешкиан может оказаться наиболее полезным главой исполнительной власти и несколько разрядить внутриполитическую обстановку, снять напряжение в обществе некими компромиссными шагами.
«Во время его президентства переговоры по СВПД и другие подобные вопросы, вероятно, снова окажутся в повестке иранского правительства. Большая часть энергии и внимания его аппарата будет направлена на урегулирование споров и напряженности с Западом, но и региональные проблемы и отношения с соседями, конечно, по-прежнему останутся важными», — отметил доктор Хаше.
Тем не менее сам курс Исламской республики останется неизменным. Это касается как внешней, так и внутренней политики. И изменить этот курс Пезешкиан не сможет, даже если этого очень захочет.
Возможное возвращение в Белый дом Трампа может свести на нет все преимущества реформаторов, и их открытость для диалога с США и Западом станет просто не востребована. Поэтому и ожидать некоего потепления в американо-иранских отношениях как чего-то неизбежного при правлении президента-реформатора пока тоже не стоит.
«Конечно, все эти изменения и различия заключаются в методе и тактике, а не в основах иранской внешней политики. Основная стратегия политики Исламской республики определяется лидером Исламской революции [Али Хаменеи], а правительство просто реализует эту политику.
Таким образом формируется стабильность и преемственность в общей политике страны. Поэтому с изменением правительств не стоит ожидать фундаментальных изменений во внешней политике Ирана, поскольку правительства не обладают такими полномочиями в соответствии с Конституцией», — резюмировал иранский аналитик.
Иран и Россия — похолодания не будет
Но за что точно можно не опасаться, так это за то, что Исламская республика изменит свой подход к отношениям с Россией.
«Россия занимает особое место во внешней политике Ирана при всех наших правительствах не только как соседняя страна, но также как региональная и глобальная держава», — говорит доктор Хаше.
По его словам, Иран и Россия настолько тесно связаны в двусторонних, региональных и международных делах, что ни одно правительство в Иране или России не может игнорировать друг друга. Учитывая все эти обстоятельства, «можно ожидать разве что лишь некоторых нерадикальных изменений в отношениях с Россией».
Они, по словам эксперта, будут зависеть прежде всего от того, кто станет новым министром иностранных дел Исламской республики:
«В правительстве мученика президента Раиси министр иностранных дел играл огромную роль в развитии сотрудничества с Россией. В правительстве господина Пезешкиана, вероятно, есть такие люди, как господин Зариф, бывший министр иностранных дел нашей страны, которые считают, что Россия поддерживает разногласия между Ираном и Западом и использует эту ситуацию в свою пользу, именно поэтому она бросает камни на пути переговоров по СВПД».
«Но новые чиновники должны рассчитывать на возможности, созданные между двумя странами в последние годы», — подчеркнул иранский аналитик.
Некоторые распространяемые комментарии по поводу чуть ли не неизбежного похолодания между Москвой и Тегераном после прихода к власти реформаторов, а также некие отсылки к негативным моментам из истории этих взаимоотношений беспочвенны.
Именно во время правления реформаторов между Россией и Ираном начали складываться союзнические отношения на фоне совместной военной кампании в Сирии. А частичное снятие санкций никак на этот процесс не повлияло. Иран лишь наращивал свои усилия в Сирии, которые привели к беспрецедентному взаимодействию российских и иранских военных.
Тогда в Алеппо был развёрнут фактически экспедиционный корпус «исламского сопротивления» во главе с иранскими офицерами КСИР, которые зимой 2015 — весной 2016 года понесли там наибольшие потери. И в целом российско-иранские отношения при президенте-реформаторе Рухани развивались поступательно, никакого отката не произошло.
Конечно, были и некоторые проблемы, которые касались, допустим, использования российскими бомбардировщиками иранского аэродрома в Хамадане, когда обнародование этой информации в российских СМИ вызвало негативный отклик у иранской общественности.
Но ведь и в отношениях с консерваторами случались «сбои». Можно вспомнить и ноты иранцев в декабре 2023 года в связи с российской позицией по спорным островам в Персидском заливе, которые Исламская республика считает своей суверенной территорией. Россия же выступила за мирное разрешение этого спора между Ираном и ОАЭ.
Или же комплиментарное для киевского режима заявление «ультраконсерватора» Ахмадинежада по поводу СВО и антироссийской резолюции в ООН.
Какой-либо «откат» в двусторонних отношениях вряд ли сейчас возможен. Что касается экономики, то здесь роль Ирана по сравнению с Турцией или даже ОАЭ незначительна. А большая открытость реформаторов для Запада может даже, наоборот, позволить найти новые «лазейки» для обхода санкций через Иран, которые сейчас как раз закрыты.
В то же время идеологический и стратегический курс Исламской республики останется без изменений, а это для России самое важное.
«Считаем, что основной ствол дерева отношений между двумя странами будет сохранен, а новое правительство не будет игнорировать преимущества членства Ирана в Шанхайской организации и Евразийском экономическом союзе (речь про соглашение о зоне свободной торговли. — Прим. ред.)», — резюмировал доктор Хаше.