Источник: ru.sputnik.kg
В центре Бишкека открыли памятник народному артисту Кыргызстана, художнику и актеру Суймонкулу Чокморову.
В торжественной церемонии приняли участие члены кабмина, общественные деятели, представители Россотрудничества в Кыргызстане и другие лица.
Памятник расположен на пересечении проспекта Чуй и улицы Тыныстанова возле кинотеатра "Ала-Тоо".
Отметим, что это вторая версия памятника. Первый был установлен в 2017 году. Однако он вызвал возмущение у многих граждан, включая родственников Чокморова. Заказчик в лице Общественного фонда имени Суймонкула Чокморова признал памятник "творческим экспериментом". В результате было решено его заменить.
С тех пор поменялся изготовитель, а установка и открытие памятника затягивались по разным причинам.
В торжественной церемонии приняли участие члены кабмина, общественные деятели, представители Россотрудничества в Кыргызстане и другие лица.
Заказчик в лице Общественного фонда имени Суймонкула Чокморова признал памятник "творческим экспериментом". В результате было решено его заменить.
Суймонкул Чокморов сыграл более 20 ролей в кино и написал почти 500 картин. Он скончался в 1992-м на 53-м году жизни после продолжительной болезни — артист страдал поликистозом почек.
Источник: mnenie.akipress.org
Лишь немногие исследователи творчества, да и только близкие люди Суйменкула Чокморова знают о том, что он, начиная с раннего детства, был склонен к художественному творчеству. Конечно, помимо природного дара и того неведомого всем нам предопределения свыше, которое и называется людскою судьбою, этому необъяснимому притяжению способствовали и самые простые, порою, казалось бы, совсем незаметные повседневные житейские обстоятельства.
После того, как Суйменкул стал знаменитым, видя его мужественный, одухотворенный облик, трудно даже представить, каким он в детстве хилым и больным мальчиком был. Безо всякого преувеличения, в течение нескольких лет шла ожесточенная борьба, исход которой решала вопрос: быть мальчику здоровым человеком или остаться на всю жизнь инвалидом, если, конечно, останется в живых?..
Тяжелая болезнь неожиданно началась уже в третьем классе. Мальчик слег в постель. Даже ходить не мог. Пришлось прекратить учебу в школе на год. Благо, старший брат Намырбек, у которого жил в то время маленький Суйменкул, обзавелся к тому времени нужными связями. Намырбеку с большим трудом, после долгих поисков и вмешательства знакомых в министерстве здравоохранения удалось достать путевку для Суйменкула в республиканскую больницу в селе Воронцовка (ныне Институт Курортологии).
Суйменкулу пришлось целый год лечиться, но он продолжал самостоятельно учить школьные предметы, и, конечно, заниматься рисованием, которое отныне стало его постоянным занятием. Одной из характерных черт Суйменкула, вдоволь испытавшего с раннего детства все мытарства и трудности жизни, было его редкостное благородство и умение быть благодарным ко всем людям, кто так или иначе повлиял на него, порою даже сами того не подозревая, оказали существенную помощь в его будущем становлении и взлете, как художника и киноактера…
Так свою первую большую творческую победу и свою первую большую жизненную радость – премьеру фильма «Выстрел на перевале Караш», где он сыграл главную роль, Суйменкул наряду с близкими родственниками и друзьями отметил вместе с теми людьми, перед кем он на всю жизнь сохранил преклонение. Среди них была и врач Вера Константиновна Гуревич. Это она в те далекие трудные послевоенные годы после долгого и упорного лечения сумела поставить на ноги больного мальчика Суйменкула.
Усадив ее в первый ряд зрителей, специально приглашенных актерами, исполнившими главных ролей в этом фильме, он ей сказал: «Сейчас вы увидите на экране того самого своего больного, хилого ребенка». А после показа фильма, Суйменкул пригласил на сцену Веру Константиновну, представив ее перед всеми зрителями как свою Умай-Эне (по кыргызской мифологии: покровительница всех матерей и детей), и вручил ей большой букет цветов, подаренный ему зрителями. И рассказал о том, как этот врач поставила на ноги больного мальчика. Как только ему чуть полегчало, и он начал ходить, Вера Константиновна велела Суйменкулу всюду и беспрерывно заниматься спортом… «Если бы не ваша помощь, то не было бы и меня – сегодняшнего киноактера!» – сказал он, поблагодарив Веру Константиновну, которая под аплодисменты зрителей сошла со сцены со слезами на глазах… Со слезами радости и благодарности…
В переполненном зале кинотеатра «Россия» (в то время – самого современного и большого кинотеатра Фрунзе) зрители и участники премьеры фильма «Выстрел на перевале Караш» впервые узнали о том, что Суйменкул в детстве был отнюдь не такого богатырского сложения, а хилый-больной ребенок, которому очень долго пришлось бороться за свое право быть счастливым и стать художником, киноактером… По сути, вся жизнь Суйменкула была как бы преодолением. Будто еще в раннем детстве ему свыше было предъявлено такое испытание: мол, если сможешь выстоять и доказать свое право на счастье, то в будущем добьешься всего того, чего ты хочешь...
Уже в зрелом возрасте, когда из-за производственной травмы, полученной во время съемки фильма «Мужчины без женщин» пришлось прооперировать Суйменкула, врачи с удивлением обнаружили у него редчайший в медицине случай – отсутствие одной почки – поликистоз. А вместо второй почки – куча почек, которые функционировали, но между ними образовался хрящ… Вот в чем, оказывается, была истинная причина того детского тяжелого недуга, чуть не превратившего мальчика в инвалида…
Лишь упорные, настойчивые занятия спортом и неуемная жажда жизни превратили юного Суйменкула со временем не только в здорового человека, но и в красавца-мужчину, спортсмена. Об этой поре уже в зрелом возрасте Суйменкул вспоминал так: «Около нашего дома была котловина. Я туда уходил, чтобы меня не видели: бегал, делал зарядку, гимнастические упражнения. И вообще занимался спортом всюду, где только мог, всегда, когда была хоть малейшая возможность. Так постепенно стал одолевать болезнь и одолел, хоть она и отняла у меня полтора года. С тех пор со спортом никогда не расставался. У меня первый разряд по волейболу, играл за сборную Ленинграда и Киргизии».
Памятные встречи
После окончания войны, когда быт и жизнь семьи вроде вновь начали было налаживаться, Чокмор подозвал к себе своих детей и велел им дальше продолжить учиться: «Время неумолимо. Все пройдет. Я уже пожилым стал, пока я жив – учитесь!»
Все дети Чокмора один за другим отправились учиться в город… Старшему Намырбеку вновь пришлось отложить учебу и помогать своим младшим братьям и сестренкам учиться. Он после окончания войны 24-октября 1945 года был демобилизован в чине офицера. Не имея специального образования и профессии, дабы зарабатывать на жизнь и материально помогать своей семье, Намырбек вынужден был и дальше продолжить свою воинскую службу.
В 1949 году Намырбек служил в Кеминском районном военном комиссариате. В то время районный центр находился в нынешнем селе Боролдой. Намырбек еще не был женат и вел холостяцкий образ жизни. Суйменкул жил у него и учился в четвертом классе тамошней школы. Поэтому им часто приходилось питаться в чайхане. Однажды, когда они обедали, рядом с ними присел пообедать высокорослый, стройный, симпатичный худощавый парень. Бросалось в глаза и то, что одежда на нем хоть и была старая, поношенная, она была чистой и ладно легла на его стройном теле. Он быстро съел кусок хлеба с одним маленьким шоколадом, и, запив чаем в стакане, встал и ушел.
«Как он мало есть!?» – удивленно воскликнул Суйменкул. Так как Намырбек по роду своей службы знал об этом парне, рассказал Суйменкулу о том, что этот парень «спецпереселенец» – один из представителей депортированных из родных мест сюда в Киргизию чеченцев. Намырбек был в числе тех районных руководителей, которые дали разрешение на то, чтобы этому молодому способному чеченскому парню предоставили работу в сельском Доме Культуры. Это был будущий знаменитый чеченский танцор, народный артист СССР – Махмуд Эсамбаев. Вот так странным образом и в отнюдь не оптимистических обстоятельствах в первый раз пересеклись жизненные судьбы и пути двух будущих великих Народных артистов двух народов – кыргызов и чеченцев в маленькой неприметной чайхане села Боролдой.
Позже не без помощи Намырбека Чокморова молодому, начинающему танцору Махмуду Эсамбаеву удалось получить разрешение на переезд во Фрунзе, где он продолжил работать артистом танцевального ансамбля в столичном театре оперы и балета… Кто знает, как бы сложились дальнейшие судьбы этих двух великих артистов, если бы не скромное участие в них Намырбека Чокморова?! Ибо, если применительно здесь знаменитое расхожее выражение о том, что «пути господни неисповедимы», то становится ясно, что в судьбах людей – при том, именно в ее поворотных моментах! – чаще всего решающее значение имеют незаметные, кажущиеся совсем незначительными детали.
Убедиться в этом совсем несложно... Так сказать, путем анализа и изучения причин и следствия… Кто знает, как могла бы сложиться судьба Махмуда Эсамбаева, если бы Намырбек уперся и, сославшись на спущенные сверху инструкции, не дал разрешения на переезд в столицу талантливого, но всего лишь начинающего в ту пору танцора Эсамбаева? Вероятно, в таком случае, работая в сельском клубе, он вряд ли мог бы в дальнейшем так развить свой талант. Да к тому же, не следует забывать о том, что это были самые решающие по своему значению годы для дальнейшего роста в творчестве великого танцора – годы становления и обретения будущего мастерства.
Хотя личное участие районного военного комиссара Намырбека Чокморова в судьбе Махмуда Эсамбаева было всего лишь косвенным, незаметным и минимальным, но зато бесспорно то, что он оказал решающее влияние в выборе профессии своего младшего брата Суйменкула, и в его становлении, как художник.
Первые шаги
В 1950 году Намырбек был переведен в столицу – во Фрунзе. Он, живя на улице Шопокова, Суйменкула привел в единственную в столице кыргызскоязычную школу № 5, которая находилась недалеко от его дома.
Уже учась в пятом классе, Суйменкул тяжело заболел и временно около года он не смог посещать занятия в школе. Понимая, что он безнадежно отстал от своих сверстников по учебе, Суйменкул, хотя и не мог подняться с постели и ходить, тяжело переживал. Намырбек и его первая жена – первый знаменитый диктор кыргызского телевидения, – чрезвычайно красивая женщина и просто прекрасный человек Роза Рыскелдинова, видя, какие тяжелые испытания выпали на хрупкое детское сознание, всячески старались поддерживать и подбадривать больного мальчика.
Кстати, именно на этот период приходятся первые серьезные ученические опыты по графике будущего великого художника Суйменкула Чокморова...
Намырбек, всячески старался занять чем-нибудь больного ребенка, чтобы больной Суйменкул не скучал, лежа целыми днями в постели. Заметив, что он, лежа в постели, на ученической тетради пытается нарисовать что-то, стал с работы приносить ему рулоны ватманской бумаги для рисования и карандаши. Хороших карандашей в ту послевоенную пору трудно было отыскать, а цветных карандашей и в помине не было.
А по вечерам, хотя и возвращался с работы уставший, проявляя нарочито-восторженное любопытство, осматривал то, что за весь день успел нарисовать Суйменкул. И при этом иногда искренне удивляясь, а иногда преувеличенно хвалил его, говоря, что в будущем из Суйменкула может получиться отличный – очень хороший – художник!
Затем он указал на висевшую на стене репродукцию картины французского художника Эжена Делакруа «Охота на львов». «Эта картина умножена многотысячным тиражом и знаменита во всем мире, всем людям, понимающим искусство. Если тебе удастся написать картины такого уровня, то и ты будешь знаменитым на весь мир художником», – сказал Намырбек Суйменкулу. Слова, как известно, имеют магическую силу, и порою имеют свойство материализоваться... Это сейчас, по истечении времени кажется закономерным явлением то, что сбылись слова Намырбека насчет будущего Суйменкула. Ну а тогда, глядя на первые ученические опыты подростка, пожалуй, никто кроме Намырбека и не смог бы предсказать судьбу великого художника. Именно поэтому он и оказал решающее влияние в выборе Суйменкула своей будущей профессии. Это случилось в 1953 году. В это время Намырбек был переведен в Сокулукский район. А четырнадцатилетний Суйменкул как раз в это время обдумывал, в какое учебное заведение поступить, чтобы дальше продолжить свою учебу, связанную с будущей профессией. Он искал учебное заведение, имеющее свое общежитие, так как в столице ему уже негде было жить.
Так Суйменкул несколько дней подряд, после долгих поисков, устало возвращался домой и валился с ног. Наконец, он сообщил, что в столице у музыкального училища имеется общежитие, куда он и собирается сдать свои документы. Намырбек, узнав об этом, отговорил Суйменкула и убедил его в том, что если только ради общежития, то не стоит пойти на такой необдуманный шаг.
Он предостерег Суйменкула от этого необдуманного шага, говоря, что это все временные трудности, коих впереди будет еще предостаточно много, если перед каждой трудностью так пасовать, и искать легких путей в жизни, то никогда ему не достичь своих целей. Говоря так, Намырбек несказанно пристыдил Суйменкула.
Суйменкул в тот же 1953 год поступил во Фрунзенское художественное училище. Намырбек ни разу больше не слышал от него подобных колеблющихся, неуверенных в себе слов. Даже в самые отчаянно трудные поры его жизни, Суйменкул никогда и никому не жаловался на трудности. В этом не раз убеждался и сам Намырбек, находясь рядом с тяжело больным Суйменкулом в Московской клинике, когда даже видавшие виды врачи поражались его волей, стойкостью…
У Намырбека, человека военной профессии, казалось бы, очень далекого от искусства, кроме вышеупомянутой работы французского художника Эжена Делакруа на стенах дома висели и прикнопленные к стене репродукции картин русского живописца XIX века Михаила Клодта «Стадо коров у реки в полдень», а также репродукции рисунков-иллюстраций современного грузинского-советского художника Ираклия Тоидзе к знаменитому грузинскому эпосу «Витязь в тигровой шкуре» Шоты Руставели.
Если от картины Клодта подспудно веяло идиллическая живописная картина, отдаленно напоминающая предгорья села Чон-Таш с их болотами и лесными чащами, то работы грузинского художника Тоидзе поражали воображение юного Суйменкула своей эпической масштабностью и сказочностью…
«Выстрел на перевале Караш»
Фрунзенское художественное училище, в котором работал Суйменкул Чокморов, в то время располагалось на пересечении улиц Ленина (нынешний Чуйский проспект) и Тоголок Молдо, чуть позади кинотеатра «Россия». У Суйменкула, почти все свое время проводящего здесь в училище, постепенно выработалась такая привычка, – устав, он время от времени выходил из своей мастерской на улицу, и курил, задумчиво глядя за уличным течением. Ведь смотреть и наблюдать за происходящим вокруг тоже – в отличие от простых людей, – есть настоящее продолжение работы художника, скрытое от посторонних глаз.
Один из таких дней стал поистине историческим. Ведь именно в тот день и на этом самом месте встретились сразу трое великих кыргызских сыновей, – три будущие вершины кыргызского кино!.. Оживленно жестикулируя, и горячо беседуя о чем-то, мимо проходили Болот Шамшиев и Болот Бейшеналиев. Увидев Суйменкула, они остановились и разговорились… Да, да! Именно вот так началась история ныне всем известной киноклассики – художественного фильма «Выстрел на перевале Караш»…
Суйменкул в то время был весь поглощен своей работой над портретом сказителя-манасчи Саякбаем Каралаевым. Работа над портретом шла очень тяжело. Несмотря на то, что облик Саякбая легко узнаваем и есть множество разных газетных и журнальных его снимков, ни один из своих многочисленных эскизов не удовлетворил Суйменкула. Дважды он сходил даже домой к Саякбаю Каралаеву.
Шел пешком по той же улице Тоголок Молдо вверх, а затем, на Московской, завернув направо, прошагав метров сто, оказался у знаменитого писательского дома, где в то время жили почти все знаменитые писатели. Но оба раз, хотя вначале обрадовался, застав Саякбая дома, на свое предложение написать его портрет, получил отказ. И шел обратно, понуро опустив голову, усталый и огорченный отказом великого сказителя позировать ему… В ушах Суйменкула, словно шум горной реки, гром и молнии, звенели знакомые мотивы эпоса «Манас», и чудился образ великого сказителя в разных позах. То издалека, грозно приближающийся образ, то плачущий, то впавший в транс… Суйменкул понимал, что неспроста иной раз снился ему этот образ, и он просыпался весь в поту и в волнении. Нет, он обязан! Обязан написать этот портрет, во что бы то ни стало!.. Преклоняясь перед эпосом «Манас» с детства, он относился к Саякбаю с благоговением. Он после долгих размышлений принял решение написать портрет Саякбая Каралаева, а через него передать дух самого эпоса «Манас», и дух самого Манаса!..
Суйменкул отличался в творчестве необычайным упорством и целеустремленностью. Выбрав тему и начав работу над своим замыслом, он никогда и ни при каких обстоятельствах не отступал назад. Кто знает, быть может, именно этим объясняется тот факт, что многие свои картины он писал в течение нескольких лет, а то и больше?.. Работа над портретом Саякбая Каралаева стала одной из самых продолжительных: начав эту работу еще ранней весной 1965 года, Суйменкул смог закончить ее лишь поздней осенью 1971 года, – уже после смерти великого сказителя.
В один из тех дней мучительных творческих поисков, Суйменкул, словно по наитию пошел к молодому кинорежиссеру Болоту Шамшиеву и попросил показать ему свой короткометражный фильм «Манасчи» – о Саякбае Каралаеве. Увидев киноленту, он еще больше укрепился в правоте своего замысла, еще тверже убедился в том, что он обязан написать этот портрет! Фильм о сказителе-манасчи оставил Суйменкулу глубокое и неизгладимое впечатление. Об этом он открыто сказал Болоту Шамшиеву и намекнул, что вовсе недалек тот день, когда он сам тоже создаст свой шедевр – уже на холсте!..
Ну а в тот день, когда они встретились втроем, Болот Шамшиев почему-то во время беседы чересчур внимательно и долго вглядывался на Суйменкула. Хотя он и заметил это, не придал этому особого значения. Мало ли что, из-за чего он так всматривается, пусть смотрит, от меня не убудет, подумал он. А перед тем, как попрощаться и расстаться, Болот Шамшиев вдруг неожиданно попросил Суйменкула зайти к нему в киностудию и сказал, что он приступает к съемке нового фильма и там может найтись и для него роль.
Поистине, неисповедимы пути господни!.. На это предложение Болота Шамшиева Суйменкул отреагировал слегка иронично и как на своеобразную шутку: мол, какой же из меня артист? Я ведь художник по своей профессии?.. Но все же, он, как бы нехотя, вскользь вспомнил про свою неудачную пробу на фильм «Джура», и рассказал ему об этом.
…Однажды студенты Ленинградского художественного института во время очередного занятия по художественному мастерству посетили ипподром. Они должны были с натуры написать коня. Суйменкул как всегда быстро и отлично выполнил задание и, за оставшееся время, попросив жокея дать на время своего коня, легко вскочил на него и поскакал как заядлый чабендес-наездник. Ведь, живя долгое время в далеком Ленинграде, он изрядно соскучился по езде на коне…
Видать, эта развлекательная езда на коне Суйменкула была настолько убедительна, страстна и зрелищна, что он и не заметил, как его окликнул незнакомый человек, внимательно наблюдавший до этого за ним из-за ограды ипподрома. Выяснилось, что здесь в это время шла съемка фильма «Джура» киностудии «Ленфильм». А вопрос об исполнителе главной роли – охотника Джуры до самого последнего момента оставался открытым. Вот так помощник режиссера привел к главному режиссеру неожиданно попавшую в поле его зрения «находку». Сразу же на съемочной площадке все заинтересованно окружили «этого чрезвычайно киногеничного молодого художника», и начались, казалось бы, вполне обнадеживающие кинопробы. Но в последний момент, видимо, что-то сорвалось…
Но дебют в кино Суйменкула Чокморова, который вроде бы начал приобретать вполне реальные очертания, с первой попытки не состоялся. Понятно, что молодой и разносторонне талантливый парень воспринял такой итог с разочарованием и надолго распрощался со своей затаенной мечтой когда-нибудь сыграть роль в кино.
Хотя, справедливости ради, надо сказать, что в советские времена вопрос об утверждении исполнителя главной роли иной раз решался на самом верху, хотя, естественно, учитывалось и мнение главного режиссера. Иногда на этот вопрос смотрели чуть ли не с политико-идеологической плоскости. А в случае Суйменкулом Чокморовым в фильме «Джура», похоже, главный режиссер фильма и другие ответственные лица попросту не решились дать главную роль непрофессиональному актеру, ранее никогда не игравшему даже на любительской сцене…
Но, как говорится, нет худа без добра. Мне думается, если бы Суйменкул Чокморов еще со студенческой поры начал сниматься в кино, то он в дальнейшем вряд ли смог бы так полностью раскрыться в своей основной профессии – по изобразительному искусству. Так или иначе, киношные роли и ранняя слава начали бы отвлекать молодого художника, не давая ему работать с полной отдачей сил.
То, что Суйменкул пришел в кино относительно поздно, сыграло ему только на руку и как киноактеру. Именно благодаря этому фактору ему удалось создать такие глубокие, внутренне богатые, одухотворенные образы. Он уже не был тем молодым парнем, жаждущим только легкую и сиюминутную славу, стремящимся везде и всюду быстрее, легковесно проявить себя, а был уже зрелой личностью и талантливым, состоявшимся художником, со своим устоявшимся мировоззрением и жизненной философией.
Бахтыгул
…Вероятно, первоначально Болот Шамшиев намеревался утвердить на роль Бахтыгула актера Болота Бейшеналиева, – в то время уже известного, успевшего сняться в нескольких известных картинах, в том числе и в главной роли в фильме «Первый учитель» по одноименной повести Чингиза Айтматова, слава которого вовсю гремела по всему союзу… Но в итоге Болоту Бейшеналиеву досталась лишь эпизодическая, маленькая и почти незаметная роль, а никому не известный, начинающий актер Суйменкул Чокморов сыграл в главной роли. Это, конечно, и режиссерская смелость молодого Болота Шамшиева, который увидел в Суйменкуле огромный скрытый потенциал.
По большому счету, в том, что первый полнометражный художественный фильм «Выстрел на перевале Караш» вышел таким удачным и сразу же прочно занял свое достойное место среди киношедевров есть, конечно, заслуга всего коллектива. Можно сказать, что на небе, наверное, просто так счастливо совпали звезды: талантливый, молодой, смелый и амбициозный режиссер Болот Шамшиев, великолепный актерский тандем – Суйменкул Чокморов и Советбек Джумадылов, если даже не говорить об участии в фильме таких метров кино, как Муратбек Рыскулов и Бакен Кыдыкеева…
Позже, вспоминая о моментах съемки фильма, Болот Шамшиев рассказывал, что он поразился тому, как молодой и непрофессиональный актер Суйменкул Чокморов схватывал все на лету. А он то, заранее беспокоясь, думал, что ему придется больше всех работать именно с ним!.. Вышло все наоборот…
Забегая вперед, я тут вынужден раскрыть маленький секрет: несмотря на отсутствие профессионального образования, Суйменкул с детства рос от природы артистичным человеком. Родной брат Суйменкула Эсенжан, близкий друг Суйменкула Абдырай Осмонов, а также джене Суйменкула Карачач (жена брата Намырбека Чокморова) в разное время и в совершенно разных обстоятельствах, будто сговорились, говорили об одном и том же, – о том каким талантливым от природы артистом был Суйменкул. Он мог с абсолютной точностью спародировать любого человека.
Метко охарактеризовала этот дар Суйменкула его Карачач джене. Рассказывая мне о том, как и при каких обстоятельствах познакомилась с юным Суйменкулом, она еще раз, спустя почти полвека, от души посмеялась. Это произошло в тот день, когда Карачач впервые вошла в родовой дом Чокморовых как келин, то есть, как сноха. Они с Намырбеком поженились, и он привел ее познакомить со своими родственниками.
Все родственники за исключением невесты (Карачач) за праздничным дасторконом сидели весело и раскрепощено. Шутили, смеялись. Лишь Карачач, соблюдая общепринятые нормы, приличествующие для только, что прибывшей келин, сидела скромно, говорила немного и тихо… И вдруг ее кайни (младший брат мужа) – юноша Суйменкул по чьей-то просьбе из присутствующих начал показывать своих джене – старшую джене Айтбу, то как она читает книгу, лежа – отрешенно, не замечая ничего и никого вокруг себя… То показывал вторую джене Асыл, показывая, как она есть, словно заяц морковь…
Глядя на него все хохотали со смеху, не в силах остановиться. И Карачач в общем хоре позабыла совсем, что сидит на своей свадьбе и тоже начала хохотать вместе со всеми. Она опомнилась лишь после того, как ее неожиданно и незаметно для других ущипнула в бок своя джене – Асыл Жумагулова, работавшая в то время членом Верховного Суда республики, которая пришла сюда проводить ее в качестве джене в дом жениха. «Ты здесь не в театре сидишь! Ты – новая келин!» – строго прошипела она в ухо Карачач…
…Конечно, только одного умения подражать других для того, чтобы на таком высоком уровне сыграть такую сложную роль, как Бахтыгул, будь ты хоть трижды одарен природой, было бы недостаточно. Это хорошо понимал и сам Суйменкул. Позже, отвечая на многочисленные вопросы о том, как же ему, непрофессиональному актеру удалось так великолепно исполнить свою роль, он вспоминал о том, как он после долгих и мучительных поисков нашел ключ к этому очень сложному в психологическом плане образу, он говорил о своем жезде – старшем зяте Мамбетаалы.
Жизненный «прототип» экранного образа
Мамбетаалы Кулмырза уулу – был женат на старшей дочери Чокмора – Кулжан. То есть, был родным зятем Суйменкула. Следует признать, что природное чутье не подвело Суйменкула, и он безошибочно определил «прототип», если можно так сказать, своего художественного образа Бахтыгула в лице реального человека из своего окружения – в лице своего старшего зятя Мамбетаалы. Работая над созданием образа Бахтыгула, он все время в своей голове держал все черты и манеры Мамбетаалы, – вспоминая то, как он разговаривает, как общается с людьми сурово и в то же время справедливо, как он с достоинством себя ведет, вплоть до того, как он гордо сидит в седле на коне…
Для того, чтобы «уподобить образы» Бахытгула и Мамбетаалы имелись для Суйменкула все основания. Мамбетаалы родился в 1908 году в долине Кетментюбе. А после Октябрьской революции, в конце 20-х годов он вместе со своими раскулаченными родителями был сослан в Украину. Когда они добрались до города Оренбург, отец Кулмырза, улучив момент, помог сыну Мамбетаалы сбежать обратно на родную землю. Видимо, сам Кулмырза мысленно навсегда распрощался со своей родной землей и хотел, чтобы сын продолжил его род на родине. Мамбетаалы бежал пешком, и после двухгодичного скитания по казахским аулам, где он повидал всякое, испытал голод и холод, пробыл в прислугах у зажиточных людей ради куска хлеба, наконец, прибыл в Кетментюбе.
Дальше он по совету отца, чтобы замести свои следы, сразу переменил свое место жительство. И не раз. Учительствовал в аилах Ферганской долины. Дело в том, что, будучи сыном богача, он еще 1925-1928 годах успел получить хорошее образование. Хотя он начал работать простым учителем, но затем его дела резко пошли в гору – вскоре он был уже одним из видных руководителей районного, областного уровня. Казалось, впереди также светит только восхождение, почет. Благо, он своей должностью не кичился, а старался работать ради блага народа…
Но в 1938 году в селе Гульча Алайского района, где он работал в то время, начались так называемые «чистки» от классовых врагов народа. И когда вот-вот должны были арестовать Мамбетаалы как сына враждебного элемента, скрывающего свое происхождение, ему удалось сбежать. Так он после долгих скитаний оказался в селе Чон-Таш, где и обосновался, женившись на сестре Суйменкула Кулжан.
Хотя и был одним из высокообразованных людей своего времени, он зажил спокойной крестьянской жизнью, не претендуя ни на что кроме личного семейного счастья. Надо сказать, что село Чон-Таш в то время благодаря председателю колхоза Саруку – двоюродному брату Чокмора, стал своего рода островком свободы, куда стекались все подобные Мамбетаалы люди из соседних районов. А Саруку прикрывал их, и строго-настрого запретил односельчанам выдавать таких людей…
Но недолго длилось тихое счастье Мамбетаалы… В 1941 году Мамбетаалы в числе первых бойцов был призван на войну. Казалось бы, чего еще надо? Он хотя и был в самом деле человеком бай-манапского происхождения, – не уклонялся ведь от призыва в ряды Красной Армии, а честно воюет против немецких врагов за независимость своей родины, и если потребуется, то готов за нее сложить и свою голову! Оказалось, этого недостаточно… В 1942 году прямо на передовой позиции он был арестован особым отделом Ростовской области, который, наконец, «нашел и поймал» так долго скрывавшегося «врага народа»!..
Вскоре военным трибуналом Мамбетаалы был приговорен к расстрелу. Дни томительного ожидания в одиночной камере навсегда запомнились ему. Каждое забрезжившее утро из-за крошечного зарешеченного окошечка камеры он встречал как подарок судьбы, и в то же время мысленно каждый день прощался с жизнью, молясь в душе за счастливое будущее своих детей, своей семьи и родственников. Так он в одиночной камере провел почти целый год. Он постепенно привык к этому своему состоянию, и уже вовсе не боялся смерти, а наоборот, мысленно совсем смирился со своей судьбой, и всегда– в любое время суток дня и ночи был готов к тому, когда его поведут исполнить приговор…
Но в 1942 году приговор о смертной казни в отношении него был отменен, а расстрел заменили на 25 лет лишения свободы без права переписки. Этот день стал и днем второго рождения Мамбетаалы. Несмотря ни на что, на все невзгоды, он вновь воспрял духом и начал бороться за жизнь и за свое счастье, следовательно, за счастье своих детей и своей семьи! Как сознательный, образованный человек он понимал, что будучи без вины виноватым, он все равно только ценою своей крови может искупить своею «вину» и вновь заслужить честное имя.
Так после долгих обращений и мучительных проверок, Мамбетаалы добровольно был зачислен в штрафной батальон. Согласно правилам военного времени, всем, кто воевал в штрафном батальоне, в последующем гарантировалась полная реабилитация. Даже отпетым уголовникам, которые были осуждены за совершение тяжких преступлений… И Мамбетаалы про себя мысленно решил: от судьбы своей не уйти, раз у него на роду написано умереть, то лучше погибнуть на войне, чем провести 25 лет в заключении! Так он прошагал всю войну. Штрафной батальон не зря называли «батальоном смертников», так как его всегда бросали на самые тяжелые участки войны. Порою без достаточного на то оружия и боеприпасов. Иной раз складывалось впечатление, что использовали их не для отражения нападения врагов, а специально бросали на верную смерть, как пушечное мясо.
Тем поразительнее и невероятнее было то, что Мамбетаалы остался в живых – в числе тех совсем малочисленных бойцов штрафного батальона, которые остались в живых после окончания войны. Честно воюя, по мере своих сил возможностей, внося свою лепту для наступления победы, те единицы-бойцы штрафного батальона, оставшиеся в живых, тоже ликовали вместе со всеми в день победы. Радовались, что после долгих мытарств и испытаний судьбы и они, как и все могут вернуться домой…
Каково же было разочарование и горечь Мамбетаалы, когда впоследствии приговор в отношении него о лишении его свободы на 25 лет без права переписки был оставлен в силе! Так после победы некоторые оставшиеся в живых бойцы из штрафного батальона были реабилитированы и освободились от наказания. А иные, подобно Мамбетаалы, продолжили отбывать наказание. Встретив день Победы в Берлине, Мамбетаалы после окончания войны по прибытию на родину был этапирован в Воркуту для дальнейшего отбытия наказания. Там он работал в подземной шахте, добывая уран вплоть до октября 1955 года, когда была объявлена амнистия. После освобождения из лагеря, не имея средств на то, чтобы доехать до родного села, Мамбетаалы пришлось скитаться по Сибирским деревням и казахским аулам. До сих пор у его потомков хранится девятиструнная казахская домбра, которую он смастерил собственноручно и привез из тюрьмы.
Надо сказать, что Мамбетаалы хорошо пел, и Суйменкул у него научился играть на казахской домбре. И что особенно примечательно – Суйменкул в роли Карабалты из кинофильма «Алые маки Иссык-Куля» исполнил песню Мамбетаалы жезде, который помнил многие казахские народные песни… В 1956 году, после ХХ съезда Компартии, как и у многих несправедливо осужденных людей, дело Мамбетаалы было пересмотрено и с него сняли все ранее предъявленные обвинения.
Суйменкул с детства любил беседовать со своим жезде – Мамбетаалы, внимательно слушая его рассказы о том, что ему пришлось пережить в своей жизни. Ему глубоко импонировало то, что этот удивительно жизнелюбивый, волевой человек сумел сохранить не только свое здоровье, но и свое человеческое достоинство, свои добрые качества в их первозданном виде. Рассказывая о тех невероятных муках, которые ему пришлось пережить, Мамбетаалы, с сожалением говорил: «Только вера в справедливость, надежда на будущее, вера в то, что рано или поздно победит истина, спасли и сберегли меня в самые отчаянные моменты моей жизни!.. Да вот только жаль, что справедливость восторжествовала слишком поздно, отняв у меня слишком много сил и многие годы жизни. И я, к сожалению, силы и возможности, которые были заложены у меня от природы, потратил бессмысленно и зря, в результате чего так и не смог в полной мере использовать свои силы и возможности ради служения своему народу!..»
О реальном прототипе литературного героя Бахтыгула
Тут следует особо подчеркнуть, что повесть великого казахского писателя Мухтара Ауэзова «Выстрел на перевале Караш», по которой Болот Шамшиев позже снял свой фильм, оказывается, тоже была написана на основе реальных событий. Об этом стало известно лишь после нашумевшего успеха фильма «Выстрел на перевале Караш»
В литературном журнале «Простор» в 1971 году (№9) был опубликован очерк об истории создания повести «Выстрел на перевале Караш…» Мухтаром Ауэзовым. Выяснилось, что реальным прототипом Бахтыгула был человек по имени Рыскул Жылкыайдаров. Это событие произошло в селе Кызыл-Жылдыз Тулкубасского района Джамбульской (ныне Таразской) области.
Рыскул был волевым человеком крепкого, богатырского сложения. Из-за бедности он долгое время батрачил у разных богатых людей. И, в конце концов, не вытерпев унижения, нанесенные ему, на перевале горы Караш-Караш он убил своего бывшего нанимателя – болуша, то есть, волостного управителя, богача по имени Шаймашай. После этого он как человек, убивший представителя власти, был приговорен к длительному сроку заключения и сослан в Сибирь. Сбежав оттуда, долгое время он скитался и скрывался в разных аулах, пока не прибыл в свой родной аул и начал открыто бороться против русского царского режима…
Несмотря на то, что Суйменкул хотя и был непрофессиональным актером, можно сказать, интуитивно пошел по единственно правильному для него пути и как бы самостоятельно изобрел для теории киноискусства и для актеров-самоучек свой новый, уникальный метод работы над сложнейшей ролью: путем долгих размышлений и сопоставлений, творческих поисков он сумел отыскать «реальный прототип» своего экранного героя среди тех же людей, которых он очень хорошо знал. То есть, если реальным прототипом Ауэзовского Бахтыгула стал Рыскул Жылкыайдаров, то прототипом его экранного воплощения Суйменкул сделал Мамбетаалы Кулмырза уулу!..
И вот, наконец, в 1968 году была завершена съемка фильма «Выстрел на перевале Караш» В столичном кинотеатре «Россия» заранее была анонсирована торжественная премьера. Поскольку Суйменкул всегда был душевно чутким человеком, счел со своей стороны обязанным пригласить на премьеру всех тех людей, перед кем, как он считал, оказался в долгу по созданию образа Бахтыгула. Он специально отправил машину в село за своим зятем-жезде Мамбетаалы, с тем, чтобы он собственными глазами увидел фильм и оценил его игру по достоинству.
После показа фильма у Мамбетаалы в глазах навернулись слезы, и он незаметно смахнув слезы, искренне, от всей души похвалил Суйменкула: «Ты отлично исполнил эту роль, сынок. События в фильме тоже переданы очень правдиво. Такое ощущение я сейчас испытываю, как будто я заново пережил все, что произошло со мной раньше… Очень похоже на то, что мне пришлось пережить в своей жизни...»
Только после премьеры, придя домой, Мамбетаалы уже открыто, не скрывая слез, долго плакал, не в силах остановиться. А затем лишь коротко промолвил: «Да, все было именно так, могли бы даже героя фильма назвать не Бахтыгул, а Мамбетаалы…»
Это стало самой высшей похвалой, услышанной Суйменкулом из уст человека, который сам в реальной жизни прошел сквозь те невзгоды и испытания, запечатленные им по законам художественного образа на киноэкране. Эти слова навсегда остались в памяти Суйменкула. И это было для него дороже любых высоких наград, которых он в будущем получил на самых разных уровнях и в предостаточном количестве…