«Национальное объединение», партия Марин Ле Пен, набрала в первом туре парламентских выборов более 33 процентов голосов. На втором месте левые — «Новый народный фронт» — почти 28 процентов. Почти 21 процент — у коалиции президента Эммануэля Макрона «Вместе за республику». Правые ликуют. Не рано ли? А если они победят, что изменится для России? «Фонтанка» задала вопросы Константину Калачеву, политтехнологу, руководителю «Политической экспертной группы».
— Константин Эдуардович, Макрон сказал, что высокая явка на избирательные участки (67%) — это желание французского народа прояснить политическую ситуацию. Как вы считаете, она прояснилась?
— Отправив национальный парламент в отставку после выборов в Европарламент, Макрон рискнул. Думаю, что в расчетах он отчасти ошибся. Когда объявил «ответные выборы», вероятно, предполагал, что то было протестное голосование, выражение позиции. Другое дело — голосование за оппозицию, которая может буквально взять власть в свои руки и ответственность за страну. То есть выборы в Европарламент этих рисков не несли — можно было достать фигу из карманов, показать ее Макрону и проголосовать за партию Ле Пен. А вот что касается перспектив того, что «Национальное объединение» станет правящей партией страны, то вроде бы избиратель должен был испугаться. Не срослось. Кто голосовал за партию Ле Пен в Европарламент, тот проголосовал за нее сейчас. Видимо, считают, что хуже уже не будет. Так что в определенной степени позиция прояснилась. Но никого не смущает и то, что «Национальному объединению» от популистских лозунгов придется переходить к практическим делам.
— Последние новости — не по результатам выборов, а по поводу акций протеста и беспорядков. Есть сообщение, что Макрон их поддерживает и даже призывает к ним. Идет по стопам Трампа-2020, как вы думаете?
— Левые недовольны тем, что в большинстве округов во второй тур попали представители ультраправой партии Марин Ле Пен. И левые же на акциях протеста играют роль тарана — кто-то хочет очень сильно напугать французов возможностью победы правых в финале. Но эти протесты — палка о двух концах. С одной стороны, они должны как бы играть мобилизующую роль, с другой — леваки могут напугать обывателя больше, чем возможность прихода к власти «Национального объединения».
Эти протесты с погромами и поджогами неизвестно, в какую сторону, качнут ситуацию. Мне так кажется, что они играют на руку партии Ле Пен, которая не опрокидывает и не поджигает машины.
Что касается экспрессии, которую французы выражают сегодня, то к ней уже привыкли. У них постоянные акции неповиновения, такова их политическая культура. Плюс много афро-французской и арабо-французской горячей молодежи.
То есть, собственно говоря, это этнические традиции и политические. Ведь французы брали Бастилию, а не кто-нибудь еще, так ведь? Кто-то считает, что это ужасно, а кто-то говорит, что это издержки политических прав и свобод, которые надо принимать как есть.
— То есть левые и центристы готовы дружить против правых во время выборов и вместе пугают французов партией Ле Пен?
— Основные политические силы во втором туре: правые, левые и центристы. На прошедших выборах самая важная цифра — не их абстрактные партийные рейтинги, а число перешедших во второй тур округов и партийная принадлежность дошедших до него кандидатов. Вот там начинаются окончательная игра и торг, которые будут продолжаться всю следующую неделю, до 7 июля.
«Народный фронт» — новое объединение левых — тоже добился серьезного успеха, и сейчас стоит вопрос о том, чтобы в округах, где есть кандидат от партии Макрона и где есть кандидат от «Народного фронта», договориться о едином кандидате по принципу «третий лишний». То есть тот, кто в рейтинге на третьем месте, позже должен сняться, чтобы кандидаты правых не прошли. Сейчас идет камлание на общие рейтинги, но итоговые результаты могут удивить. Конечно, временный альянс между макронистами и левыми напрашивается, это ясно. Есть и другие политические силы, например голлисты, но они явно успеха не достигли и, собственно говоря, идут на дно. Предстоящая неделя будет тяжелой, она покажет, как идет борьба за сомневающихся, колеблющихся и за электорат малых партий, хотя таковых не так уж много. При такой высокой явке они незаметны, основная часть голосующих уже продемонстрировала свои симпатии.
Все уже считают, что Макрон проиграл, но я бы оставил небольшой шанс на то, что левые и центристы смогут все-таки взять большинство и в дальнейшем договориться о лево-центристском правительстве. Тогда условия будут диктовать левые, потому что они вторые в рейтинге. То есть сейчас есть вероятность получения как левого правительства, так и правого, хотя вероятность правого выше. Несмотря на то, к «Национальному объединению» предвзятое отношение у многих — они полагают, что это расисты, националисты и так далее. На самом деле они говорят о гражданском национализме или гражданском патриотизме. Например, у Жордана Барделлы, их кандидата на пост премьера, нет французской крови. У него итальянско-алжирские корни, но он француз, патриот и лидер правой партии.
Если большинства не удастся достичь никому, то после выборов создать коалицию будет очень сложно.
— Вы сказали, что левые могут напугать больше, чем Ле Пен. Но было время, когда они выступали «единым фронтом». Помните, в 2005 году они одинаково голосовали против Европейской Конституции?
— Внутренние противоречия там есть во всех коалициях, есть борьба за лидерство, у каждой партии свой интерес. Они объединяются только против общего врага. Начнем с того, что очень велики внутренние противоречия между «Народным фронтом» и макронистами, не факт, что это единение сохранится после выборов. Если они врага не одолеют, тогда будут работать центростремительные силы. В противном случае заработает сила центробежная. То есть, условно говоря, мы справились, теперь давайте каждый дует в свою дуду. Потому что левые очень разношерстные — от умеренных левых до троцкистов и так далее. Будущее парламента мне видится весьма раздробленным — коалиции будут ситуативными. В левом правительстве это будет результат альянса различных групп. Вопрос еще: вокруг кого они будут объединяться? Где будет точка сборки? К кому примкнут «зеленые», остатки голлистов? Могут вокруг Макрона объединяться, а могут и вокруг основателя «Неподчинившейся Франции» Жан-Люка Меланшона. В общем, на самом деле понятно, что пока идут попытки блокировать крайне правых, а разборки между собой отложены уже на потом.
— Ле Пен уже показывала обнадеживающие результаты голосования в первом туре, а потом благополучно получала 20% с копейками.
— Ну, то были президентские выборы. Проблема, как мне кажется, даже не
в том, что партия Ле Пен набрала такую силу, кстати, и набрала ее благодаря крену в сторону центра и респектабельности, и ради этого даже от отца фактически отстроилась. Проблема в том, что остальные слабые и ничего не могут предложить. Допустим, взять тех же левых — тема социальной справедливости? Ну да, там много вчерашних мигрантов, ставших французскими гражданами, которые хотят сидеть на пособиях и так далее. Но большинство французов хотели бы, чтобы Франция осталась Францией, а не превратилась во второй Алжир. Но по этой главной теме французской идентичности, кроме «Национального объединения», никто ничего не предлагает. Что касается экономической политики «Национального объединения», то у них все крутится вокруг миграции: прекратить ее потоки, они против даже воссоединения семей. Это такой гражданский национализм: кто приехал, тот приехал, а новых не надо. Но тема экономики в этом смысле отходит на второй план. А им придется ею заниматься, если победят.
— Давайте пофантазируем. Победили левые с центристами...
— Франция и так на самом деле социальное государство, даже более чем. Высокие налоги, на что многие жалуются, но зато сильная система социального обеспечения, порождающая иждивенчество, но тем не менее... Если там будет левое правительство, то, боюсь, для экономического развития Франции это вряд ли будет хорошо.
— А чего ждать от правых?
— Никто на самом деле толком не знает, потому одно дело — популистские лозунги и теории перед выборами, а другое — ответственные решения после них. Тут можно вспомнить наши надежды на Марин Ле Пен как союзницу России. Но и она, и ультраправые во Франции поддерживают Украину, считают ее союзником. Хотя говорят о мире и о том, что Франция не должна втягиваться в войну, Россию же критикуют.
— До 2027 года Макрон все равно останется президентом и сможет влиять на ситуацию, как ему вздумается.
— Как президент, находящийся в оппозиции, он будет занимать довольно выгодную позицию. Потому что может критиковать правое правительство за непродуманность решений, за недостаток профессионализма, компетенции. В конце концов замечательный лидер национального объединения Жордан Барделла, если посмотреть его биографию, даже университет (Сорбонна) не закончил — недоучился, ушел в политику. Это будет премьер-министр без высшего образования. Впрочем, во Франции уже ко всему привыкли.
Понятно, что внешняя политика Франции останется практически прежней, то есть отношения с Брюсселем, отношения с НАТО никто рвать решительно не собирается, в том числе Ле Пен. Она будет куда более умеренной после теоретической победы. А вот что будет с экономикой французской? Это самое интересное.
— Марин Ле Пен уверяла, что если Барделла станет премьером, то он не допустит отправки французских войск на Украину. Но при этом ее партия поддерживает отправку оружия на Украину. Почему в России так активно болеют за ее партию, за ее победу на этих выборах?
— Обмануть меня несложно, я сам обманываться рад. У нас любят очаровываться.
Вспомните очарование Трампом и его отношение к России и Украине в последние пару лет его президентства. Или очарование нынешней премьершей Италии перед выборами и полное разочарование после выборов. Вспомните, в конце концов, греческого экс-премьера Алекса Ципраса и его коалицию СИРИЗУ. Наша пропаганда так работает. Тактика: дать надежду, чтобы люди набрались терпения, — вот сейчас выберут там кого-то, и все резко изменится (во Франции победит партия Ле Пен, в ФРГ — «Альтернатива для Германии», в Америке — Трамп). Резко ничего не поменяется, даже для СВО — и Макрон ведь не собирался никого отправлять на Украину. Хотел внести стратегическую неопределенность, понагнетать, но реально никаких французских солдат никто никуда отправлять не собирался, ни в Одессу, ни в Запорожье, ни в Николаев, ни куда-либо еще. Позиция отличается только в одном — поставлять или не поставлять ракеты большой дальности.
Фишка в том, что кто бы ни победил там, объективно, никуда национальные интересы страны не денутся. А они вовсе не в том, чтобы Россия правила миром. И никто не будет признавать российские территориальные приобретения. Могут вестись разговоры про мир, но это не означает отказ от системы международного права и жизни по правилам, как они их понимают. Чудес точно не будет.
Не укрепляет наши отношения с Францией и активность России в бывших французских колониях в Африке. Мы почему-то думаем, что они этого не замечают, а на самом деле в разделе сфер влияния крайне правые даже более решительно настроены, чем, скажем, леваки, у этих хоть антиколониальные дискурсы есть. Но мы все это оставляем за скобками: ну подумаешь, мы же не против них, мы против Макрона. А они понимают не как против Макрона, а как против Франции.
Ирина Багликова, «Фонтанка.ру»