20 лет назад в прибрежном французском городке пропала старшеклассница. За ее убийство осудили сводного брата, и дело считается закрытым. Но в город возвращается свидетельница событий Фанни, которая вместе со своей падчерицей Лилу погружается в прошлое, открывая множество постыдных и шокирующих тайн идиллического городка. С разрешения издательства «Дом историй» Forbes Woman публикует отрывок из романа Мари Варей «Разочарованные»
Фанни сдалась и пообещала Катрин взять несколько интервью во время своего пребывания в Бувиле. На самом деле она не собиралась этого делать, но начальницу необязательно было держать в курсе. В конечном счете Катрин ведь хотела получить общий обзор дела Сары Леруа. А Фанни — хороший журналист. Она сделает какое-то количество оригинальных фотоснимков, наберет фактов из старых газетных публикаций на несколько статей и подаст материал так, чтобы людям захотелось это читать. Катрин сделает ее редакционным директором интернет-версии журнала Mesdames, и Фанни сможет наконец раскручивать интересные для себя темы без согласования с Королевой-Солнце. Эта должность стоит таких небольших усилий, можно даже потерпеть Лилу в качестве стажерки.
Она взяла день отпуска, чтобы побыть с Оскаром перед своим отъездом, сводила его в Ботанический сад и в кино. Она никогда не расставалась со своим малышом так надолго, поэтому, оставив его у бабушки с дедушкой, расплакалась в лифте.
Фанни и Лилу доехали на поезде до города Булонь-сюр-Мер, а там взяли напрокат машину. Дорога в Бувиль пролегала по высокому скалистому массиву, нависающему над морем. Небольшое курортное местечко на Опаловом берегу между мысом Гри-Не и городком Амблетез, где изначально не было ничего, кроме рыбацких хижин, стоящих посреди дюн. Официальный статус поселения Бувиль приобрел благодаря своему стратегическому положению: он находился в сорока километрах по прямой от Англии и на протяжении многих веков служил идеальным наблюдательным пунктом для предотвращения вражеских вторжений. Во время Второй империи (период правления императора Наполеона III, с 1852-го по 1870 год — Прим. ред.) Бувиль облюбовали для летнего отдыха богатые семейства из Парижа и Лилля. С тех пор этот городок оставался популярным курортом, теперь еще и хранящим следы Второй мировой войны: его берега были усеяны воронками от снарядов и обломками бетонных огневых укреплений. Летом количество людей в Бувиле увеличивалось в четыре-пять раз, в порту было полно бельгийцев и голландцев, поедающих мидии с картошкой фри. В октябре город пустел, ставни на окнах гостевых домов и туристических коттеджей оставались закрытыми до марта, море становилось неприветливым. В зимние штормы воды Ла-Манша, насколько хватало глаз, были сплошной белой бурлящей пеной. Порывы ветра могли превышать сорок метров в секунду. Волны, которые порой доставали до стоящих на берегу белостенных домов с синими ставнями, с такой силой обрушивались на пирсы, что выбивали из них куски бетона.
Не отрывая взгляда от дороги, Фанни погрузилась в свои мысли. Подходил к концу март, но было полное ощущение, что сейчас ноябрь. Фанни ненавидела такое время, оно воскрешало в ее памяти уход из семьи отца, эти внезапно наступающие среди бела дня сумерки, бесконечную соленую влажность, которая просачивалась через дождевики и от которой намокали колючие вискозные кофты, купленные со скидкой по каталогу Trois Suisses.
За всю дорогу Фанни с Лилу и двух слов не сказали друг другу. Лилу слушала музыку или переписывалась по телефону с Ким, сопровождая сообщения бесчисленными эмодзи и селфи.
— Как клево, — проговорила Лилу скорее себе самой, чем Фанни, непрерывно фотографируя пейзажи через окно автомобиля.
Дорога теперь шла низом вдоль берега. Отлив оголил мокрый песок с выступающими из него черными валунами и обломками военных укреплений — этот пейзаж тянулся до самой кромки серого бушующего моря. «Клево» — не то слово, какое употребила бы Фанни, но она поняла, что хотела сказать Лилу. Навигатор привел их к забронированной гостинице, располагавшейся в некотором отдалении от центра города. Это было большое белое здание с бордовыми ставнями, окруженное колышущейся на ветру осокой. Фанни припарковала машину позади него.
— Здесь дубак. А разве мы остановимся не у твоей сестры? — спросила Лилу, натягивая на голову капюшон толстовки.
Фанни нервно схватила чемодан и знаком велела Лилу брать сумку.
— Нет.
— Надеюсь, ты взяла нам отдельные номера? Я согласилась помочь тебе со статьей, но это не значит, что мы подружки не разлей вода.
Фанни хотела было одернуть Лилу, напомнить, что помощи она не просила, но осеклась. У нее самой не было ни малейшего желания жить в одной комнате с падчерицей, и она действительно заказала два отдельных номера.
Пол в холле гостиницы покрывал толстый ковер. В помещении было тепло, и это подействовало на Фанни успокаивающе.
— Что вас привело в наши края? — с любопытством поинтересовалась женщина за стойкой, полноватая, лет пятидесяти, с короткими седеющими волосами.
— Семейные дела, — ответила Фанни.
Управляющая подхватила очки-бабочки, висевшие на цепочке у нее на груди, и внимательно рассмотрела Фанни.
— Но я тут всех знаю...
— Меня зовут Фанни Куртен, мои родители держали на берегу ресторанчик под названием «У форта».
— Ну конечно! Старшая дочь Куртенов! Малышка Фанни! Ты приехала на похороны. Никогда бы тебя не узнала, красавица моя, как ты похудела! А была такая пышечка! В Париже даже поесть некогда? Знаю-знаю о твоей матери, это большое горе, мне очень жаль. Почему ты не остановилась у Анжелики? У нее же полно места.
Этот горячий прием со шквалом вопросов напрягал Фанни. Особенно ее покоробило упоминание о ее прежнем весе.
— Анжелика не знает, что я здесь.
— Вот как? Вы поссорились? Впрочем, это не мое дело. Я Доминика, можете называть меня Доми, как музыкальные ноты. А это твоя дочка? Как тебя зовут?
Лилу на мгновение сощурилась, оценивая Доминику, решила, что та ей не враг, поэтому ответила почти любезным тоном:
— Я приемная дочь Фанни, меня зовут Лилу.
— Очень приятно. В любом случае рада, что вы остановитесь здесь. Увидите, у нас очень уютно. Мы сделали небольшой ремонт в преддверии нового сезона.
— Доми, мы готовим репортаж о Саре Леруа, — начала вдруг Лилу. — Вы, похоже, здесь все прекрасно знаете. Можно будет взять у вас интервью?
У Фанни горло перехватило, Доминика удивленно приподняла бровь.
— О Саре Леруа? Об этой истории давно никто не вспоминал.
Она перегнулась через стойку и продолжила доверительным тоном:
— Знаешь, все эти двадцать лет мне кажется, что арестовали не того. Я думаю, и не только я, что это сделал старик Рене.
— Да ладно? — Лилу как бы невзначай пододвинула к ней свой смартфон.
Фанни с ужасом поняла, что Лилу собирается включить диктофон, и тщетно пыталась жестами ее остановить.
— Тогда полиция допрашивала его несколько раз, но он твердил, что ничего не помнит. Надо сказать, он и раньше-то был немного того, а после инсульта вовсе свихнулся. Как по мне, инсульт — просто отмазка. Малышка ходила к нему каждое утро, кто бы знал зачем. Он всегда будто случайно оказывался у ворот школы в половине пятого, когда у младших классов заканчивались уроки. Извращенец!
— Окей, спасибо, — прервала Фанни, хватая ключ от комнаты.
— Это для домашнего задания Лилу, никакого репортажа мы не готовим, но улики, кстати, были неопровержимыми. Хорошего вечера!
— Если вам или вашей милой дочери что-нибудь понадобится, обращайтесь! — бросила хозяйка, когда Лилу и Фанни уже направились к лифту.
— Приемной дочери! — поправили они хором.
В лифте Фанни выпустила свое недовольство наружу:
— Да что на тебя нашло? Нельзя записывать людей без их согласия!
— Правда? Я не знала. А хорошая идея — прикрываться школьным заданием, чтобы разговорить свидетелей.
Фанни возвела глаза к небу.
— Никакая это не идея, я не буду делать репортаж, понятно? Я приехала сюда похоронить маму, а заодно состряпать по-быстрому какой-нибудь текст для Катрин. Не надо никого интервьюировать!
— Тогда определитесь уже как-то с папой! Надо мне «относиться серьезно» к этой дурацкой затее или нет?! Вечно вы недовольны, что бы я ни делала.
Фанни нечего было ответить. Ей совсем не хотелось, чтобы Лилу вместе с ней занималась этой темой. Как же ее угораздило вляпаться в такую ситуацию?
— Так раньше ты была пышечкой, ФК? — вдруг выдала Лилу. — Никогда бы не подумала.
Надо же, Лилу, которая всегда все пропускала мимо ушей, из всего сказанного Доминикой запомнила именно эту деталь!
— Да, в детстве у меня был лишний вес.
И почему это до сих пор так ее волнует? Казалось бы, тот факт, что индекс массы тела у нее уже многие годы ниже среднего показателя для Франции, и пять лет еженедельных сеансов с психоаналитиком должны были навсегда искоренить в ней подспудное чувство стыда и отвращение к собственному телу. Почему, задавшись этим вопросом, она тут же в зеркале лифта увидела у себя зачатки второго подбородка, жирок на талии под обтягивающими джинсами, которые еще несколько минут назад прекрасно на ней сидели? Почему никак не получается забыть свои детские травмы и переживания? Фанни вдруг вспомнила, как она, пятнадцатилетняя, беззвучно плакала в туалетной кабинке, а так называемые подруги посмеивались над ее лишними килограммами, не зная, что она все слышала за дверью, и каждое их слово было точно удар ножом в сердце.
Лилу кивнула и дальше расспрашивать не стала.
— Можно я поем у себя в номере?
Фанни колебалась, не предложить ли падчерице поужинать в ресторане. С чувством вины она вспомнила сияющую улыбку Эстебана, уверенного, что ее отношения с Лилу наладятся за неделю, проведенную вместе в хлопотах вокруг похорон. И все же она разрешила Лилу поужинать отдельно. Себе в номер Фанни заказала салат с заправкой, но без сухариков, и бокал белого вина. Она услышала, как по другую сторону тонкой перегородки Лилу заказывает спагетти болоньезе и колу. Фанни быстро разделалась с едой, выставила поднос в коридор, приняла обжигающий душ, легла в кровать и вскоре уснула. Завтра будет новый день.