Специально для "Ревизора.ru".
Фото: сайт "Мастерской Петра Фоменко"
Тот случай, когда мое мнение напрочь разошлось с восторгом большей части публики. Актерам были устроены грандиозные овации. "Браво" кричали чуть ли не с радиорубки. Режиссера завалили цветами. Я в темпе вальса покидал театр, а люди всё хлопали и хлопали.
Мне показалось, что я стал свидетелем очень странного театрального эксперимента. Суть его была понятна. Смысл – нет.
Действительно талантливый режиссер Федор Малышев придумал очень красивый спектакль. Он умело смог объединить на сцене и пугачевское, и есенинское время. С первой минуты мы погружаемся в атмосферу глубокого русского шаманизма. Действие нас захватывает.
Но дальше продолжать развивать эту тему режиссеру, по-видимому, стало неинтересно, неинтересно стало создавать цельный спектакль.
И решил режиссер: "А дай-ка я дам установку талантливому актеру Владимиру Свирскому читать текст Пугачева так, как читать его нельзя категорически, так, как читают текст школьники, желающие показать себя артистами. С выражением на уровне пятого класса".
В свое время мне объясняли, как читают стихи плохие артисты. Это когда каждому слову придается значимость космического масштаба. Когда слово "тишина" читается только тихо, а слово "крик" – выкрикивается. Именно так и читал текст Пугачев. Значение у каждого слова такой величины, что аж страшно.
Но и этого режиссеру показалось мало. Он решил, что Пугачев должен читать текст, напрочь ломая весь ритм стихотворения. У поэзии Есенина свой очень красивый ритм, именно поэтому его читать легко даже не профессионалу. Просто произносится текст, даже совсем монотонно, а дальше ритм превращает его в поэтический ручей. Не случайно Есенин – народный поэт.
Но режиссер не был бы режиссером, если б не решил всю эту архаику куда-то убрать. (Мы ж не на конкурсе чтецов, верно?..)
Поэтому он решил, что при чтении монологов Пугачева надо то ускоряться, то резко замедляться, прерывать текст длинными качаловскими паузами. И орать! Громче орать! Все вокруг не орут, а Пугачев – орет!
У актера уже голос сорван, последние сцены доигрывал уже совсем на грани. Но все равно орать! Побольше чувств.
Обычно так орали молодые рок музыканты где-то году в 90-м. Тогда казалось, что чем больше ты орешь (в тему или без темы), тем ты круче, тем ты правдивей, тем ты больше рокер!
Владимир Свирский – не 18-летний рокер. Он просто хороший артист. Зачем ему кому-то что-то доказывать, не ясно.
От этого рваного ритма взад-вперед создавалось впечатление, что я еду по разухабистой дороге. Вот, вроде, метров 20 проехал нормально, и баааац – колдобина, потом еще одна.
Изматывает жутко.
Что самое интересное – в спектакле была и масса сцен, где работа с поэтическим ритмом была проведена идеально. И актеры произносили текст не на уровне школьного конкурса чтецов, а на уровне одного из лучших театров Москвы.
И сразу возникала магия на уровне хора античной трагедии. Спектакль начинал складываться в единое целое. Единство мужского бунта, женской красоты, поэзии. А с учетом великолепной красоты декораций почти идеально.
Вот он, дух Руси-матушки!
А потом снова Пугачев, снова медленней – быстрей, и все моментально рушилось.
Обвинять Владимира Свирского в том, что он плохо сыграл, я не могу – он хороший актер. Явно он выполнял установку режиссера. Зачем эта установка была ему дана, непонятно. Может, этим режиссер показать зрителю, что без Пугачева – все органично, красиво, сливается в единый хор, а появляется Пугачев – и сразу все через пень-колоду? Может. Но фишка не сработала. Идея не прочиталась.
Пугачев мог бы влиться в единый хор – тогда получилась бы поэма. А так поэма наполовину.
Ну, а сцена Хлопуши, извините, мимо. Понятное дело, что в любом театре и любой Хлопуша будет в первую очередь сравниваться с Владимиром Высоцким. И в этом случае всегда хочется, чтобы Хлопуши были совсем разные.
Режиссер же пошел иным путем.
Сцена Хлопуши если не калька с Таганки – то очень близко.
В программке написано, что Хлопушу играл Тагир Рахимов. Но это не верно. Тагир Рахимов играл Высоцкого в роли Хлопуши.
Так и надо писать в программке.
Текст читался с теми же интонациями. Визуально – также очень похоже.
Только у Любимова – цепи, у Малышева – палки.
Да сыграл он хорошо. Но зачем так?
Неужели сцена с Хлопушей может быть только в одном виде? Неужели Тагир Рахимов не смог бы сыграть своего Хлопушу? Конечно, смог бы! Он не любитель, он большой артист хорошего театра.
Грустно…
Идти ли на спектакль?
На те сцены, в которых нет пугачевских монологов – идти непременно. Они красивые, захватывающие, иногда ироничные. Кое-что не просто на уровне – а лучше Любимова. Федор Малышев – отличный режиссер (повторяю еще раз).
На остальные – тоже идти, чтобы посмотреть, как не надо читать стихи.
В программке – есть разъяснения по различным географическим названиям, встречающимся в поэме.
Лучше бы вместо этого разъяснили цель странного режиссерского эксперимента.
Для таких тупых, как я. Остальной зал-то, видимо, понял, я и еще несколько человек – нет.
Поэтому спектакль, который начинался как потенциально один из лучших в сезоне, переношу в категорию экспериментальных.
Когда пойму цель этого эксперимента – тогда и буду оценивать.