Центральным событием в России стал Петербургский международный экономический форум – грандиозное мероприятие с участием президента России и организованное Росконгрессом.
Первыми решениями Путина после избрание на нынешний срок стали указы о национальных целях развития. Трибуна форума стала первой международной площадкой, где эти цели были озвучены и даже стали предметом широкого обсуждения.
И несколько острых моментов с главной – пленарной – сессии, где вместе с лидером России традиционно участвуют и главы приглашенных на форум государств. На сей раз это были президенты Боливии и Зимбабве.
Вел дискуссию Сергей Караганов – известный политолог, доктор исторических наук, декан факультета мировой экономики и мировой политики Высшей школы экономики. Статьи и книги Сергея Караганова выпускались в 50 странах мира.
В середине 2000-х, по версии журналов Foreign Policy (США) и The Prospect (Британия), вошел в список ста самых влиятельных интеллектуалов мира. Как приличный человек Сергей Караганов находится под западными санкциями. Известен как сторонник превентивного и ограниченного ядерного удара по нашим врагам, видит его как средство предотвращения глобального ядерного апокалипсиса. В этом смысле для президента Путина Сергей Караганов не был удобным собеседником, что в то же время позволило заострить дискуссию и многие вещи разъяснить подробнее.
И вот тут мы сразу быка за рога. Нужно ли нам применить сейчас ядерное оружие? Ответ – нет. Со ссылкой на действующую ядерную доктрину.
"Не считаю, что такой случай наступил – нет такой необходимости. Но эта доктрина – это живой инструмент, и мы внимательно смотрим за тем, что происходит в мире, вокруг нас, и не исключаем внесения каких-то изменений в эту доктрину", – заявил Владимир Путин.
Это большая новость – российская ядерная доктрина в случае чего может быть и изменена. Точка. А далее – сразу еще одна: раньше Путин говорил, что ядерные испытания мы проведем лишь если США их проведут первыми. На форуме это "если" прозвучало в совсем другом значении – не если американцы, а если надо будет. Совсем другой поворот.
Вот слова президента: "Но, если надо будет, мы проведем испытания. Пока такой необходимости тоже нет, поскольку наши информационные возможности, компьютерные, позволяют нам все производить в сегодняшнем виде".
Понятно, что вся тема безопасности, какой бы аспект ни обсуждался, была в контексте СВО. Понятно, что всем хочется быстрее, но для президента скорость – не главное.
И вот почему: "Можно ли повысить скорость решения стоящих перед нами задач? Можно, но это прямо пропорционально с потерями. И, понимая свою ответственность, все-таки исхожу из того, что предлагают Генеральный штаб, Министерство обороны. Скорость – это важно, но еще важнее забота о жизни и здоровье наших ребят, которые воюют на фронте. Боевая работа идет. Только с начала этого года 47 населенных пунктов, по-моему, освобождено – 880 квадратных километров. Мы постепенно выдавливаем противника с территории Донбасса и с других прилегающих территорий. У Генштаба, у Минобороны есть планы реализации и достижения всех наших целей – мы по этим планам и действуем. Уверен, все эти планы будут реализованы".
Сергей Караганов пытается ухватиться как раз за этот аргумент – сбережение жизней. И тем самым еще более заостряет дискуссию: "Тем не менее мы прекрасно понимаем, что убыстрение движения по лестнице ядерной эскалации может сэкономить большое количество жизней, потому что может образумить наших противников, которые воспользовались тем, что мы в том числе имели такую лёгкую доктрину".
Понимая, что Путин уже сказал "нет, сейчас нет такой необходимости", Караганов вновь заостряет тему, но, как говорится, на мягких лапах – мол, двигаться-то в этом направлении все равно надо.
"Конечно, сейчас рано, наверное, идти на ядерную эскалацию, но двигаться к этому надо, чтобы охладить наших противников. Они обезумели, особенно европейцы. Они в третий раз практически за сто лет лезут на войну. Американцы гораздо более осторожны, они скормили украинцев, толкают их, а сами гораздо более осторожны. Но европейцы лезут на войну", – сказал Караганов.
Вообще в ходе этих пассажей аудитория затаила дух. Караганов раз за разом прессовал, а Путин как человек деликатный, чувствуя безусловную разницу в весовых категориях, парировал бережно.
Например, иногда так: "В данном случае, уж извините, боюсь нанести травму вашему имперскому сознанию".
Но Караганов сам был явно готов пусть даже вызвать огонь на себя. Ради образности в какой-то момент возвысился и до библейского примера, апеллируя к самому Богу: "Если мы не пойдем более решительно по лестнице эскалации, то не прогневаем ли мы дары Всевышнего? Ведь Всевышний указал нам когда-то путь, когда он за беспутство и разврат уничтожил огненным дождем Содом и Гоморру. И после этого человечество очень долгие годы помнило об этом и вело себя аккуратно, но теперь оно забыло про Содом и Гоморру. Так, может быть, вспомним об этом дожде и постараемся снова вразумить человечество или ту часть человечества, которая потеряла веру в бога и потеряла разум?".
Библейский пафос Путин разрядил тут же – шуткой. Но далее мы услышали и много нового: "Без меня, может быть, нет? Вы там зададите жару! Они уже испугались. Хотя, конечно, можно подумать: Вы сейчас про европейцев говорите – логика всякая возможна. Если, не дай Бог, дойдет до каких-то ударов, то все должны понимать, что у России есть система СПРН – система предупреждения о ракетном нападении. У США есть. Больше нигде в мире такой системы развитой нет. У нас есть. В Европе развитой системы нет, они в этом смысле более или менее беззащитны. Это первое. Второе – мощность ударов. Наше тактическое ядерное оружие в четыре раза мощнее, чем использованные американцами бомбы против Хиросимы и Нагасаки, в три-четыре раза. У нас по количеству их в разы больше – и на европейском континенте, и даже если американцы привезут свои из США, – у нас всё равно в разы больше. Если дойдет [до такого], не дай Бог, чего бы очень не хотелось, тогда – вы сказали "сократим жертвы" – они могут возрасти до бесконечности. Это первое. И второе. Конечно, эти же самые европейцы должны будут задуматься: если те, с кем мы будем обмениваться такими ударами, не будут существовать, ввяжутся ли американцы в этот обмен ударами уже на уровне стратегических вооружений или нет? Я очень сомневаюсь, и европейцы тоже должны об этом подумать, это безусловно".
Для Караганова это – словно охотничий трофей. Считаем: у европейцев нет СПРН, у нас тактическое ядерное оружие в разы мощнее и его больше, американцы вряд ли ввяжутся со своим стратегическим оружием в случае обмена тактическими ядерными ударами в Европе. И еще – отложенный ответ Караганову про то, что ограниченный ядерный удар "сэкономит человеческие жизни". Не сэкономит. А потери "могут возрасти до бесконечности".
Возвращаясь на абсолютно серьезный лад, Путин категорично подводит черту. Он явно не хочет ассоциироваться с этой темой, которую навязывают ему еще и с Запада тоже: "Но все-таки исхожу из того, что до этого никогда не дойдет, и у нас нет такой необходимости, потому что наши Вооруженные силы не просто набираются опыта, повышают свою эффективность – наш оборонно-промышленный комплекс демонстрирует свою эффективную работу. Уже много раз говорил, могу повторить: мы в 20 с лишним раз увеличили производство боеприпасов, мы в разы превышаем возможности противника по авиационной технике, в значительной степени превышаем по бронетанковой технике и так далее, и так далее. У нас даже нет необходимости думать на эту тему. Пожалуйста, и я тоже всех просил бы лишний раз всуе такие вещи не упоминать".
Прозвучало как прямая просьба, но Караганов вроде как и через комплимент, но вроде как и не расслышал: "Вы столь ответственно себя ведете и так ответственно говорите, но мы имеем дело с абсолютно безответственными и потерявшими разум партнерами".
"Страшный человек", – отреагировал Путин.
"Нет, вы знаете, – продолжил Караганов. – Вы смотрели на этих партнеров со стороны, как большинство из нас, а я вырос в той системе, у меня так случилось в жизни. Я их знаю с юных лет и уверяю вас, что имею основания говорить то, что говорю. Хотя понимаю прекрасно и поддерживаю ваши колебания, потому что это страшный выбор, и выбор нужно делать только в самом крайнем случае. Но если они будут знать, что вы не готовы сделать этот выбор, они будут бесконечно пытаться бороться и пускать нам кровь".
Вот про "колебания" было лишним. Путин здесь заканчивает просто наотмашь. И сталь в голосе не оставляет уже никаких сомнений: "Позвольте одно замечание. Решения и мои, и моих коллег, с которыми я работаю по этому направлению, не связаны с какими-то колебаниями – колебаний нет и быть не может. Все наши решения должны быть основаны на анализе – реальном, объективном анализе складывающейся обстановки. Мы так и делаем".
Здесь – просто многоточие по теме.