Если однополярность поддерживалась универсализмом и суверенным неравенством, многополярный мировой порядок будет построен на таких принципах, как цивилизационная самобытность и разнообразие, равное представительство и суверенное равенство, а также баланс интересов, пишет профессор Университета Юго-Восточной Норвегии Гленн Дисэн.
Осенью 2023 года президент Путин сформулировал принципы международных отношений России. Их можно резюмировать как развитие взаимосвязанного мира с учётом цивилизационных различий, равное представительство и баланс интересов. Эти принципы представляют собой отказ от либерального гегемонистского порядка, сложившегося после холодной войны и основанного на альянсах и универсализме, где доминирующее государство устанавливает правила и условия для развития.
Гегемонистские системы провозглашают универсальные ценности, чтобы оправдать систему, в рамках которой они устанавливают для себя прерогативу управлять другими народами. Универсализм осуждают за легитимизацию гегемонии, но он также подрывает внутреннюю стабильность, поскольку развитие стран должно учитывать цивилизационные характеристики.
Эта идея имеет глубокие корни в российском консерватизме, который подчёркивает как внутреннюю, так и международную необходимость отказа от универсализма. Ещё годом ранее Путин представил своё видение евразийской интеграции в качестве многополярной инициативы, принимающей во внимание цивилизационные особенности: «Хочу подчеркнуть, что евразийская интеграция также будет строиться на принципе многообразия. Это объединение, в котором каждый сохранит своё лицо, свою самобытность и политическую субъектность. Вместе с партнёрами будем последовательно, шаг за шагом реализовывать этот проект. И мы рассчитываем, что он станет нашим общим вкладом в сохранение многообразия и устойчивости мирового развития».
Си Цзиньпин утверждал, что Советский Союз распался из-за «исторического нигилизма, путаницы мышления», которая усугублялась развитием России по западной модели. Идеи Путина о взаимосвязанном мире, сохраняющем цивилизационные особенности, разделяются Китаем, который признаёт, что его быстрая модернизация должна строиться на прочном историческом фундаменте. Китайский лидер выступил с Инициативой глобальной цивилизации, которая отвергает универсализм за то, что он укрепляет суверенное неравенство и цивилизационную иерархию. Он заявил: «Один цветок не означает весны, но сто распустившихся цветов приносят весну в сад … Мы выступаем за уважение многообразия цивилизаций. Странам необходимо поддерживать принципы равенства, взаимного обучения, диалога и инклюзивности между цивилизациями, позволить культурным обменам преодолеть отчуждение, а сосуществованию преодолеть чувство превосходства».
Внутреннее развитие
Консерватизм признаёт, что социально-экономическое развитие должно быть основано на стабильности прошлого. Каждая цивилизация имеет уникальную историю и, следовательно, свой собственный путь развития. Стабильность всё более универсального модерна опирается на сохранение своеобразия премодерна.
Российский консерватизм традиционно выступает за отказ от единого и универсального пути развития. Один из любимых Путиным консервативных мыслителей Николай Бердяев писал, что «консервативное начало само по себе не противоположно развитию, оно только требует, чтобы развитие было органическим, чтобы будущее не истребляло прошедшего, а продолжало его развивать». Консерватизм «соединяет будущее с прошлым», и эту связь нельзя разрывать.
Николай Данилевский аналогичным образом предостерегал от «господства одной цивилизации, одной культуры», которое «лишило бы человеческий род одного из необходимейших условий успеха и совершенствования – элемента разнообразия». Фёдор Достоевский предупреждал, что одержимость России западным путём мешает её органическому развитию. Между тем «все великие нации тем и проявили свои великие силы, что были так “высокомерны” в своём самомнении, и тем-то именно и пригодились миру, тем-то и внесли в него, каждая, хоть один луч света, что оставались сами, гордо и неуклонно, всегда и высокомерно самостоятельными».
Универсализм также порождает застой и упадок, устраняя конкуренцию идей. В Древней Греции было распространено нежелание объединять полисы и централизовать власть, поскольку универсализм угрожал эллинской идее разнообразия философии, мудрости и лидерства. Конкуренция между полисами была источником новых идей и жизненной силы, которые укрепляли греческую цивилизацию, экспериментировавшую с различными формами правления. Политическая система США создавалась во многом под влиянием полисной, поскольку управление была децентрализовано, чтобы ограничить власть на федеральном уровне.
Международная система
Современный мировой порядок, установленный в Вестфалии в 1648 году, отверг универсализм и принял культурную самобытность как основу многополярной системы суверенных государств. Претензии императора Священной Римской империи на универсальную монархическую власть, основанную на католицизме, были по сути гегемонистскими. Принцип суверенного равенства в итоге был закреплён с учётом культурных и религиозных особенностей, что подразумевало разные пути развития.
Благие на первый взгляд идеи об универсальных ценностях, объединяющих человечество, могут подрывать суверенитет. Сократ заявлял, что он гражданин мира, подчёркивая общность человечества в противовес к конфронтационному трайбализму. Однако Александр Великий апеллировал к тем же чувствам «всеобщего братства и единства», расширяя свою империю. Универсализм представляет собой здравый противовес моральному и культурному релятивизму, поскольку некоторые ценности превосходят другие, но он должен уравновешиваться внутренними различиями и суверенитетом.
Идеалистический интернационализм Французской революции и большевиков обещал укрепление всеобщих человеческих свобод, но при этом подрывал принцип суверенитета. Проекты, начинавшиеся как подлинно универсалистские, в конечном итоге подчинились национальным интересам. Либеральная гегемония пошла по тому же пути: универсальные ценности быстро оказались увязаны с властью гегемона. Либерализм несёт в себе двойное наследие миротворчества и империализма, поскольку он отвергает суверенное равенство. Иерархическое распределение государств под универсальным либеральным знаменем узаконивает международную систему суверенного неравенства, основанную на прогрессе.
В рамках либерального британского империализма считалось, что суверенитет обусловлен единым подходом к развитию. Суверенитет был прерогативой цивилизованных европейских государств, поскольку слаборазвитые варвары считались слишком безответственными. Цивилизованные государства имели право и обязанность цивилизовать варварские народы. Международная система проводила различие между киплинговским «садом» цивилизации и варварскими «джунглями».
Хотя между гегемонией и либерализмом существует противоречие, многие британские либералы считали гегемонию необходимым условием для продвижения своих универсальных идеалов. Таким образом, предполагались два набора правил – для «сада» и для «джунглей».
К примеру, Джон Стюарт Милль утверждал: «Деспотизм может быть оправдан, когда идёт речь о народах варварских и когда при этом его действия имеют целью прогресс и на самом деле приводят к прогрессу. Свобода не применима при таком порядке вещей, когда люди ещё не способны к саморазвитию путём свободы» .
Аргументы в пользу либеральной империи XIX века имели поразительное сходство с аргументами в пользу либеральной гегемонии после холодной войны. Так называемый международный порядок, основанный на правилах, в значительной степени опирался на суверенное неравенство, только разделение на цивилизацию и варварство сменилось разделением на либеральные демократии и авторитаризм. Роберт Купер, британский дипломат и советник Тони Блэра, обосновывал «новый либеральный империализм» следующим образом: «Между собой мы соблюдаем закон, но, когда мы действуем в джунглях, мы также должны использовать законы джунглей».
Хотя демократия и права человека изначально были идеалами, направленными на усиление суверенитета и ограничение власти, вместо этого они используются, чтобы оправдывать применение силы. Глава внешней политики ЕС Жозеп Боррель аналогичным образом использовал язык Киплинга, провозглашая необходимость суверенного неравенства и интервенционизма, поскольку у «садовника» есть моральное обязательство укрощать джунгли: «Европа – это сад. Мы построили сад… Остальной мир – и ты это прекрасно знаешь, Федерика, – не совсем сад. Большая часть остального мира – это джунгли, и джунгли могут вторгнуться в сад... Поэтому садовникам приходится идти в джунгли. Европейцам необходимо гораздо активнее взаимодействовать с остальным миром. В противном случае остальной мир будет вторгаться к нам».
Отказ России от однополярности и универсализма
В 1990-е годы должна была укрепиться особая коммунитарная идентичность посткоммунистической России. Вместо этого Россия вступила на ослабивший её универсалистский путь развития. Казалось, она могла разделить судьбу Советского Союза.
Под предлогом универсального пути развития дипломатия сменилась социализацией. Отношения между Западом и Россией воспринимались как отношения между субъектом и объектом или между учителем и учеником. Гегемония изображалась как доброжелательная: доминирующий Запад якобы самоотверженно взял на себя ответственность за то, чтобы цивилизовать Россию в рамках универсальных ценностей.
Традиционная дипломатия и равноправное партнёрство были отвергнуты, поскольку НАТО и ЕС предлагали только отношения учителя и ученика, в которых Россия будет «социализироваться», поощряться «хорошее поведение» и наказываться за «плохое поведение». Сотрудничество подразумевало односторонние уступки со стороны «ученика», а любые уступки в адрес России изображались как «умиротворение» и предательство общечеловеческих ценностей.
Если однополярность поддерживалась универсализмом и суверенным неравенством, многополярный мировой порядок будет построен на таких принципах, как цивилизационная самобытность и разнообразие, равное представительство и суверенное равенство, а также баланс интересов.
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.