Гендерный баланс в органах власти идет на пользу всему обществу, но одного только присутствия женщин на госслужбе недостаточно. Разбираемся, почему для того, чтобы идеи равноправия воплотились в реальности, женщины в политике должны перестать быть исключениями из правил
«Женщины, как и раньше, составляют меньшинство среди лидеров государств и правительств», — сообщают авторы карты «Женщины в политике: 2023», созданной Межпарламентским союзом и структурой «ООН-женщины». Больше всего женщин во власти в Европе — здесь есть и правительства, достигшие гендерного паритета. Также много женщин-министров в Северной Америке (31,6%); Латинская Америка и Карибский регион отстают всего на 1%. Но дальше — хуже. К примеру, в Азии женщин на высоких государственных постах всего лишь 8%.
И все же ситуация постепенно меняется. В прошлом году женщины возглавляли 11,3% стран, еще в 10% стран они были главами правительств, — а еще 10 лет назад эти показатели составляли 5,3% и 7,3% соответственно. В наши дни женщины занимают наибольшее количество высоких постов за всю историю.
Среднемировой показатель Gender Inequality Index — Индекса гендерного неравенства, который составляет Программа развития ООН и который учитывает представленность женщин в органах законодательной власти, — тоже постепенно снижается: по состоянию на 2022 год женщины в мире занимали в среднем 26,2% мест в парламентах, тогда как в 2012-м — 20,3%, а в 2002-м — 14,4%.
Но если во власти будет больше женщин, значит ли это, что гендерное равенство будет достигнуто и в других сферах?
Присутствие — не то же, что влияние
Женщины, принимавшие активное участие в событиях Французской революции 1789 года, ожидали, что лозунг «свобода, равенство и братство» распространится и на них. Этого, однако, не случилось: главный документ революции — Декларация прав человека и гражданина — относился только к мужчинам. Писательница Олимпия де Гуж даже составила отдельную Декларацию прав женщины и гражданки — и когда ее арестовали по подозрению в контрреволюционных взглядах, то припомнили ей на суде и стремление нарушить привычный порядок вещей, согласно которому женщина политикой заниматься не может.
Само по себе присутствие женщин на государственной службе и даже их численное преимущество не приводит к решению проблемы гендерного неравенства в целом, говорит старший преподаватель факультета социальных наук НИУ ВШЭ Валерия Уткина и объясняет: «Это связано с тем, что большинство из них занимают низшие ступени во властной иерархии и не участвуют в создании программ и выработке политики, тогда как руководящие позиции обычно занимают мужчины. Кажется, что работа в госорганах — это социальный лифт, позволяющий сделать политическую карьеру, но далеко не у всех женщин это получается. Случаи успешных женщин-политиков единичны, и каждый из них рассматривается под микроскопом».
Социологи называют такую структуру власти «гендерной пирамидой», писала доктор политических наук Светлана Айвазова в 2002 году и отмечала, что «государство, похоже, считает эту пирамиду «естественной».
Пожалуй, один из самых ярких примеров — положение женщин в Афганистане после его захвата талибами (движение «Талибан» признано террористической организацией). Придя к власти в августе 2021 года, талибы поначалу призывали женщин присоединиться к будущему правительству. «Исламский Эмират не хочет, чтобы женщины были жертвами. Они должны быть в правительственной структуре в соответствии с законами шариата», — заявил тогда член комиссии по вопросам культуры Энамулла Самангани. Спустя несколько месяцев, в январе 2022-го, правозащитная организация Human Rights Watch писала, что от женщин, работавших в государственных учреждениях, начали требовать, чтобы они приходили на работу, отмечались и уходили домой. Сегодня женщины в Афганистане фактически бесправны и полностью зависимы от мужчин. При этом формально они имеют доступ к власти — например, все еще могут быть полицейскими. Специальное женское подразделение создано, предположительно, для того, чтобы работать на женских протестных акциях.
Присутствие женщин на нижних уровнях власти — там, где граждане взаимодействуют с государственными органами в своей обычной жизни, — может создавать ощущение «матриархата». Но в реальности сотрудницы полиции или налоговой, судебных канцелярий или приемных депутатов на положение женщин в целом не влияют.
Продвижение по карьерной лестнице, от чиновничьих мест к политическим постам, оказывается затруднено даже там, где декларируется, что оно зависит исключительно от профессионализма. «Женщина должна быть в два раза лучше мужчины, чтобы получить руководящую должность. Поэтому их там меньше», — рассказывала глава гендерной фракции партии «Яблоко» доктор политических наук Галина Михалева.
Поэтому сами по себе численные показатели присутствия женщин в органах власти мало что значат: важен доступ к принятию решений. А еще — желание женщины заниматься гендерными темами и ее взгляды по тем или иным вопросам.
Игра по мужским правилам
«Я думаю о браке и семье как о своей карьере номер один. Когда я заполняю заявления, я пишу в графе «род занятий»: «мама», — говорила американка Филлис Шлэфли. На самом деле она уже в юности работала на заводе, чтобы оплатить обучение в Рэдклифф-колледже Гарвардского университета, позже руководила избирательной кампанией кандидата в конгресс от партии республиканцев, а затем дважды баллотировалась туда сама. Поддержанием порядка в доме Шлэфли занималась уборщица, тогда как сама активистка управляла масштабной кампанией против принятия поправки о равных правах.
Причиной «политической мизогинии» могут быть как искренние убеждения, так и необходимость встроиться в сложившуюся иерархию и удержаться в ней. Светлана Айвазова объясняла это следующим образом: «Как правило, их [женщин] число в эшелонах власти незначительно, и для продления своего существования в этом поле они вынуждены вести себя в соответствии с заданными нормативами, а потому выстраивать свой имидж не в соответствии с принадлежностью к социальной группе «дискриминируемые женщины», но как персоны, допущенные (в виде исключения) в мужской мир политики, т. е. в соответствии с атрибутами доминирующей маскулинности. В этом случае многие из них становятся самыми рьяными поборницами эссенциализма (здесь — представления об установленных природой ролях мужчин и женщин. — Forbes Woman) и выступают с такими радикальными инициативами, указывающими всем другим женщинам на их место в социуме, с которыми не осмеливаются выступать их коллеги-мужчины».
С ней согласна основательница центра «Насилию.нет» (признан иноагентом) Анна Ривина (признана иноагентом): по ее мнению, в патриархатных обществах женщины, приходя во власть, вынуждены принимать правила игры: «И получается, что они не транслируют ни женские взгляды, ни фем-оптику, ни женские интересы».
Например, в конце апреля в Италии был принят закон, позволивший волонтерам, выступающим против абортов, работать в медицинских учреждениях, куда обращаются женщины, желающие прервать беременность. Эту меру, в частности, поддерживала премьер-министр Джорджа Мелони. Хотя даже среди ее сторонников есть те, кто считает закон популистским и ни на что не влияющим, некоторые представители оппозиции опасаются, что женщины, желающие сделать аборт, теперь столкнутся с дополнительным давлением. Мелони такую трактовку называет фейком.
Другие интересы
Партии или органы власти могут использовать популярные женские образы, продвигать свои программы, но не интересы самих женщин. «Женщины рассматриваются как вспомогательный персонал и редко продвигаются как субъекты со своими интересами», — говорит руководительница Ивановского центра гендерных исследований (признан иноагентом) кандидат исторических наукОльга Шнырова.
Женщина, которая делает политическую или чиновничью карьеру, может вообще не хотеть заниматься вопросами гендерного равенства. «Я очень благодарна тем женщинам, которые занимаются этими проблемами, потому что прекрасно понимаю, что они защищают и мои права в том числе», — говорит депутат Мосгордумы Дарья Беседина, но отмечает: ее волнуют транспорт, архитектура и градостроительство.
При этом, по данным структуры «ООН-женщины» за 2023 год, направления, которыми чаще всего занимаются женщины-министры, — это вопросы гендерного равенства, дела семьи и детей, социальная интеграция и развитие, социальная защита и обеспечение, а также дела коренных народов и меньшинств. Учитывая, что только в 13 странах в правительствах наблюдается гендерный паритет, женщины редко получают портфели, не связанные со стереотипными женскими ролями — материнством и заботой об уязвимых группах. И все же такое случается. Например, в 2014 году неформальная встреча четырех министров обороны попала в заголовки мировых новостей — не из-за содержания дискуссии, а из-за того, что все четверо были женщинами.
Замкнутый круг
Если говорить о законодательных органах, то, по оценкам ООН, «критическая масса» женщин в них должна быть не менее 30%, чтобы их голос был услышан. В странах, где этот показатель достигнут, парламенты более склонны принимать законы, учитывающие интересы как можно большего числа сторон. Именно поэтому и желательно присутствие женщин в политике на разных уровнях.
Но чтобы попасть туда, необходимо преодолеть стереотипы. Хотя две трети россиян сегодня одобряют участие женщин в политике и чуть больше половины хотели бы, чтобы женщины занимали высшие государственные посты, только пятая часть предпочла бы женщину на посту президента — об этом Forbes Woman рассказал директор «Левада-центра» (признан иноагентом) Денис Волков. При этом еще пару лет назад значения были выше, но тренд на увеличение числа россиян, приветствующих участие женщин в политике, сломало начало «спецоперации»*. «При этом в ответах мужчин и женщин есть заметная разница: мужчины почти в 1,5 раза реже положительно оценивают участие женщин в политике, готовы видеть женщину во главе страны», — говорит Волков.
Стереотипам подвержены и женщины-избирательницы. Еще в 2011 году преподаватель Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Ким Эльзессер провела опрос 60 000 человек, который показал, что женщины, включая тех, кто занимал управленческие позиции, отдавали предпочтение руководителям-мужчинам. Свой выбор они объяснили тем, что женщины-начальницы «эмоциональны», «злобны» и «стервозны».
«Есть женщины, которые писали мне в личные сообщения, мол, я прожила жизнь и считаю, что тебе надо делать вот так и вот так: меня вполне устраивает роль домохозяйки, и ты — сиди [дома]», — делилась своим опытом политик Екатерина Дунцова в YouTube-шоу «Первым рейсом» проекта «Ковчег» (признан иностранным агентом).
Зная об этом стереотипе, женщины-политики нередко строят свой имидж на отрицании феминных черт в себе или критике этих черт у других. Складывается двойственная ситуация: те из них, кто соответствует гендерным стереотипам, выглядят в глазах избирателей менее профессиональными. А те, кто соответствуют ожиданиям, предъявляемым политику или чиновнику, подвергаются осуждению как «неправильные» женщины.
Людям не хватает информации о возможностях женщин, считает Дунцова. «Когда люди видят результаты, они начинают задумываться. У них просто нет примера перед глазами. Через примеры мы можем доносить идею о женщинах в политике», — рассуждала она в шоу «Первым рейсом».
Пример радикальных перемен — Новая Зеландия. Когда-то ее называли «краем мужчин», ведь это было место, куда ссылали преступников. В 2020 году в стране был созван парламент, ставший одним из самых инклюзивных в мире, а в 2023-м гендерный паритет был достигнут в правительстве. «Здорово иметь кабинет министров, который отражает реальное соотношение населения Новой Зеландии», — заявил тогда премьер Крис Хипкинс.
* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.