Не нужно быть выдающимся визионером-футурологом, чтобы с уверенностью утверждать, что будущее Евразии во многом зависит от Китая и Индии. Эти две страны не только с большим отрывом опережают все другие страны континента — да и мира тоже — по численности населения, но и демонстрируют завидную динамику и стабильность в своем экономическом, технологическом, политическом, культурном и духовном взрослении. Нет никаких сомнений в том, что в обозримом будущем их совокупное влияние на региональные, континентальные и глобальные процессы будет только возрастать. Отношения между Пекином и Дели уже оказывают и будут оказывать глубокое формирующее воздействие на евразийский и даже на мировой международный порядок (или беспорядок). С течением времени эти отношения станут все в большей степени выступать как одна из центральных осей мировой политики и экономики, группируя вокруг себя другие измерения международной жизни.
История с географией
Андрей Кортунов:
Динамика индийско-американского партнерства: взгляд из России
В многовековой истории китайско-индийских отношений при всем желании трудно найти что-то такое, что могло бы помешать двум евразийским гигантам работать рука об руку друг с другом как в собственных интересах, так и на благо других народов континента. Правители Китая и Индии никогда не пытались подчинить себе другую сторону, а тем более — завоевать ее. Напротив, на протяжении тысячелетий две великие цивилизации связывали обширная взаимовыгодная торговля (сухопутный и, особенно, морской Шелковый путь), плодотворный обмен философскими и религиозными идеями (джайнизм, буддизм, йога, шайва, веданта), передача инноваций и новых технологий (изготовление бумаги, изобретение счетов, солнечных часов и пр.). В знаменитом китайском средневековом романе «Путешествие на Запад» монах Сюаньцзан и его спутники отправляются в Индию не с целью завоевания, а исключительно в поисках нового знания, содержащегося в буддийских сутрах. Как Китай, так и Индия сильно пострадали от западного колониализма; им обоим пришлось пройти через длительный период национального унижения и лишений, чтобы потом вновь возродиться в статусе великих держав. Другими словами, существует прочная историческая основа для глубокого и всестороннего китайско-индийского сотрудничества.
Однако в середине XX в. будущее этого сотрудничества было поставлено под сомнение. Две страны оказались вовлеченными в болезненные и трудноразрешимые территориальные споры. За последние шестьдесят с лишним лет Пекин и Нью-Дели пережили ряд купных пограничных столкновений, начиная от индийско-китайской войны осенью 1962 г. и заканчивая последними обострениями в мае–июне 2020 г. и в декабре 2022 г. Кроме того, Пекин и Нью-Дели постепенно втянулись в ожесточенную политическую и эконмическую борьбу друг с другом за преимущественное влияние в обширных регионах Южной и Юго-Восточной Азии.
В наши дни индийские политики редко упускают возможность упомянуть о предполагаемых попытках Пекина «окружить» Индию, поддерживая Пакистан и добавляя новые и новые элементы к своей торговой и военной инфраструктуре в акваториях Тихого и Индийского океанов (т.н. «Нить жемчуга»). В свою очередь, в Китае часто жалуются на то, что своей политикой Индия открывает двери для американского политического и военного проникновения в Евразию через различные двусторонние американо-индийские договоренности, а также через многосторонние инициативы, создаваемые при участии и под руководством Вашингтона. Такие объединения, как Quad (США, Индия, Япония, Австралия) и Quad-2 (США, Индия, ОАЭ, Израиль), нередко воспринимаются китайской стороной в виде составных частей более общего стратегического плана изоляции КНР, оформленного в виде концепции «свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона».
Такое непростое положение дел между Пекином и Нью-Дели неизбежно оказывает глубокое негативное влияние на все страны Евразии, включая и Россию. Кто-то может возразить, что Москва, дескать, способна извлечь значительную выгоду из конкуренции между своими стратегическими партнерами в Евразии: умело балансируя отношения с Китаем и с Индией, она в состоянии обеспечить себе благоприятные возможности для получения максимальных преференций как от Пекина, так и от Нью-Дели. Однако на деле такие попытки были бы явно недальновидными и даже опрометчивыми, поскольку неизбежно породили бы подозрения с обеих сторон относительно скрытых намерений и устремлений России. Нет ничего хуже для Москвы, чем потерять складывавшееся многими десятилетиями доверие со стороны Пекина и Нью-Дели; восстановить это доверие будет очень трудно, если вообще возможно.
Более того, продолжающееся противостояние между Китаем и Индией неизбежно будет жестко ограничивать институциональные перспективы инклюзивных многосторонних инициатив в Евразии и в мире в целом, включая ШОС и БРИКС, которые остаются в центре внимания российской внешней политики. Соперничество между Пекином и Нью-Дели столь же неизбежно создает выгодные возможности для нерегиональных держав, большинство из которых враждебно относятся к Москве, играть более заметную роль в Евразии и вокруг нее. Все эти проблемы носят стратегический и долгосрочный характер, и они заведомо перевешивают любые тактические дивиденды, которые Россия могла бы получить от сохранения напряженности в китайско-индийских отношениях.
Когда третий — не лишний
Может ли Москва внести какой-либо значимый вклад в процесс китайско-индийского сближения? Конечно, ни Россия, ни какой-либо другой внешний игрок не в состоянии определять будущее отношений двух великих держав Евразии. Как в Пекине, так и в Нью-Дели многократно давали понять, что там не заинтересованы в иностранном посредничестве для решения своих сложных проблем с соседом. В лучшем случае Россия могла бы предложить обеим сторонам площадку для обсуждения их проблем друг с другом, как это было, например, во время очередного пограничного кризиса 2020 г., когда Россия в качестве страны — председателя ШОС содействовала двустороннему китайско-индийскому диалогу во время встречи министров обороны стран — членов ШОС, СНГ и ОДКБ в сентябре в подмосковном парке «Патриот».
Однако Россия, как и другие друзья Китая и Индии, вполне способна работать полях двустороннего китайско-индийского формата, деликатно и терпеливо помогая двум своим главным партнерам постепенно менять атмосферу в двусторонних отношениях и преодолевать сохраняющиеся между ними противоречия. Трехсторонний переговорный формат Россия — Индия — Китай (РИК) существует уже более двадцати лет, но его постепенно отодвинули на задний план более широкие и репрезентативные форумы БРИКС и ШОС. При всем несомненном значении этих более представительных площадок, возможно, пришло время сделать больший упор на РИК. Причем в этом вопросе Россия могла бы взять на себя ведущую роль — в конце концов идея создания стратегического треугольника «Россия — Индия — Китай» была впервые выдвинута именно российским премьер-министром Евгением Примаковым во время его официального визита в Нью-Дели в декабре 1998 г.
В рамках обновленного РИК Москва могла бы предложить Пекину и Нью-Дели новые масштабные совместные трехсторонние инвестиционные, научно-исследовательские и иные проекты в российском секторе Арктического региона — тем более, что многостороннее взаимодействие Москвы со своими традиционными западными партнерами по Арктическому совету в настоящее время заморожено и едва ли будет восстановлено в ближайшем будущем.
Трехстороннее российско-индийско-китайское сотрудничество имело бы большие перспективы и на российском Дальнем Востоке. Нынешние планы Москвы и Пекина предполагают, что северо-восточная провинция Китая Цзилинь будет использовать российский морской порт Владивосток в качестве внутреннего транзитного пункта: поступая в этот порт по железной дороге через китайско-российскую границу, товары из Северного Китая в дальнейшем будут переправляться в Южный Китай уже морским транспортом. Однако ничего в принципе не мешает производителям провинции Цзилинь, а также и соседнего Хэйлунцзяна использовать транзитные возможности Владивостока для получения удобного доступа к международным морским путям, ведущим в Южную Азию в целом и в Индию в частности.
Поскольку Россия является ведущим поставщиком углеводородов на евразийские рынки, а Китай и Индия остаются крупнейшими потребителями на этих рынках, трем сторонам было бы полезно заняться практической координацией своих долгосрочных стратегий энергетического перехода, многие измерения которых по-прежнему остаются преимущественно декларативными. Безусловно, стоит рассмотреть возможности более широкого обмена опытом в области развития возобновляемой энергетики. Напомним, что в настоящее время Россия реализует масштабные проекты строительства АЭС новых поколений в Индии (Куданкулам) и в Китае (Тяньвань, Сюйдабао). Этот, безусловно, весьма успешный опыт может быть использован для еще более амбициозных, уже трехсторонних энергетических проектов с конечной целью построения общей евразийской энергетической системы.
Трехстороннее стратегическое партнерство или, по крайней мере, стратегическая координация имели бы смысл и в сельском хозяйстве. Россия постоянно наращивает экспорт продовольственной продукции в станы Азии, в то время как Китай и Индия начинают сталкиваться с увеличением внутреннего спроса на продовольствие со стороны быстро растущего среднего класса, меняющего структуру своего потребления, включая и продукты питания. Трехсторонняя координация сельскохозяйственных стратегий могла бы способствовать стабилизации евразийских продовольственных рынков. Нельзя не упомянуть и удобрения — Россия является ведущим экспортером удобрений в Евразии, Индия — вторым по величине импортером удобрений в мире (после Бразилии), а Китай — одновременно и крупным экспортером, и значительным импортером. Партнерство Москвы, Нью-Дели и Пекина в области удобрений могло бы в значительной степени определить будущие правила игры в международной торговле этим важным товаром не только в Евразии, но и во всем мире.
В последние два — три года международная торговля в треугольнике «Россия — Индия — Китай» росла очень быстрыми темпами: в 2023 году товарооборот между Китаем и Россией достиг 240 млрд долл., товарооборот между Китаем и Индией — 118 млрд, а товарооборот между Россией и Индией — почти 66 млрд. Вполне возможно, что в 2024 г. общий товарооборот между тремя странами достигнет 0,5 трлн долл. с перспективами дальнейшего быстрого роста. Однако серьезной проблемой в этих отношениях является проблема торговых балансов: в настоящее время Индия имеет большой торговый дефицит как с Китаем, так и с Россией. Одним из возможных путей решения этой проблемы могла бы стать конвертация положительного сальдо торгового баланса Китая и России в прямые иностранные инвестиции, обслуживающие бурно развивающуюся индийскую экономику, включая и ее экспортные производства, ориентированные на потребителей в России и в Китае. Помимо собственно финансовых ресурсов, каждый из двух индийских партнеров мог бы привнести в Индию свои передовые технологии, передовой корпоративный опыт и связи со своими внутренними рынками. Эта модель сотрудничества, если ее удастся реализовать на практике, обещает множество преимуществ всем трем участвующим в ней странам.
Россия, Китай и Индия пока не имеют единой позиции в отношении будущего международной финансовой системы. Россия по понятным причинам пытается в максимальной степени ускорить процессы де-долларизации. Китай в целом поддерживает в этом вопросе Россию, но придерживается более осторожного подхода. Индия обеспокоена тем, что любые шаги в направлении отказа от доллара автоматически усилят позиции китайской валюты, что, в свою очередь, способно нанести ущерб индийским финансовым интересам. Разумеется, процессы де-долларизации имеют объективный характер, и они будут так или иначе продолжаться, но их предпочтительные темпы, конкретные алгоритмы и вероятные последствия могли бы стать важной повесткой дня для трехсторонних консультаций.
Не стоит забывать и о неиспользованных возможностях трехстороннего гуманитарного сотрудничества, включая аналитические центры, НПО, образовательные учреждения и средства массовой информации. Такое сотрудничество могло бы проложить путь к общему или пересекающемуся восприятию евразийского будущего. Три ведущие евразийские державы имеют очень разную историю и культуру, существенно отличаются друг от друга по своим социальным особенностям и политическим системам. Эти очевидные различия делают гуманитарный диалог еще более важным для того, чтобы избежать недоразумений, бороться с взаимным недоверием и двигаться в направлении того «Сообщества единой судьбы», о котором председатель КНР Си Цзиньпином говорил еще в ноябре 2012 года на XVIII съезде КПК.
От РИК — к РИК+
Андрей Криворотов:
Борьба за привлечение внерегиональных «игроков» станет важным элементом заполярной динамики
Россия, Китай и Индию, помимо всего прочего, объединяет и то, все они располагают ядерным оружием. Хотя их национальные ядерные арсеналы вряд ли уместно сравнивать друг с другом, особый статус, связанный с обладанием самым разрушительным оружием в мире, предполагает и дополнительную ответственность. Трехсторонние консультации по стратегической стабильности не только содействовали бы укреплению мира и безопасности во всем мире, но и способствовали бы укреплению доверия между Пекином и Нью-Дели. Есть много других проблем, связанных с безопасностью, которые заслуживают обсуждения в трехстороннем формате. Например, Россия, Китай и Индия сталкиваются с вызовом международного терроризма, уходящего корнями в религиозный фундаментализм; боле интенсивный трехсторонний диалог по этой важнейшей проблеме отвечал бы интересам каждого из трех участников.
Следует отметить, что в сегодняшнем крайне поляризованном мире любое предложение, направленное на обеспечение безопасности, исходящее из Москвы, Пекина или представленное обеими столицами, скорее всего, встретит скептическую реакцию со стороны ряда государств Северо-Восточной Азии, Юго-Восточной Азии и даже Ближнего Востока. В то же время предложение, представленное совместно Москвой, Пекином и Нью-Дели, привлекло бы значительное дополнительное доверие и внимание. Причина понятна: идеи, исходящие из Пекина и, особенно, из Москвы, часто воспринимаются как антизападные, а если эти идеи и разделяются Нью-Дели или инициируются индийской стороной, то они считаются всего лишь не-западными и в силу этого способны привлечь более широкую международную аудиторию. Хотя в важных и крайне чувствительных вопросах безопасности между тремя игроками не всегда легко найти общий знаменатель, любое, даже самое ограниченное практическое продвижение вперед на этом наплавлении, достигнутое в трехстороннем формате, несомненно, оправдало бы затраченные усилия и вложенный политический капитал.
Излишне говорить, что Россия — не единственная страна, которая много выиграет от улучшения отношений между Китаем и Индией. Поэтому геометрия многосторонности с участием Пекина и Нью-Дели должна варьироваться в зависимости от конкретных вопросов, которые предстоит обсуждать. И БРИКС, и ШОС в их нынешнем расширенном составе могут оказаться избыточно сложными и слишком внутренне неоднородными конструкциями, чтобы в их рамках обсуждать наиболее деликатные и порождающие острые разногласия проблемы. В связи с этим заслуживает серьезного рассмотрения возможность создания под конкретные вопросы специализированных форматов, которые можно было бы условно обозначить как «РИК+». Так, для обсуждения энергетической повестки в Евразии члены РИК могли бы привлечь Иран, являющийся одним из ведущих экспортеров нефти и газа. Об удобрениях было бы сложно говорить без участия Бразилии как крупнейшего импортера и без Беларуси как крупного экспортера удобрений. Для любых евразийских дискуссий о глобальной и региональной ядерной стабильности более, чем желательным, стало бы участие Пакистана.
Можно надеяться, что такой гибкий и вариативный многосторонний формат, ориентированный на решение конкретных проблем, поможет наметить путь к более стабильным и продуктивным двусторонним китайско-индийским отношениям. Попутно заметим, что развитие формата РИК+ совсем не обязательно должно иметь своим следствием ослабление или снижение значимости БРИКС или ШОС. Напротив, одна из задач РИК+ могла бы состоять в достижении в узком кругу участников таких договоренностей, которые затем могли бы стать предметом обсуждения в более широком составе. Иными словами, РИК+ выступил бы в роли важного источника нормотворчества и иных решений для более репрезентативных форумов. Разумеется, единство позиций Москвы, Нью-Дели и Пекина, уже достигнутое в рамках РИК или РИК+, оказалось бы крайне важной основой для дальнейшего продвижения тех или иных предложений на уровне ШОС или БРИКС (или даже в рамках Группы двадцати и в Совете Безопасности ООН).
Не стоит питать иллюзий: даже самые эффективные многосторонние механизмы не смогут стать полноценной альтернативой прямому китайско-индийскому диалогу по сложнейшим вопросам, разделяющим два великих евразийских государства. Однако все истинные друзья и партнеры Китая и Индии должны приложить максимум усилий чтобы сделать такой диалог легче и продуктивнее. Очевидно и обратное — всех тех, кто пытается играть на дальнейшее обострение китайско-индийских разногласий и противоречий, следует отнести к деструктивным силам, какие бы соображения ни лежали в основе таких попыток.
Впервые опубликовано в Global Times.