«Шотландский лев взревел сегодня утром», — так комментировал в 2015 г. результаты всеобщих выборов в Великобритании тогдашний лидер Шотландской национальной партии Алекс Салмонд. Проиграв референдум 2014 г. о выходе региона из состава Соединенного Королевства, партия не чувствовала себя побежденной. В 2015 г. ШНП сформировала третью по численности фракцию в Палате общин (56 мест вместо 6 пятью годами ранее) и практически в автоматическом режиме продолжила свое доминирование на шотландском политическом Олимпе. Казалось, что тренд на рост поддержки националистов будет только усиливаться на фоне Брекзита, пандемии COVID-19 и небрежности политики и риторики премьер-министра Бориса Джонсона в отношении Шотландии. Вполне осязаемым виделся и новый референдум о независимости региона.
Однако за прошедшие десять лет «рев» «шотландского льва» становился все более робким. Идея повторного референдума так и осталась витать в воздухе, не став инструментом давления в отношении многочисленных консервативных администраций последних лет. Да, ШНП по-прежнему лидирует в регионе, но, судя по апрельским опросам, обгоняет своих главных соперников — лейбористов, находящихся в нокдауне в шотландской политике с 2010-х гг., всего на 2%. Более того, 29 апреля ушел в отставку первый министр Шотландии Хамза Юсуф. И хотя региональное правительство пережило вотум недоверия в эту среду, партию и регион ждет уже третий лидер за последние полтора года.
Сергей Шеин, Юлия Белоус, Лолита Королева, Полина Чуприянова, Наталья Семенова:
Деволюция как фактор политической субъектности британских регионов после Брекзита: кейсы Шотландии и Уэльса
Поводом для отставки Юсуфа послужило нежелание ждать того самого вотума недоверия от оппозиции и прильнувших к ней партнеров — шотландских «зеленых», которые поддержали ШНП после региональных выборов 2021 г., когда националисты набрали 62 места из 129 в региональном законодательном органе Холируде (не хватило двух мест для формирования правительства большинства). Причина разлада между националистами и «зелеными» заключалась в том, что Юсуф отказался от планов по сокращению выбросов углекислого газа в Шотландии на 75% к 2030 г. по сравнению с уровнем 1990 года. В условиях борьбы с бедностью (приоритета правительства Юсуфа) и активности наиболее консервативного крыла ШНП, не понимающего увлечения «зеленой» проблематикой в ущерб экономики, от амбициозных климатических задач Юсуфу пришлось отказаться. При этом «зеленых» можно понять. Решение правительства шло вразрез с заявлениями первого министра в прошлом году о «переходе к зеленой экономике как моральном императиве», потенциале Шотландии в создании экологически чистых экономических ресурсов и отказе от зависимости от нефтегазового сектора, особенно на северо-востоке.
Указанный правительственный кризис, если поместить его в более широкий контекст сложностей с мобилизацией шотландского населения на проведение нового референдума и снижения рейтингов правящей в регионе партии, позволяет сделать ряд выводов относительно тенденций в европейской (и британской) политике сегодня, которые несколько облегчают жизнь политическом мейнстриму, чьи позиции в последние годы значительно пошатнулись.
Во-первых, несмотря на продолжающееся крутое пике консерваторов в электоральных опросах, Брекзит и консервативный курс в отношении Шотландии (гибкий в случае Кэмерона и ригидный в случае Джонсона) оказался верным с точки зрения изменения партийно-политической ситуации в этом регионе. Раньше партия «зеленых» и регионалисты-сепаратисты (наряду с правыми популистами, но не в Шотландии, а в Англии) были среди основных бенефициаров отчуждения избирателей от мейнстримных левоцентристских и правоцентристских партий. ШНП и «зеленые» шагали дружно еще будучи в одном лагере в 2014 г. во время проведения кампании за выход страны из состава Соединенного Королевства. Однако курс консервативных правительств на диалог с администрацией ШНП в регионе и наделение ее новыми полномочиями в 2010–2014 гг., например, фискальными, предполагал, что избиратель сам разочаруется в националистах из-за их некомпетентности в таких чувствительных для шотландского избирателя сферах, как образование, здравоохранение, развитие инфраструктуры и т.д. В этом ключе ШНП рисковала оказаться неспособной реализовать важные элементы своей программы и потерять статус протестной партии. Выход государства из состава ЕС поставил крест на идеях независимости ШНП, которая мыслилась только в рамках европейского интеграционного проекта. Как результат, партия власти в регионе, находясь под тяжестью бремени регионального управления, вынуждена отказываться от своих попутчиков («зеленых»), которые, несмотря на коалицию с ШНП (хотя и не официальную), по-прежнему рассчитывают остаться протестной партией. А такие партии, как лейбористы и консерваторы, идущие на втором и третьем местах в электоральном рейтинге региона соответственно, умело собирают и обращают в свою сторону промахи правящей коалиции.
Евгений Панков:
«Невезучий» премьер Сунак, или парадоксы британской политики
Во-вторых, высока вероятность, что из примера для подражания для европейских сепаратистов всех мастей, ШНП все дальше укрепится в позиционировании себя именно как регионалистской, а не сепаратистской партии, осознанно или нет, но встраиваясь в мейнстрим. Это не будет означать отказа от продвижения повестки независимости, но будет означать невозможность ее реализации в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Обязательства, взятые на себя региональным правительством, вкупе с переданными от Вестминстера полномочиями приведут к тому, что избиратель ШНП не поверит, что партия сможет привести его в светлое независимое будущее, пока она не решит проблемы в социально-экономической сфере. Например, Шотландия лидирует в Европе по количеству смертей от наркотических средств.
Наконец, можно осторожно предположить, что в европейской политике «зеленая» повестка и реальные экономические и инфраструктурные ресурсы вступают во все более внушительные противоречия в массовом сознании. Ярко проявился запрос фермеров Западной и Восточной Европы на «зеленый курс с человеческим лицом» во время протестов в конце прошлого — начале этого года. К слову, это был один из немногих случаев за последнее время, когда Запад и Восток ЕС «пели в унисон». В случае же Великобритании избиратель теряет интерес к климатическим вопросам на фоне ощущаемых и сегодня экономических последствий Брекзита, а партия «зеленых», как результат, теряет свои очки, которые она заработала, «оккупировав» существенную в массовом сознании проблематику. Это, впрочем, и является секретом успеха малых и монопроблемных партий.
Таким образом, без существенных изменений в социально-экономическом курсе, без консолидации партии, без избрания харизматичного лидера и формирования нового привлекательного предложения избирателям «шотландский лев» еще не скоро сможет вновь «взреветь». «Зеленая» повестка, в свою очередь, выглядит необходимой для того, чтобы вернуть поддержку партнеров в Холируде и сохранить правительство до выборов 2026 г., но одновременно с этим она вызывает непонимание и внутри партии, и среди части избирателей.