В марте 2023 года Артур Шрейдер забрал детей от москвички Юлии Сталевой в Барнаул и не стал отдавать их матери
Артур Шрейдер с детьми / Фото предоставлено Артуром Шрейдером
Борьба за двоих сыновей между москвичкой-инвалидом Юлией Сталевой и барнаульцем Артуром Шрейдером, кажется, близится к завершению. Напомним, в марте 2023 года отец детей увез их от матери в Барнаул и все еще не вернул. С того момента между родителями идет напряженный конфликт. 1 апреля 2024 года суд встал на сторону Сталевой и вынес решение: оба ребенка должны жить с ней. Однако точка в деле пока не поставлена, потому что мужчина намерен оспорить решение суда. Amic.ru поговорил с отцом детей Артуром Шрейдером, который, наконец, согласился развернуто представить свою позицию в СМИ.Справка: В июле 2022 года на москвичку Юлию Сталеву упало дерево в местном парке "Сад Эрмитаж", она лишилась ноги. В марте 2023 года отец двоих ее детей Артур Шрейдер забрал мальчиков в гости на неделю, увез в Барнаул и не вернул. В октябре 2023 года Сталева сама приехала в Барнаул и хотела забрать мальчиков из детского сада, однако сделать это у нее не получилось. Она вернулась в Москву, где пыталась вернуть сыновей через суд. 1 апреля 2024 года Пресненский районный суд Москвы удовлетворил иск Юлии Сталевой по определению места жительства детей и взыскания алиментов в полном объеме. Однако решение в законную силу пока не вступило.
"Мы пришли к обоюдному согласию прервать беременность"
– В разговоре с amic.ru Юлия Сталева говорила, что изначально вы не хотели детей и уговаривали ее сделать аборт? Это так?
– Это не так. У нас был разговор, и мы пришли к обоюдному согласию прервать беременность. Мы друг друга практически не знали, разница в возрасте у нас с ней почти 11 лет. Познакомились в клубе, было три-четыре встречи, я улетел, прилетаю, а она говорит, что беременна, срок две недели. Это сейчас у меня другие убеждения, но тогда мы оба решили, что это ненужная история, тем более все произошло под алкоголем. Мы приехали в поликлинику, я ждал у кабинета. Она показала УЗИ, сказала, что там двойня и что аборт делать не будет. Мы сели в машину, и я пообещал, что буду участвовать в жизни детей и финансово их поддерживать, хотя тогда был в начале своей трудовой деятельности, вчерашний студент.
– Во время беременности вы были рядом? И в роддом вы приезжали?
– Я не скажу, что девять месяцев постоянно рядом крутился. Я жил в Одинцово, работал менеджером по развитию ретейла, Юлия жила в Москве. Но я помогал.
Когда дети родились, мне не позволили выбирать имена. Мол, ты всего лишь биологический отец. С большим трудом я добился, чтобы мне позволили выбрать имя для одного из сыновей, и то первый вариант Юлия отмела. 17 ноября я приехал в роддом с друзьями. Забрали детей, привезли домой. И с первого дня все, что надо, делалось.
– Вы возражали против того, чтобы дети получили фамилию матери?
– Я не мог этому препятствовать, так как фамилия по умолчанию определялась по матери. Мы с Юлией не состояли в браке. Я настаивал на установлении моего отцовства и изменении фамилии сыновей с Юлиной на мою, но мое мнение никто не учитывал. Для Юлии я был просто биологическим материалом, как она мне регулярно говорила. Причем Сталева – это фамилия ее бывшего мужа, от которого у нее родилась первая дочь. Я предлагал: "Ладно, не нравится моя фамилия, дай фамилию деда Плотникова, а не чужого мужика". Но она посчитала, что дети вырастут и выберут сами.
– Почему изначально вас не признали отцом?
– Потому что мы не состояли в браке, а установить мое отцовство во внесудебном порядке (для этого достаточно было подать совместное заявление в ЗАГС) Юлия категорически отказывалась. Ей было выгодно получать деньги и от меня, и как мать-одиночка. Она запрещала мне приходить к мальчикам в детский сад, объясняя это тем, что я никто и звать меня никак.
"Только обязательства и никаких прав"
– Юлия говорит, что после рождения детей вы редко посещали их. А с апреля по ноябрь, как правило, вообще отсутствовали. Это так?
– И это не так. У меня накопился большой архив фотографий (18 тысяч) и видеозаписей с сыновьями. Только за первые девять месяцев я бывал минимум два раза в неделю с сыновьями. Прилетали мои родители, бабушка и дедушка из Германии, сестра и тетя, и всегда не с пустыми руками – передавали деньги, присылали коробки с вещами для малышей. Когда мальчишкам исполнилось по два года, я начал забирать их к себе. Сначала – на день, а потом в пятницу забирал, а в воскресенье привозил.
В Москве я продавал мед, у меня было 25 точек, деньги я получал и покупал все, что мог. Потом количество денег стало ее не устраивать. Она перекрывала доступ к детям, блокировала мой номер телефона. Когда я начинал давать больше денег, мне позволяли снова участвовать в их жизни. Юлия могла, например, потребовать коляску за 140 тысяч рублей, а потом продать ее и купить гораздо дешевле, за 20-30 тысяч. Если материальные прихоти Юлии не были выполнены, меня снова блокировали.
В ее голове была картина, каким должен быть идеальный отец, и я в эту картину никогда не вписывался. Я себе кроссовки не покупал, но детям всегда все брал: одежду, игрушки, велосипеды, плюс на продукты давал в неделю 10 тысяч рублей, которые впоследствии были названы "нищенскими". Но порой велся на провокации, мог ответить импульсивно. В первый раз на три месяца я был заблокирован. Звонил с других телефонов, обивал пороги. А я ведь тоже живой человек с чувствами, а не робот.
– В сентябре 2021 года вы решили подать в суд на признание отцовства. Почему?
– Потому что вынудили – меня не слышали. У меня были только обязательства и никаких прав в отношении сыновей. Она просто наделила себя полномочиями определять, где, когда и в чем я отец, а когда – нет.
Когда начались эти проблемы с деньгами, я еще был в Москве. А в 2021 году уехал в Барнаул к отцу. У него бизнес в сельскохозяйственной отрасли, и я поехал работать к нему, но постоянно приезжал в Москву. Запреты стали жестче. В один день у нее было настроение общаться, а в другой – нет. Мы три месяца не общаемся, потом с другого телефона кое-как дозваниваюсь, прошу поговорить. Я думал, будет по-нормальному. Она обещала, что вопрос по отцовству решится, когда детям будет три года. Но он не решился, и я подал в суд. Процесс длился больше года, я был на каждом заседании и выиграл.
– А как на этот иск отреагировала Юлия?
– Она лишила меня возможности контактировать с детьми, пока не будет решения суда. Написала, что я предатель. Когда я добился отцовства, решил как-то наладить отношения и продолжить общаться. Она отказалась, сказала, что не встречается с теми, кто подал на нее в суд.
– После получения отцовства вы чаще стали видеться с детьми?
– Когда я получил решение суда и зарегистрировал его в ЗАГСе, свидания с детьми возобновились, препятствовать нашему общению Юлии стало сложнее. Видеться мы начали каждую неделю. Я уже мог их забирать. Осенью я заканчивал уборку на полях в Алтайском крае и ехал в Москву, до весны был там. И каждую неделю тогда забирал детей. Посевную проведу, май сеюсь, июнь – там. Не было такого, что я на несколько месяцев пропадал. Юлия утверждала, что я летал в Турцию, убегал от СВО, а на самом деле я был в Германии: перегонял сельскохозяйственный пикап, меня не было всего месяц в совокупности.
– Платили ли вы какие-то алименты на детей?
– В этом не было необходимости. Да и невыгодно это было Юлии. Я материально участвовал в жизни детей, и Юлия не была лишена возможности получать пособия. Мы договорились, что я буду каждую неделю присылать все те же 10 тысяч рублей на продукты, не считая велосипедов, кроватей, колясок. Все, что она просила, я оплачивал. Если бы она подала на алименты, то получала бы значительно меньше: где-то 20-30 тысяч рублей. Сейчас у меня официальная зарплата 70 тысяч рублей, ей на последнем суде назначили 19 тысяч рублей алиментов. Это куда меньше, чем я присылал.
После получения отцовства я сказал, что деньги больше присылать не буду, потому что они шли не на детей, я должен был ее содержать. Ведь все потребности мальчишек я закрывал. Вещи надо купить – мне список присылают на 40 тысяч. Потом список еще на 30 тысяч. Матери детей надо было зубы сделать, она писала мне. Так что после получения отцовства я просто оплачивал то, что нужно было именно детям.
"Решение оставить детей не было обусловлено травмой Юлии"
– По версии Юлии, в марте 2023 года вы попросили забрать детей на неделю, но увезли их в Барнаул якобы без ее ведома. Почему вы так поступили?
– У меня не было никакого злого умысла. Мне дали детей на неделю. Я беру билеты – думаю, сделаю сюрприз, слетаем на неделю. Я приезжаю сюда, сообщаю ей. Начинается: "Ты куда и почему увез детей?" Они меня сами просили съездить к бабушке и дедушке, стресса для них не было, они веселые были, весь полет спали у меня на коленях и были очень рады встрече. Разрешения Юлии мне не нужно – я их отец, даже по закону. Кроме того, в два с половиной года она была готова мне их дать, чтобы я с ними поехал в Барнаул к родителям. А когда им исполнилось четыре, она говорит: "Давай подождем, они еще маленькие". Это странно.
В течение этой недели я увидел, что у парней есть психологические проблемы. Один панически боялся ветра, просто орал, боялся темноты, у другого – аденоиды. Надо было заняться их здоровьем. К тому же мальчишки видели, как на Юлию упало дерево. И я решил, что пока они поживут здесь. Про ногу Юлии я не знал. И решение оставить детей не было обусловлено этой травмой.
– Почему вы не договорились с Юлией о том, чтобы спокойно привезти детей в Барнаул и показать их родителям? Она этому препятствовала?
– Что значит показать? Мои родители с их рождения регулярно прилетали в Москву, чтобы провести с ними время. Сыновья всегда знали дедушку и бабушку и очень любят. Я принимал попытки договориться свозить мальчишек в Барнаул, но все они были тщетными. У нее негативное отношение ко мне и моим родственникам. Постоянно звучали оскорбительные слова о моей этнической принадлежности (немец) и о месте жительства родителей, которое она называла "Кукуево, забулдыжная улица".
– А когда вы узнали о травме Юлии?
– Мне прислали ссылку в запрещенную соцсеть на пост Екатерины Гордон, и там я увидел фото. До этого мне дети говорили, что мама ножку повредила, я думал, они придумывали. Начал интересоваться, Юлия сказала, что ногу подломила. Потом вся картина начала раскручиваться. И вдруг фото, где у нее полноги нет, а на второй аппарат Илизарова. Это был шок. Непонятно, а с кем были дети, пока она была в больнице, какой у нее диагноз? Почему нельзя было сказать? Конечно, мне очень жаль, что с ней произошла такая трагедия. Хотя она остается таким же полноценным человеком, как и все мы.
"Дети уже были напуганы и заплакали"
– Как вы все это время общались с Юлией? Пытались как-то урегулировать вопрос без суда?
– Да, конечно, пытался, но это ни к чему не привело. Со мной связывалась служба медиаторов. Я охотно согласился на попытку мирно разрешить спор, но этого не состоялось – как мне объяснили, по причине отсутствия реакции Юлии. Дети с ней все это время созваниваются. Но Юлия может написать вообще в любое время – например, когда дети в садике или на тренировке. Как поймать промежуток? Мне надо прийти домой, поставить телефон, записать звонок. А записывал я их, потому что Юлия постоянно пыталась вывести детей на эмоции и собирала контент для СМИ, мне нужно было это фиксировать. Были моменты, когда по телефону говорить она отказывается, хочет только по видеосвязи, а мы в деревне, у меня интернет плохой. Говорю: приедем в город и наберем. Так и происходит. Кроме звонков, больше от нее ничего нет. За год от Юлии было всего две игрушки на день рождения детей. И даже здоровьем мальчиков она не интересовалась.
– Правда ли, что вы выдвигали три требования для возвращения детей: сменить фамилии сыновей на отцовскую, оформить детям второе гражданство Германии (у Шрейдера оно тоже двойное. – Прим. ред.) и беспрепятственно общаться с ними?
– Это не было условием вернуть детей, Юлия уже была в курсе, что они поживут со мной. Гражданство у меня есть второе, так как я этнический немец. И просил я второе гражданство для детей, чтобы у них была возможность путешествовать. Захотят отказаться потом – значит, откажутся. Намерения вывозить их в Германию у меня не было и нет.
– В конце сентября – начале октября 2023 года Юлия приехала в Барнаул и попыталась забрать сыновей из детского сада, но у нее не получилось. Расскажите об этом инциденте подробнее.
– 2 октября 2023 года утром я отвез сыновей в сад и отправился за город по работе. По дороге пришло сообщение, что Юлия пытается забрать детей из детсада. О своем приезде она ничего не говорила. Я развернулся и отправился в садик. Параллельно позвонил маме и сказал, что надо ехать к детям и позвать Юлию к нам домой, чтобы нормально поговорить.
Когда моя мама подъехала к детсаду, то увидела, что мальчиков ведет за руки чужой мужик. Дети пытались вырваться и побежать к бабушке, но он их не отпускал. Сыновья уже были напуганы и заплакали. Между моей мамой и этим мужчиной завязался спор. Мама хотела успокоить детей. Потом, судя по видеозаписи, выложенной в Сеть, в припаркованном авто открылась дверь и выглянула Юлия. Она кричала в приказном тоне: "Мальчики, ну-ка ко мне! Быстро ко мне!" А дети вцепились в ноги бабушки. Моя мама умоляла Юлю поехать к нам домой поговорить спокойно, но она не реагировала, только снимала видео и кричала. Причем Юлия этот момент с уговорами поехать к нам домой вырезала из видео, и оно попало в интернет в обрезанном виде.
После мне позвонили из полиции и пригласили дать объяснения по заявлению Юлии, которое она написала. Перепалка произошла в полиции, меня опять назвали "чуркой", маты были, конфликт с тем мужиком. Я сказал, что вместо шоу надо было поехать к нам домой, все обсудить. Раз ты здесь – приехала бы к детям, для чего все шоу? Она была два дня в Барнауле и не приехала, хотя знала адрес. Она была в органах опеки и попечительства, обратилась к медиаторам, к уполномоченному по правам ребенка, но к детям так и не приехала. А после отъезда из Барнаула в октябре Юлия пропала на некоторое время. Детей после этой ситуации трясло. Один из мальчиков не спал недели две нормально, кошмары снились, что какой-то дядя их заберет. Я с детьми после этой ситуации работал психологически месяца три.
– И после этого инцидента из детского сада дети ушли?
– Да, дети ходили в детский сад "Минилэнд" на Змеиногорском. Но после приезда Юлии 3 октября я приехал в детский сад, мне положили на стол договор и попросили его расторгнуть. Сказали: "Нам зачем эти проблемы, участие в СМИ?" Я хотел, чтобы дети продолжали ходить в этот детсад, но нам сказали, что этого не будет, и пообещали решить вопрос в принудительном порядке через суд. Я понял, что смысла нет. Месяц дети не ходили в детсад.
Но потом мы отдали детей в детский развивающий центр Plaza, по факту это детский сад. Там есть бассейн, они занимаются ментальной арифметикой, читают, рисуют. Они обожают плавать, занимаются карате, ездят на велосипеде, катаются на картинге и квадроциклах, занимаются музыкой. Не могут сидеть на одном месте, мы с ними путешествуем, катались по нашему региону, ездили в деревню, в Республику Алтай, в новосибирский цирк, в аквапарк. Мы учимся, читаем книжки, энциклопедии для детей, ходим на спектакли для малышей. Вся жизнь вокруг детей, хотя я работаю. Я им привил любовь к спорту.
"Не собираюсь лишать детей матери"
– Вы готовы отдать детей обратно Юлии при условии, что вам позволят беспрепятственно видеться с ними?
– На данный момент я хоть и проиграл первую инстанцию, но хочу бороться до конца за детей. Я мальчиков люблю и не собираюсь лишать их матери. Я бы хотел, чтобы она участвовала в жизни детей, но дети жили со мной. Изначально забрать их вот так я не планировал, это пришло по ходу. Они здесь привыкли, живут в частном доме на природе. Куда везти детей? В съемную квартиру? Она продала свою квартиру в Москве, купила в Красногорске, где делает ремонт. Говорю: сделай ремонт, восстановись, пока ребята маленькие, они со мной побудут. Против мамы я никогда в жизни детей не настраивал. Мама у них самая лучшая и красивая. Но ребятам важен мужской пример на данный момент. Сейчас я живой отец, могу полностью посвящать время ребятам. Тем более сейчас я сам не езжу в поля.
– А с кем хотят быть сами дети?
– Они хотят быть здесь. Психологи нам это говорят. В таких делах нужна психолого-педагогическая экспертиза, чтобы понять, что в головах у детей, как детям лучше. Почему их никто не хочет услышать?
– Почему вы изначально отказались представить свою позицию в СМИ? Ведь дело уже получило информационный охват.
– Сначала я не хотел выносить личное на всеобщее обозрение. Но Юлия это сделала, рассказала свою позицию, и я посчитал уместным дать свой комментарий. Я уже разговаривал с корреспондентом из программы "Человек и закон", которая выслушала мою историю, заявила, что для нее многое из моих слов стало новостью, даже сказала, что я очень светлый и приятный человек и она изменила мнение обо мне. А потом я услышал в СМИ, как мою фразу из разговора с ней вырвали из контекста и направили против меня же, чтобы сделать душераздирающий эфир. Теперь я защищаю себя и детей.
"Каждый хочет, чтобы дети жили с ним"
– Как шел суд между вами и Юлией? И как вы отнеслись к решению судьи?
– Я был почти на всех заседаниях, кроме предпоследнего. По закону заседание вообще должны были перенести в Барнаул, но не перенесли. Перед судом я предлагал урегулировать все мирно, чтобы я видел детей беспрепятственно. Говорил, пусть дети со мой поживут. Но ее это не устраивает.
В суд Юля привела своих свидетелей: дочь, сестру и лучшую подругу. Они говорили, что я не участвую в жизни детей, что я агрессивный, а мальчики не знают, как меня зовут. Представлял доказательства, что это не так, но это никого не волновало. Юлия встала, поплакала и сказала, что не может без них.
В 99,9% случаев детей оставляют матери, так что я ожидал такого решения и понимал, что проиграю. Вполне допускаю, что не обошлось без стереотипов, по которым я более уязвим перед судом лишь потому, что отец. А мать априори как бы всегда права. Все то время, пока мои сыновья со мной, она больше времени тратила на то, чтобы выставить меня негодяем, унизить меня и мою семью и толком не интересовалась ни здоровьем детей, ни их делами.
– Готовы ли вы подавать апелляцию и оспаривать решение суда?
– Пока не видел решения суда и не могу сказать точно. Но бороться за сыновей я готов, если это будет в их интересах. Пока ничего не приходило.
– Когда решение вступит в силу и если оно не будет оспорено, вы передадите детей Юлии?
– А что, разве есть какие-то альтернативы не исполнять вступившее в силу решение суда? В любом случае я буду участвовать в жизни моих сыновей, содержать, обучать, развивать, воспитывать их, общаться, чтобы дети знали и помнили, что у них есть отец, на которого они могут всегда рассчитывать. Но, конечно, она должна будет сама приехать и их забрать. Лично мне каждая минута важна с детьми.
– Готовы ли вы как-то наладить общение с Юлией Сталевой и далее воспитывать детей в мире?
– Я со своей стороны готов на все, чтобы сыновьям было хорошо. И нормальное общение между нами неизбежно. Проблема в том, что Юлия не хочет этого понять. Все должно происходить в человеческом формате – вежливое, доброе общение без оскорблений, без условий. Учить меня не надо и ставить себя выше тоже. Если дети поедут к ней, я могу пойти и добиться порядка общения – думаю, что надо будет это делать. Я не верю ни одному ее слову. Она говорит, что я для нее не пример мужчины, что я "мальчик" и "еще один сынок", всегда общается свысока. Но ради сыновей я наступал себе на горло и не обращал внимания на ее выпады.
Сейчас я не понимаю, как с ней общаться и как к ней относиться. Она то показывает себя самой несчастной и беспомощной женщиной-инвалидом в СМИ, чтобы все меня возненавидели, а ее жалели. Я читаю в СМИ, что веду себя не по-мужски, не по-человечески. Но когда я предлагал помощь, звал и предлагал купить билеты в Барнаул, она отвечала: "Сама могу вам купить билеты". Помощь она не принимает от меня, упивается славой, говорит, что вся страна с ней.
Я не понимаю, почему она выбрала бороться, а не приехать ко мне домой, провести время с детьми и обо всем договориться. Она была в Барнауле и не приехала. Мне много разных женщин, услышав эту историю, говорили, что им бы было плевать, куда ехать, – они бы приехали и договорились, лишь бы быть с детьми.
Надеюсь, что человек образумится, но вижу другое. Ее подруги угрожали моей матери, хотя я никогда не трогал третьих лиц и ее родственников. Сейчас мы не можем договориться – каждый хочет, чтобы дети жили с ним.