Ирина Сомова / АиФ
В Хабаровском музыкальном театре трудится представительница редчайшей профессии. Модисток, умеющих смастерить любые головные уборы, в городе по пальцам одной руки можно пересчитать.
Любовь Алексеевна Гацкина ― человек настолько скромный, что неподдельно удивляется ― зачем про нее писать? Мол, работает себе да работает.
От кокошника до пилотки
Даже небольшой, но такой интересный для любопытных глаз кабинет художника-конструктора по головным уборам располагается в самом низу ― в подвале театра.
Спускаешься, проходишь через цеха, где что-то пилят и стругают, готовят реквизит к новой постановке, и попадаешь в шляпный мир. Сегодня здесь все в красной тональности: лоскутки ткани на столах, за швейной машинкой выросла стопка пионерских галстуков. Простите, здесь что время остановилось?
― Да, это отшиваем для премьеры «Винила», ― смеется Любовь Алексеевна. ― Наверное, самый простой заказ: пилотки да галстуки. Тут ничего сложного нет, просто механическая работа: больше ста пилоток да двести галстуков. Сиди да строчи!
За годы в музтеатре Любовь Алексеевна изготовила тысячи шляп и шапок. В углу мастерской коробки с настоящим богатством ― головные уборы прошлых лет, которые уже не задействуются в спектаклях. Нам разрешают посмотреть, и это отдельное удовольствие, правда!
Богатырский шлем, но только с виду он надежный, наощупь – мягкий, а внутри поролон. Читаем, что написано на подкладке: «Одинцов». Головные уборы подписывают, чтобы не перепутали, если в спектакле два состава, и у актеров одной роли разные головы. Достали на свет божий мохнатые звериные шапки, пропитанные трудовым потом ― для образа приходится попотеть артистам. Блестящая шляпка-чалма из «Баядеры», усыпанные каменьями кокошники ― красотища-то какая!
Кокошник разрешают примерить, и тут понимаем, что красота не только страшная сила, но и страшно неудобная. Головой в таком уборе уже не покрутишь, замираешь, вытянув шею, чтобы конструкция не упала.
― Кокошников я более тысячи сделала точно, ― рассказывает Любовь Алексеевна. ― Когда устроилась на работу, казалось, что это сложно, их же еще паять надо, а я не умела. Ходила к электрикам, просила научить. Теперь сама спокойно могу. Спектакль «Баядера» мне запомнился, на него понадобилось изготовить 120 шляп.
― А куда девают шляпы, которые уже не задействуют в спектаклях?
― Иногда отдают в Дома культуры, сейчас переберем, посмотрим, что из них можно задействовать.
― Над каким головным убором пришлось особенно потрудиться?
― Обычно художник по костюмам дает конкретный заказ, как он видит образ. Я после этого ночь не сплю, продумываю, как лучше исполнить. Иногда дополняешь эскиз. Уже столько с 1976 года, что я тут работаю, было сделано – все не упомнишь. Даже шапку Мономаха заказывали для владивостокского театра. Ее делала по картинке из журнала, повезло найти фото на всю страницу, можно было разглядеть. Кстати, ее потом пришлось повторить – заказали для рекламы.
Самые сложные шляпы, пожалуй, для цирка Гии Эрадзе ― мы с ними дружим, они когда приезжают на гастроли, обязательно заказывают себе новые уборы. Вот у них всегда очень сложные вещи, там художники с фантазией. Но интересно очень выполнить то, как они задумали. Необычные шляпы делала для спектакля «Игра». В «Летучем корабле» для водяного соорудили шляпу с лампочкой. Сейчас ее как раз принесли подремонтировать.
Из чего же сделаны перья
― Столько сил вкладываете в оформление спектакля, надо вам вместе с артистами на поклон выходить.
― Я люблю свою работу, люблю артистов, стараешься сделать так, чтобы было красиво. Всегда хожу на сдачу спектакля, смотрю, как выглядят мои шляпы, удалось ли вписаться в образ. Очень нравится сказка «Изумрудный город», «Первый бал Наташи Ростовой» тронул даже до слез. Вторая часть, где батальные сцены очень здорово сделали.
― Для «Бала», наверняка, пришлось потрудиться ― столько шляпок!
― На «Первый бал» заказали перья не из перьев. Не удивили, раньше делали перья из органзы, капрона, это не хитрости, жизнь заставляет. Сейчас все гораздо проще изобразить, лет двадцать назад нам бы такие возможности! Тогда изворачивались, делали из того, что есть.
Сегодня берешь клей-пистолет и легко и быстро скрепляешь материалы. А в советское время варили столярный клей на плите, растает ― добавляли в клестер и обклеивали декорацию. Выкройку делаем, на болванку марлю, клей, запах такой стоял! Шили и проклеивали, но шляпы мялись сильно. В старом театре делали шляпы из папье-маше, это сейчас можно многое купить, те же ковбойские шляпы, что-то добавить от себя. Раньше все было сложней, дольше по времени, но все-равно интересно!
― Где вы учились на модистку?
― Для работы в театре должно быть что-то внутри у человека. Когда ты не можешь без него существовать. Я пришла сюда, поняла, что это мое. Параллельно училась на руководителя любительского театра, даже уезжала из Хабаровска, чтобы поработать по профессии, но вернулась ― не смогла без своего ставшего родным театрального подвала.
Изначально модиста не выделяли из бутафорского цеха, мы вместе делали костюмы и декорации. Постепенно набиралась опыта, перенимала у старших, искала литературу. Это профессия, которая передается из рук в руки. Надо учиться у человека, на роликах в интернете не освоишь, но кое-что сможешь для себя почерпнуть. Бутафоры тоже штучный товар. У каждого свои методы и свои секреты. Помню, был один талантливый бутафор, его во все театры приглашали помочь с оформлением. Вот он ни за что не делился, не хотел рассказывать, как работает.
Таланты и поклонники
― В среднем сколько шляп надо к спектаклю?
― Каждый спектакль около ста шляп. Это же не только артистам, но и балету, и даже монтировщикам, если им по ходу действа надо выйти на сцену. На одну шляпу уходит два-три дня и одна бессонная ночь. Последнее обязательно, иначе не получится.
― Успеваете? Все-таки вы одна за шляпы отвечаете в театре!
― Если не успеваю, беру работу на дом. Хотя дома наработалась во время ковида ― меня, как и всех пенсионеров, отправили тогда на удаленку. А у нас спектакль! И вот я дома мастерила шляпы для «Голубой камеи». Дисциплинировано ― с девяти до шести. Раз в неделю бегала в театр, относила шляпы и на примерку. Но дома совсем не то, в театре я живу, забываю про все проблемы.
Тут коллектив, мои любимые артисты, все родное! Я шучу, что не покину театр даже после смерти, пусть и про меня складывают легенды, что дух мой бродит по музыкальному. Буду исключительно в подвале, другие этажи, как говорят, облюбовали духи покойных заслуженных.
― Считается, что артисты ― люди капризные, могут и на других срываться, если что-то у них не идет. Признайтесь, доставалось вам?
― Наши все вежливые. Спускаются на примерки, благодарят. Единственная артистка, которая никогда не ходила в наш цех ― Зеля Гримм-Кислицына. Я ее обожала, но побаивалась. У нее была коронная фраза: «На двадцать человек артистов триста человек нахальной обслуги». С характером была актриса, но как она играла! Принесешь ей шляпу на примерку в гримерку, разуешься, отдашь и стоишь ждешь вердикта, а у самой сердце кровью обливается. Она мерит, а по лицу кажется, что все плохо. Но нет остается довольна, и ты счастлив, что угодил. Очень талантливая была актриса.