Источник: ritmeurasia.ru
В ходе первого в этом году под председательством России заседания Делового совета (ДС) БРИКС, состоявшегося 12 марта, стало известно об инициативе, способной в корне изменить ситуацию с валютами и в целом в общемировой кредитно-финансовой сфере. Наблюдатели обратили внимание, что в заседании участвовали представители первой стержневой пятёрки БРИКС: наряду с президентом ТПП РФ Сергеем Катыриным, который возглавляет ДС БРИКС в год председательства РФ, это Буси Мабуца (ЮАР), Даниэль Годиньо (Бразилия), Аншуман Ханна (Индия) и Янг Сонг (Китай).
Участники заседания признали первоочередной задачей на 2024 год создание устойчивой системы финансовых расчётов, платёжных сервисов и механизма составления кредитных рейтингов БРИКС. С. Катырин в обоснование инициативы привёл оценку экспертов, согласно которой «страны БРИКС к 2028 году будут обеспечивать почти 40% мирового ВВП», и назвал это «очень серьезной цифрой».
То есть БРИКС смело идет на расширение в условиях, когда существуют серьёзные различия в финансовых системах стран-членов объединения, одним из примеров которых стала известная коллизия с расчётами Индии в рупиях за поставки российских нефти и ряда других товаров.
В объединении, как известно, уже начал работать единый банк БРИКС. Пока, впрочем, не готовый принять на себя внутренние расчёты стран-членов: речь идёт в настоящее время о кредитовании и обслуживании отдельных контрактов. Потому и принято решение двигаться в сторону от доллара и евро с перспективным отказом от их использования во внутренних расчётах. С этим напрямую связан ряд проблем, ждущих решения, таких, например, как развитие кооперации страховых рынков.
Пока инициативы деловых кругов БРИКС трудно назвать сенсацией, хотя речь, по сути, идёт о том, чтобы к взаимной выгоде фактически выделить финансовую среду БРИКС из общемировой. И хотя о коллективном выходе из системы SWIFT речь не идёт, само по себе появление её цифрового аналога в БРИКС уже будет означать избавление от монополии SWIFT. О том, что страны этой группы будут работать над созданием независимой платежной системы, основанной на цифровых валютах и блокчейне, в России было сказано президентом Владимиром Путиным.
Между тем прямые задачи финансового блока БРИКС на 2024 год не так амбициозны. По крайней мере, запланировано «повышение роли БРИКС в международной валютно-финансовой системе».
В связи с чем нелишне напомнить об Йоханнесбургской декларации 2023 года. Как известно, в ней «лидеры стран БРИКС сосредоточили внимание на увеличении расчётов в национальных валютах и укреплении корреспондентских банковских сетей для обеспечения безопасности международных транзакций». Соответственно, продолжается работа по развитию механизма так называемых «условных» резервов, в первую очередь в отношении использования валют, отличных от доллара США.
Такой финансовый вектор БРИКС, реальный в обозримом будущем, заставил многих задаться вопросом: насколько сегодня реально создание единого валютного пространства в конкретном и ориентированном на единую экономику объединении – ЕАЭС? Какие с этим связаны проблемы и каковы перспективы/шансы на введение общего евразийского средства расчётов?
Не так давно считалось почти аксиомой, что полноценная экономическая интеграция невозможна без единой валюты. Как известно, еще в 1994 году Казахстан устами своего лидера Нурсултана Назарбаева озвучивал планы перехода на единую валюту для Беларуси, РФ и Казахстана к 2025 году. Присоединение к ЕАЭС Армении и Кыргызстана такие планы вряд ли отменяло, и в повестке Союза активизировались дискуссии: что такое общая валюта, будет ли это алтын или евраз и т. п. Имели место также проекты перейти на единую валюту в рамках Союзного государства России и Белоруссии.
Однако целая серия кризисов, как экономических, так и политических, а также пандемия с ее последствиями стали проблемными для реализации таких идей. В то же время стремительное развитие цифровой сферы, успехи криптовалют, развитие систем блокчейн и продвижение в сфере искусственного интеллекта, похоже, сделали потребность в единых валютах не такой острой, как казалось ранее.
Сегодня многие не прочь напомнить, что доверие к валюте, какой бы она ни была, нарабатывается годами. В том, что базовым для валюты ЕАЭС при любых раскладах должен быть российский рубль, сомнений нет, но от этого окончательные решения легче не становятся. Единой валюте, если она всё же будет создана, придётся избавляться от того, что слишком часто и сильно она фактически девальвируется. Да и привязана к таким завышенным кредитным ставкам, которые усложняют доверие к ней.
Соответственно, единое, подотчётное только единому банку ЕАЭС средство расчётов – скорее всего, цифровое – экспертному сообществу представляется наиболее оптимальным решением в сложившихся финансово-экономических условиях – внутренних и внешних.
Тем не менее неплохие шансы единой валюты на эффективную работу внутри ЕАЭС и в зонах свободной торговли с рядом партнёрских стран мало кто отрицает. Уже потому, что к объединенному рынку ЕАЭС уже можно плюсовать Иран. Суммарный же размер экономики объединения уже несколько лет балансирует у отметки в 2,5 трлн долл.: это превращает ЕАЭС в мощного, притом коллективного конкурента по меркам глобальной экономики.
Единые «правила игры» и особенно успешный, притом многолетний опыт работы Таможенного союза привлекли к объединению ряд стран. Но те же «правила игры» в силу их неизменности также и тормозят для многих стран прямое вхождение в Союз. Ибо поступиться национальными финансово-экономическими правилами, особенно в сфере валютно-финансового регулирования, проблемно для многих стран – потенциальных участников ЕАЭС и в политическом плане. Потому акцент в сближении этих стран с ЕАЭС делается, по крайней мере к настоящему времени, на создании зон свободной торговли.
Тем временем в пользу финансовой локализации ЕАЭС, избавления от диктата ФРС, МВФ и системы SWIFT говорит и попытка Запада экспроприировать евро-долларовые финансовые активы России. Ведь не факт, что аналогичные экспроприаторские планы не могут распространиться и на другие страны ЕАЭС.
В этой связи опыт использования в СЭВ в 1960-х – середине 1980-х годов так называемого инвалютного рубля тоже стимулирует формирование единой валюты в ЕАЭС и БРИКС с ее подключением к зонам свободной торговли Евразийского союза и БРИКС с другими странами. Что, в свою очередь, создаст для такой валюты базовые условия для ее последующей межвалютной конвертируемости.
К настоящему времени страны ЕАЭС пока далеки от внедрения единого валютного пространства, считает зампредседателя Евразийского банка развития Тигран Саркисян. По его оценке, препятствием надо считать и тот факт, что банковское и в целом финансовое законодательство пяти стран-участниц еще не гармонизировано. Потому нет возможности оперативно сформировать в рамках ЕАЭС единое платежное средство/пространство. Т. Саркисян также считает, что, «пока действуют ограничения (имеются в виду санкции Запада против РФ и Белоруссии. – Ред.), создание единого платежного пространства едва ли возможно».
Но с учетом вышеупомянутых факторов и оценок согласованное цифровое единое платежное средство – перспектива более реализуемая.