Игорь Слободянюк: «Штык решает всегда»

Руководитель историко-культурного общества АНО «Победа» рассказал об уникальных исторических проектов в Архангельской области

В промежутке в несколько месяцев президенту России доложили об уникальных исторических проектах в Архангельской области — мемориале «Юрьевский рубеж» и восстановлении музея жертвам интервенции на острове Мудьюг.

Первый раз — во время приезда Владимира Путина в Архангельскую область летом 2023 года — о создании мемориала «Юрьевский рубеж» ему рассказал губернатор Александр Цыбульский. А в ночь после выборов Артём Жога, доверенное лицо Путина, сообщил о своей поездке в Архангельскую область и о том, как он побывал на острове Мудьюг.

В обоих случаях созданием мемориалов занимаются историко-культурное общество АНО «Победа» и команда «Штык решает», лидерами которых являются Игорь Слободянюк и Алексей Сухановский. Сегодня об этих местах памяти говорим с Игорем Слободянюком.

С Игорем мы вместе работали в «Северном комсомольце», поэтому естественным будет в разговоре с ним обращение на «ты». Кстати, Игорь часто сам предпочитает такое обращение. Заодно спрашиваю — почему?

— Моё обращение на «ты» вовсе не панибратство, а проявление товарищества, — пояснил он. — А именно на доверительных отношениях друг к другу и строится вся наша работа. Такое обращение — знак доверия, оно дорогого стоит. Но, Света, моё «ты» ещё заслужить надо.

— Игорь, в моём представлении — ты блестящий репортёр. Говорю это без малейшей лести. Алексей Сухановский, с которым мы тоже работали в «Северном комсомольце», — талантливый журналист, но он поисковой работой начал заниматься ещё в восьмидесятых. И не могу уловить, когда ты примкнул к ней?

— Мне придётся вспомнить 1987 год, когда в «Северном комсомольце» я увидел публикацию незнакомого мне автора. В ней шла речь о работе поисковиков в Новгородской области, в Мясном Бору, который ещё называют Долиной смерти. Это был невероятно яркий текст, я даже не могу определить — в каком жанре. А ещё поразили фотографии — на одной из них целая пирамида черепов. Такой апокалипсис. И под этой публикацией подпись: «Алексей Сухановский».

В то время редактором «Северного комсомольца» стал Александр Емельяненков, и он подбирал себе команду, пригласил в неё и меня. А я работал в отраслевой газете «Рыбак Севера», но уже получил приглашение в газету «Труд», у которой был самый большой тираж в стране — 26 миллионов. При встрече я спросил Емельяненкова — кто такой Алексей Сухановский? Он ответил: «Придёшь в газету, будете вместе работать». Так и получилось — в «Труд» я не пошёл, там поменялись условия — мне пришлось бы стать собкором по Северному Кавказу, что меня не устраивало, и я пришёл в «Северный комсомолец» специальным корреспондентом, практически имел неограниченную свободу действий и выбора тем.

— Работа на Северном Кавказе казалась слишком сложной, а регион непонятным?

— Не поэтому — мне хотелось остаться в Архангельске. А вообще‑то я родился в северо-осетинском Моздоке. Отец — военный лётчик, знаю, что такое переезжать из гарнизона в гарнизон. Мой старший брат родился в украинской Полтаве, моё раннее детство прошло в эстонском Тарту, в городе, который мне очень дорог. Кстати, когда‑то он был Юрьевым. По одной из исторических версий, его основал Ярослав Мудрый.

— Юрьев и «Юрьевский рубеж» как‑то связаны?

— Это невероятное совпадение, но 15‑й Юрьевский полк Красной армии был сформирован, в том числе, и из жителей Юрьева, воспринявших революцию.

— Как говорят в таких случаях — всё промыслительно. Но потребовалось время, чтобы ты занялся всерьёз поисковой темой, в том числе увековечиванием памяти Юрьевского полка. У тебя ведь была успешная издательская работа после того, как ты покинул пост главного редактора «Северного комсомольца». И всё же поиск перевесил её. Как это получилось?

— Вернусь к тому, что мы с Лёшей Сухановским практически вместе пришли в «Северный комсомолец», и у нас сразу возникло единство взглядов. Потом мы вместе выпускали журналы — сначала «Welсome», затем «Поморская столица», писали и издавали книги. При этом он продолжал заниматься поисковой работой. Из экспедиций привозил целый рюкзак «железа», писал о поисковиках в журнале. Но до поры я считал себя журналистом, а не поисковиком.

— Впрочем, тебе военная тематика была близка ещё в «Северном комсомольце». Стоит вспомнить, что ты участвовал в таком историческом событии — выводе советских войск из Афганистана…

— Да, я был среди пятнадцати лучших журналистов мира, которые рассказывали о том, как в 1989 году генерал Борис Громов выводил наши войска из Афганистана. Тогда по мосту Дружбы границу двух государств пересёк последний советский солдат, покидавший Афганистан. Это было действительно историческое и драматическое событие, и я стремился рассказать о нём честно.

А поиском Лёша меня увлёк, когда рассказал, что под Архангельском много погибших самолётов.

— Действительно, их так много?

— В годы Великой Отечественной войны вокруг Архангельска располагалось шесть военных аэродромов. Самолёты привозили нам по ленд-лизу союзники. Их собирали, облётывали и отправляли на фронт. При этом случались аварии и катастрофы самолётов. Их поиском мы и занялись.

— Один из таких самолётов находится в вашем Ратном музее, о котором знают в стране, в том числе, по передаче Дмитрия Крылова «Непутёвые заметки». Этот музей, видимо, стал этапом в создании мемориала на «Юрьевском рубеже»?

— Да, но изначально эту экспозицию мы создали, чтобы было что показать губернатору Игорю Орлову…

— Почему для вас это было важно?

— Мы занимаемся государственным делом, и мне было важно, чтобы государство понимало это и поддерживало такую работу. Признаться, был момент, когда мне казалось, что самим нам не справиться. И я рассчитывал на помощь — речь даже не о деньгах, а прежде всего о моральной поддержке. Тогда я мечтал сделать в Архангельске панораму Победы, посвящённую временам интервенции, с полным погружением в то время. Но Игорь Анатольевич к нам пришёл уже за два месяца до окончания своего второго губернаторского срока, он уже ничего не успевал сделать и признался, что сожалеет об этом.

Когда губернатором стал Александр Цыбульский, он у нас появился через две недели. Его поддержка — и в создании мемориала на «Юрьевском рубеже», и в восстановлении музея на Мудьюге — сыграла большую роль. На «Юрьевском рубеже» в позапрошлом году он прочитал лекцию для студентов и школьников, в которой рассказал о его значении. И всё пошло вперёд семимильными шагами.

— Я тоже послушала эту лекцию в записи, в ней он, в частности, говорит о том, что если бы тогда не устоял «Юрьевский рубеж», мы бы сейчас жили в другой стране. Признаться, мне показалось такое утверждение неким преувеличением…

— Да нет в этих словах никакого преувеличения! Вспомним, как всё начиналось. 2 августа 1918 года англичане и французы высадились в Архангельске. Спустя месяц в Архангельске высадились американские войска, а ещё спустя два месяца интервенты захватили всю Архангельскую губернию. На то время численность их войск достигла почти 50 тысяч человек. Интервенты уже «отрезали» Архангельскую губернию от страны, они уже не считали её частью России. И им открывался путь на Москву и на Урал.

— Тем не менее до сих пор бытует мнение, что в то время всё было неоднозначно — интервентов в Архангельске встречали хлебом-солью, устраивались вечера, балы…

— Слушай, Света, предатели всегда были, есть и будут. С оценкой, что в то время «всё было неоднозначно», я сталкивался не раз, в том числе слышал об этом от историков. Поэтому мы как‑то собрали учёных, которые занимаются исследованием темы интервенции, и не только из Архангельска, но из других городов, и повезли на «Юрьевский рубеж». И я тоже ехал с ними, видел их лица по пути туда, а также их скептические взгляды, обращённые ко мне как к какому‑то городскому сумасшедшему. А потом я уже видел их глаза, когда они возвращались обратно! Они подходили, жали руку, совали визитки, просили о личной встрече. Иногда действительно достаточно один раз увидеть…

— Почему именно «Юрьевский рубеж» сыграл переломную роль в противостоянии Красной Армии и интервентов?

— Этот полк был создан в феврале 1918 года на основе партизанского отряда, в который вошли эстонские коммунисты и путиловские рабочие. Он прибыл в Архангельск для поддержки Красной армии, которая тогда отступала. Интервенты её и армией не считали — для них это были повстанцы и бандиты. Полк во время осенней распутицы полтора месяца с боями отходил на протяжении 35 километров. А потом они заняли позицию на рубеже 445–446‑й версты железной дороги «Архангельск — Вологда». И упёрлись! Я не знаю, что они говорили друг другу, понимая, что идут на смерть, но, видимо, они чётко осознавали, за что воюют и что отступление для них — позор. В полку изначально насчитывалось 1300 человек, в результате страшных боёв остался 31 человек!

— Почему такие огромные потери?

— Дело — в вооружении. У противника была мощная артиллерия, которая подавляла позиции юрьевцев. Но они дрались за каждую пядь земли! И враг вглубь России не прошёл. Бои на «Юрьевском рубеже» закончились стабилизацией фронта. А это, в свою очередь, положило начало исходу интервентов с Севера России.

Оказалось, что впоследствии они оценили мужество своего тогдашнего противника. Из архивных документов мы узнали, что в Америке в двадцатые годы был выпущен значок, который предназначался американским участникам боёв на Севере России. Это очень красивый значок — серебряный, покрытый голубой эмалью, а на этом фоне белый медведь на снегу. Но больше всего нас поразила надпись внизу значка. Там золотыми буквами написано по‑русски: «Штык решает».

— Невероятно! Почему они использовали такой девиз, да ещё написали его по‑русски?

— Это говорит о том, что они оценили мужество юрьевцев, которые умело вели рукопашные бои, и штык действительно многое решал. Известен такой эпизод: в одном из боёв комбат Юрьевского полка был тяжело ранен, но продолжал колоть противников штыком.

— Интересно — сохранился ли этот значок до наших дней?

— Нам удалось его раздобыть — и это не реплика, а подлинник. В общем, даже интервенты поняли: где русский штык, там победа. Поэтому это девиз нашей команды.

— Сегодня «Юрьевский рубеж» уже стал известным местом — туда едут специально. Но мало кто задумывается, как это стало возможно…

— В какой‑то момент мы поняли — какое богатство мы открыли! Этому предшествовала большая поисковая работа, в том числе в архивах. Сейчас это место уже обустроено: мы проложили сотни метров деревянных мостков, восстановили участок обороны юрьевцев, поставили деревянные фигуры, которые вырезал вельский мастер Виктор Федяевский, установили макет танка и самолёта. И поставили часовню на месте, где была воронка от снаряда. Очень важно, что появилась железнодорожная станция «Юрьевский рубеж». Хотим построить там небольшой вокзал.

— Удивляет, как вам удалось договориться с таким монополистом, каким является железная дорога?

— Года четыре назад я убедил Валерия Танаева, начальника Северной железной дороги, приехать на «Юрьевский рубеж». Он сказал, что у него есть полчаса — это «окно» между поездами, которые там проходят. Он всё посмотрел и спрашивает: «Игорь, что тебе сейчас от меня надо?» Я ему отвечаю: «Чтобы, проезжая мимо „Юрьевского рубежа“, поезда давали гудок». Также сказал о нашем намерении построить здесь платформу и открыть станцию. Он ответил: «Хорошо». И уехал. Назавтра первый поезд, который шёл мимо нас, дал гудок. И так продолжается до сих пор. Сдержал слово. Но потом Валерия Танаева перевели в Москву, поэтому открытие станции немного затянулось. И всё же мы её открыли. И теперь сюда можно приехать.

— Если «Юрьевский рубеж» благодаря вам буквально вырван из небытия, то Мудьюг в советское время был местом известным — туда ходили теплоходы, за сезон бывший концлагерь, созданный интервентами, посещали десятки тысяч людей, которые приезжали со всей страны. Во время перестройки островной музей стал приходить в запустение. Честно говоря, казалось, что его уже не поднять из руин в прямом и в переносном смысле слова.

— Помню, как в «Северный комсомолец» прибегал Альберт Александрович Семьин, который работал директором музея на Мудьюге. Он буквально кричал: «Надо спасать Мудьюг!» Но, признаться, нам тогда было не до этого музея. Я похлопал его по плечу — дескать, времена другие… И мне сейчас об этом стыдно вспоминать. А когда с Алексеем мы несколько лет назад впервые попали на Мудьюг, были потрясены увиденным — все вышки сгнили и упали, колючая проволока вывернута кишками наружу, все столбы по периметру тоже гнилые. Могилы расстрелянных, заморённых голодом, холодом, издевательствами, пришли в запустение. При этом все вокруг с умным и державным видом говорили: «Надо что‑то делать с Мудьюгом». Но никто палец о палец не ударил. Мы с Лёшей переглянулись и без слов поняли, что мы это сделаем.

— Создание мемориала на «Юрьевском рубеже» и восстановление Мудьюга требует средств. Откуда они?

— Помнишь, я говорил о духе товарищества и доверия, на которых держится наша команда? А она всё время увеличивается. Мы всё делаем на свои средства. В прошлом году выиграли два небольших гранта, но мы их рассматриваем больше как моральную поддержку. А сейчас люди в таких делах, как восстановление памяти, помогают очень охотно — кто деньгами, кто даёт материал для строительства, кто‑то приезжает поработать. У нас даже свой театр появился, есть свой гимн, кстати, я его сам написал. Во время работ на «Юрьевском рубеже» и на Мудьюге у нас образовалось своё сообщество. Иногда ловлю себя на мысли — я сам себе завидую.

— Недавно на Мудьюге побывали губернатор Александр Цыбульский и Артём Жога, доверенное лицо президента на выборах. Жога так впечатлился, что рассказал об этой поездке Путину во время встречи в ночь после выборов. Впечатление от того похода, наверное, усилилось ещё и из‑за погоды — такого шторма давно не было в Архангельске. Как и пробились к острову?

— Бог нам послал такую погоду! Да, шторм был сильнейший, но и все, кто участвовал в том походе, впечатления получили такие же сильные. Жогу я решил пригласить на Мудьюг, конечно, при поддержке губернатора — его слово было решающим.

Мы уже много сделали на острове — восстановили одну вышку, часть периметра, проложили полкилометра мостков, восстановили большой карцер. Кстати, он в лагере был самым страшным местом — это ледник, в котором мало кто выживал, а из еды давали две заплесневелые галеты в сутки. Ещё реконструировали и привели в порядок братские захоронения, сделали генеральную уборку на лестницах обелиска жертвам интервенции и в бараке заключённых, прочистили заброшенную Аллею памяти, посаженную в 1928 году. Впереди работы ещё много. Но мы справимся! В лагере мы нашли старые фотографии, благодаря которым сможем восстановить всё, как было в то время.

А на «Юрьевском рубеже» мы создаём мемориал, подобного которому в стране нет. Мы хотим, чтобы туда приезжали молодые, чтобы они буквально погрузились в атмосферу того времени. Ведь тогда свой главный выбор делали их ровесники. На этом самом рубеже… И чтобы они понимали — свой рубеж есть в жизни каждого. И бывают ситуации, когда мощным орудиям противостоит обычный штык. И всё решает. Важно, в чьих он руках…

Светлана ЛОЙЧЕНКО