Фото: Пелагия Тихонова/АГН «Москва»
Главный редактор ИА «РосБалт» делится впечатлениями от первого дня голосования на выборах президента РФ.
Во всех жанрах довелось мне поработать на выборах за последние 30 лет. Дважды в 90-е годы выдвигался сам (в первый раз был снят с выборов, во второй дошел до финиша), был в составе участковой избирательной комиссии, ходил с урной по студенческому общежитию (вернулся в комиссию небыстро — ох, нахлынули воспоминания!), работал как журналист в дни выборов (а скорее — в ночи после выборов) в Мосгоризбиркоме, в ЦИКе. А вот наблюдателем на участке не был. В прошлом сентябре — на выборах мэра — начал этот пробел заполнять. Теперь — на выборах президента — опыт закрепил. Увидел в газете (уважение к печатному слову я еще не изжил) интервью с руководителем Общественного штаба Вадимом Ковалевым и подумал: Ковалева знаю, а полезным выборному процессу, несмотря на это, еще не был. Пора исправляться.
Сейчас стать наблюдателем несложно: регистрируешься на соответствующем ресурсе Общественной палаты своего региона — и в путь. После подтверждения регистрации — заполнение анкеты и обучение.
Мне было очень интересно, что за люди собираются в качестве наблюдателей. Это же работа длиной в несколько дней: заполнение в мобильном приложении анкет на знание законодательства о выборах, потом обучение (в нашем случае с 17 до 21 часа, то есть 4 часа без перерыва — куча слайдов, устно изложенных кейсов и мотивационных обращений), затем визит за направлением на конкретный участок. И наконец — три дня присутствия на участке, с 7 часов утра (да-да, за час до открытия), причем на третьи сутки день перейдет в целую ночь подсчета голосов.
Я предполагал, что большинство наблюдателей будут составлять общественницы предпенсионного или пенсионного возраста. Угадал, но ровно наполовину. Половина присутствовавших на обучении действительно оказались именно такими. Им бы еще меховые шапки — и были бы настоящие советские активистки, дополнительного грима не нужно. Они приходили кучками, так же садились отдельно, доставали блокнотики и конспектировали. Правилом хорошего тона считалось задать вопрос проводящему обучение. Проявлением настоящих лидерских качеств человека, влияющего на законность и прозрачность выборов, — задать два вопроса.
Но вторая половина пришедших разительно отличалась от этих активисток-общественниц. Это были милейшие, ангелоподобные создания, которые явно едва шагнули в возраст, когда можно избирать и быть избранным.
— Девушка, а что привело вас сюда? — спрашиваю осторожно у соседки, сидящей в ряду передо мной.
Я привык, что любой вопрос, заданный юной барышне в непосредственной близости от ее ушка, вызывает непроизвольный румянец на щеке — ан нет, совершенно спокойно мне ответили:
— Учусь на юридическом, преподаватель посоветовал зарегистрироваться наблюдателем. Говорит: посмотри, как надо работать с документами — большая школа.
— И вам это вправду интересно?
— Конечно! — она единственный раз обернулась, чтобы посмотреть на меня как на полного идиота, задающего бессмысленные вопросы.
В течение всего времени обучения было видно, что страшно интересно все происходящее и ей, и сотням таких же студентов, аспирантов, юристов организаций — никто не дремал и не скучал. А телефон доставали только для того, чтобы сфотографировать какой-то важный слайд.
Кстати, именно о работе с документами больше всего говорили в течение всех этих часов:
«Очень важно, в каком порядке будут вскрываться сейф-пакеты и переносные урны. Сначала — строго за первый день голосования, потом — неважно, в каком порядке — за второй или третий. Потом — основная урна».
Понять, почему так важен именно этот порядок, у меня не получалось. Иногда возвеличивание документооборота приобретало такую степень, что впрямую рекомендовали не мешать процессу:
«Людьми в комиссии, к которым вы можете обращаться, должны быть председатель, его заместитель и секретарь. Ко всем остальным сотрудникам участковой избирательной комиссии лучше не подходить и не беспокоить. Это те самые люди, которые раньше сидели с огромными книгами, в которых были списки избирателей — сейчас таких книг нет, поэтому они сидят с компьютерами. Так что лучше их от этой важной и волнительной работы не отвлекать».
«На улицах Москвы был проведен опрос. Спрашивали у москвичей: благодаря чему или кому поднимается доверие к выборам? Попробуйте ответить, а?» — с игривой интонацией массовика-затейника обращалась со сцены к восприимчивому залу почему-то так и не представившаяся тетенька.
С трудом погасил в себе желание ответить то, что, собственно, приходит на ум: возможность допуска на выборы всех желающих кандидатов, отсутствие дополнительных препон, гарантии сменяемости власти, демократические процедуры… «Наблюдатели, то есть вы! — прервала мои мечты оратор. — Если есть вы, значит выборы сразу вызывают большее доверие у людей!»
Все вдохнули полной грудью от осознания своей ключевой роли на выборах. А выступающая развила успех и написала на плакате три слова, которые будут основой выборного процесса: «Открытость. Чистота. Прозрачность». Все переписали в блокнотики.
Чем дольше я слушал рассказы о том, какой лентой должны быть запечатаны сейф-пакеты, почему именно на расстоянии 2–2,5 метра от стола, где подсчитываются голоса, должны стоять наблюдатели, и еще много-много других выверенных до сантиметра законодательных нюансов, тем больше понимал: нигде в мире вот таких прописанных процедур нет точно. Их так много, что все внимание невольно приковывается к ним, а не к каким-то более глобальным и стратегическим вопросам.
Мою убежденность в этом невольно подкрепил член Общественного штаба Кирилл Шулика. Неважно, что в свободное от выборов время он работает автором в ИА «РосБалт», — тут он надул щеки и грозно обозначил внимание к процедурным вопросам: «Мы жестко следим за тем, чтобы на каждом участке каждому избирателю сразу предлагали выбор — голосовать электронно или на бумаге. Если не предлагают выбор, это нарушение. Причем серьезное. Мы такие рассматриваем». Сразу как-то спокойнее стало.
За несколько дней до выборов наблюдателя обязательно приглашают получить направление на конкретный участок. Вручают бейджик, ручку и жилеточку. Жилеточка — в клетку. Подумалось: не иначе как при прежнем главе штаба по контролю за выборами заказывалась. Напомню, до позапрошлого года — до получения статуса иноагента — главой Общественного штаба был известный любитель клетчатых рубашек Алексей Венедиктов.
Ровно в 8:00 открывается участок. Но избиратели пока в коридоре. Звучит гимн. Участок в школе, поэтому среди членов комиссии — молоденькие учительницы. Волнуются от торжественности момента, поют.
Первая избирательница надолго «зависает» у терминала.
— Где тут крыжик ставить?
— Помогать вам заполнять бюллетень мы не имеем права, — строго заявляет председатель.
— Но крыжик-то куда?
Зовут местного айтишника, который в своих трениках больше похож на школьного учителя физкультуры. Если б не бейджик на шнурочке, вообще можно было б подумать, что это свисток висит.
— Сделайте пальцем вот так, — вежливо пытается объяснить он избирательнице. Подходить и тыкать на экране самому ему запрещено. — А еще… Вы же здесь прописаны — вот приходите в следующем месяце к нам, у нас в школе будут курсы компьютерной грамотности.
— Нет, дорогой мой. Я уже хожу в кружок пения, — отвечает пенсионерка. — И мне там очень нравится.
— Вы уходите и даже нам не споете? — интересуется один из наблюдателей.
Бабулечка, представившаяся Надеждой Дмитриевной, словно этого и ждала. Она спела «На побывку едет молодой моряк», «Верила, верила, верю» и «Виновата ли я». Снова — бурные аплодисменты. Вот она, социальная функция выборного процесса. Лекарство от одиночества для многих.
В общем, голосование на участке началось благостно и весело. Но настрой вернула в рабочее русло председатель комиссии, которая поставленным голосом строго инструктировала наблюдателей:
— На нашем участке нельзя фотографировать и снимать видео.
— Как так? — возмущается наблюдатель. — Мы по закону имеем право.
— Нет, здесь будут голосовать военные. Их закон снимать запрещает.
— А я не буду военных снимать.
— А откуда вы узнаете, кто военный, а кто нет? Вдруг они в штатском придут?
И в этот момент в дверях появился офицер, который привел срочников. Те выстроились шеренгой в фойе.
— Я доставил срочников на голосование.
— Много вас?
— Две роты.
— Ой, — сказала вся комиссия хором, хотя вряд ли кто из барышень понимал, сколько это. Но каждая на всякий случай оценила себя в большом зеркале напротив.
Трехдневное голосование — прекрасная возможность стать сплоченным коллективом. К вечеру первого дня уже никто не говорит, что мы не можем подходить к членам УИК со спины, а представительница МЧС отдает мне свои тефтельки — горячее питание подвозят только ей, полиции и членам УИК. Наблюдателям не положено.
Посмотрим, что будет завтра.
Николай Яременко