СЕРДЕЧНАЯ ОСТУДА

«Снегурочка». А. Островский. Музыка П. Чайковского.
Большой театр. Совместная постановка с Малым театром.
Дирижер Иван Никифорчин. Режиссер Алексей Дубровский. Художник Мария Утробина.

Однажды Дирекция императорских театров обратилась к Александру Николаевичу Островскому с просьбой написать масштабную пьесу-феерию. Условие поставили непростое — продумать действие так, чтобы в нем участвовали и музыкальная, и драматическая труппы, подведомственные Дирекции. Музыку заказали Петру Ильичу Чайковскому. Драматург и композитор работали параллельно, пересылая друг другу готовые фрагменты. Малый театр в то время был на ремонте, премьеру сыграли в Большом. На декорации, костюмы и эффекты машинерии Дирекция императорских театров средств из государственной казны не пожалела — чего стоило одно только таяние Снегурочки, окруженной бьющими струями фонтана в свете прожекторов! Было это чуть больше ста пятидесяти лет назад. К этому юбилею и приурочили новую постановку «Снегурочки», заодно вспомнив другую круглую дату — 200-летие со дня рождения Островского, исполнившееся в прошлом году. Как и полтора века назад, привлекли к участию артистов Большого и Малого театров.

Нынешний спектакль тоже сыграли в Большом. Правда, не на Исторической, а на Новой сцене. Тоже отнюдь не маленькой и вполне располагающей к феерическим постановочным чудесам. Но театральные чудеса в современной «Снегурочке» свелись к минимуму. Режиссер-постановщик Алексей Дубровский (за неделю до того назначенный главным режиссером Малого театра вместо покинувшего этот мир Юрия Соломина) справедливо решил, что они в весенней сказке Островского — не главное, и сосредоточился на звучащем слове, музыке поэтических интонаций, перекликающихся с чарующими композициями Чайковского. Дирижер Иван Никифорчин проникновенно и чутко провел партитуру, передав все богатство мелодий и оркестровых красок. В нежной акварели вступления подчеркнул мягкую затаенность, нерешительность и осторожное любопытство, присущее Девушке-Снегурочке. В хорах усилил торжественный характер гимнов в честь Берендея и Ярилы, в танцах птиц и плясках скоморохов — лирику, стремительность и русскую удаль. Жаль только, что одно из самых красивых и тихих мест партитуры — тонкую и глубокую мелодраму — оркестровое сопровождение драматического монолога Купавы, практически невозможно было расслышать из-за надрывного крика актрисы Алины Колесниковой, довольно-таки вульгарно сыгравшей красавицу, брошенную Мизгирем.

Музыка Чайковского, пожалуй, в большей степени, чем пьеса Островского вдохновила художника-постановщика спектакля Марию Утробину. На заднике сцены она составила композиции из прозрачных трубочек, одновременно напоминающих и сосульки, и органные трубы. Образ органа напомнил о филармонических залах. Приемы филармонического концерта сказались и в постановке Алексея Дубровского. Эпизод за эпизодом следуют друг за другом словно номер за номером. Важные драматические монологи и вокальные арии исполняются статично, артисты располагаются посередине сцены, ориентируя взгляд на царскую ложу. Хор чинно, по линеечке, стоит то вдоль задника, то справа и слева. Тон академической архаики задает Весна-Красна. Актриса Ольга Абрамова в этой роли с наслаждением играет примадонну.

Спустившаяся на сцену из-под колосников на трапеции, окутанная пышным и громоздким боа из аляповатых цветов, она упивается своим превосходством над ситуацией. Зябнущие птицы, которым она предлагает согреться пляской, исполняют весьма нехитрые танцы. Пластическая лексика хореографа Виктории Арчая не выходит за пределы элементарного балетного экзерсиса, «подкрашенного» потряхиванием крылышек, дрожанием клювиков. За пределы эстетики детского утренника не выходит и внешний вид Мороза с накладной бородой и «хрустальным» посохом в руках. Но глубокие смыслы пьесы Островского и музыки Чайковского сопротивляются примитивной подаче. Тот же Мороз (тенор Михаил Агафонов) в своей арии не столько грозит холодом всему живому, сколько заботится о красоте мира и нетронутой чистоте Снегурочки.

Юная студентка щепкинского училища Анастасия Ермошина и внешне, и по возрасту к роли заглавной героини очень подходит. Но играет не столько чудесное создание, дитя Мороза и Весны, явившееся в мир людей, сколько испуганную дебютантку, старающуюся соответствовать взрослым канонам и правилам. Снегурочка Ермошиной хочет поскорее расстаться со своим ледяным волшебным прошлым, стать такой, как все Берендеи. Напряженная, наигранно-удивленная старательная ученица силится понять смысл людской жизни, но не может. Она неподдельно восхищается искушенной в любовных делах Купавой. Искренне привязывается к Лелю (меццо-сопрано Дарья Белоусова хорошо спела вокальную партию, но актерски себя никак не проявила). Пугается страстного напора Мизгиря (Игнатий Кузнецов). Столбенеет от горячих признаний посадского торгового гостя, привыкшего покупать любовь. А когда она оттаивает сердцем, получив в дар от матери Весны чудодейственный венок — настает черед столбенеть Мизгирю. Настолько резок перепад состояний — зажатая прежде девушка сияет открытой улыбкой и не скупится на ласковые слова. Но приобщение к главному людскому преимуществу — умению любить, подчиняться любимому, для создания не от мира сего чревато потерей свободы, что равносильно потере жизни. Тает Снегурочка в спектакле Дубровского весьма прозаично — медленно опускается в люк, произнося знаменитое «Но что со мной: блаженство или смерть?» Берендеи ликуют. Злобный бог Ярило задобрен.

Жертвенную гибель как трагедию переживают только Бобыль и Бобылиха — за недолгое время между зимой и летом они успели привязаться к своей приемной дочери. Актерский дуэт Людмилы Титовой (Бобылиха) и Владимира Носика (Бобыль) — лучший в спектакле. С каким родительским чаянием учили они Снегурку обывательскому уму-разуму! С какой комичной жадностью ловили богатство, плывущее в их дом благодаря красе лесной гостьи! Как обаятельно хорохорились и важничали перед соседями-берендеями! По их житейской логике внезапная сказочная смерть — непостижимое потрясение.

А для царя Берендея все было решено наперед. Снегурочка для него — и чудо природы, вызывающее влюбленное восхищение, и закономерная жертва. Человек порядка, спокойный и мудрый правитель-провидец, каким его играет Михаил Филиппов, способен усмирить любой хаос и укротить силы природы. Не просто царь, а царь-жрец, посредник между богами и людьми. Лениво и великодушно внимает он благоговейным славословиям в свой адрес. Буднично, словно с членом правительства, переговаривается с ближним боярином Бермятой (Сергей Вещев иронично играет доисторического персонажа в современных очках). Вдумчиво-размеренно высказывает царь мысли вслух, к подданным относится с усталой снисходительностью. Они для него — словно дети малые и дураки. Берендей в пьесе Островского называет так только скоморохов. Берендей Михаила Филиппова повторяет уничижительное слово с затаенным презрением, адресуя его абсолютно всему народонаселению Берендеевки.

Но и у могущественного царя в спектакле есть свой антагонист. Как ни странно, это Леший (Алексей Анохин) — сторож Снегурочки в заповедном лесу. Он повелевает и приказывает, превращает будущую жертву Яриле в призрак, грозя сорвать берендеевы планы по налаживанию благополучия в природе и в царстве-государстве. Леший гоняет Мизгиря вокруг уродливых оживших коряг (изображаемых артистами миманса в лохматых трико). И громко, с чувством, с расстановкой произносит ключевую фразу: «Броди всю ночь за призраком бегущим! Лови мечты манящей воплощенье! Лишь светлый день твои рассеет грезы.» Фразу, ворвавшуюся в пьесу Островского из эпохи романтизма. Что такое, если не греза для Снегурочки заречная слобода Берендеевка с непонятным для нее людским тщеславием? И не греза ли сама Снегурка для всей Берендеевки во главе с всезнающим царем? Никогда мечта не встретится с реальностью. А идеальные представления о прекрасном никогда не воплотятся в жизнь. Даже на сцене. Даже силами двух главных театров страны.