Аида Соболева,
– Дарья Николаевна, вы были одним из участников недавней поездки российских преподавателей и студентов в Иран в рамках Курсов повышения квалификации по исламской философии и искусству. Расскажите, пожалуйста, как вы узнали о предстоящей поездке и почему решили принять в ней участие?
– Искусством и культурой Ирана я интересуюсь достаточно давно. С 2014 года я преподаю искусство Востока в РГХПУ им. С.Г. Строганова и в Высшей школе экономики, читаю специализированный курс по искусству стран ислама. Иран, конечно, входит в этот курс. Поэтому мне очень важно было посетить страну, посмотреть иранские музеи, мечети. Неожиданно я увидела письмо-приглашение от Фонда исследований исламской культуры им. Ибн Сины принять участие в выездном курсе по изучению философии исламского искусства. Я подумала, что это судьба, и решила воспользоваться этой ситуацией, заполнив анкету – тем более что все расходы, за исключением авиабилетов и визы, Фонд Ибн Сины брал на себя. Поездка длилась 12 дней – с 7 по 19 декабря 2023 года, и надо сказать, что она не то, чтобы «себя оправдала» – она превзошла все мои ожидания!
– А кто был в составе вашей группы?
– Поездка была задумана как курс повышения квалификации для специалистов по искусству и философии ислама. И хотя все участники, так или иначе, были профессионально связаны с изучением Востока, контингент был довольно разный. Было два кандидата наук, один из которых я – кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник Государственного института искусствознания, а другой – Татьяна Георгиевна Корнеева, кандидат философских наук, старший научный сотрудник Института философии РАН. Были преподаватели из нескольких вузов, переводчики персидского языка, аспиранты и даже студенты, изучающие персидскую и арабскую культуру и исламское искусство. Всего двенадцать человек.
– В каких городах вам довелось побывать? Какой у вас был маршрут?
– Основной точкой нашего пребывания был Тегеран. Там мы провели большую часть времени.
Но еще до Тегерана, прямо из аэропорта, нас повезли в город Кум, где мы посетили мавзолей Фатимы Маасуме («Непорочной»), дочери седьмого шиитского имама; там отдельные залы для мужчин и женщин. Зал, где находились женщины, был отделан кусочками зеркал и весь сиял. Думаю, что и мужской зал был таким же.
На следующий день, после ночевки в кумской гостинице, мы поехали в Кашан. Там нам показали два дворца, сад Фин и комплекс исторических бань. Затем наша группа вернулась в Кум, и уже оттуда мы поехали в Тегеран.
В столице нас водили по разным музеям и, что очень важно, везде были встречи с сотрудниками музеев. Побывали мы и в Исфахане, правда, не в рамках программы, а в наш выходной.
– А в каких тегеранских музеях вам удалось побывать?
– Мы посетили Национальный музей Ирана. Он существует уже почти сто лет, но не так давно был расширен. В одном здании – доисламское искусство, охватывающее несколько тысячелетий, а в другом – исламское искусство. Экскурсоводов там у нас не было, зато у нас было время, чтобы посетить оба этих здания и внимательно посмотреть эти богатейшие коллекции.
Мы были и в Музее книги, который входит в Тегеранский книжный сад, а также посетили расположенную рядом Национальную библиотеку Ирана, где нам провели очень хорошую экскурсию.
Мы побывали в Музее керамики и стекла, куда я давно хотела попасть. Традиция керамического искусства и стеклоделия в Иране очень древняя. Иранские стеклодувы не одно столетие использовали техники литого стекла, в чем достигли совершенства. Они делают потрясающей красоты вещи из цветного стекла, многие из которых можно было купить в магазине недалеко от музея.
В целом, наша программа была обучающая. Это очень важный момент. Ведь музеи мы могли бы посетить самостоятельно, тем более что билеты в Иран стоят недорого и перемещаться по Тегерану безопасно. Но организаторы включили в нашу программу то, что было для нас бесценно – нас возили по разным вузам, где студенты обучаются различным искусствам, а также по научно-исследовательским институтам.
Для меня было очень важно посетить Центр искусства Исламской революции, который также называют Арт-поле Исламской революции. Это научно-исследовательский институт наподобие нашего Государственного института искусствознания. Нам провели обстоятельную экскурсию по этому заведению, где изучают и изобразительное искусство, и музыку, и кино. В фокусе изучения – современный период, которому дала начало Исламская революция 1979 года, но древность, точнее, традицию, там тоже изучают – как основу, как базу. В этом Институте работают не только исследователи, но и сами художники, музыканты, кинематографисты. Здесь проводятся выставки, концерты и кинопоказы.
Мы были в художественной мастерской Центра. Это общее пространство: все мастера сидят в огромном зале, у каждого отдельный стол. Кто-то занят каллиграфией, кто-то делает миниатюры, кто-то пишет маслом на холсте, кто-то занимается тазхибом (это орнаментальная роспись золотом), кто-то мармарирует бумагу и др. Я представила, что, вероятно, так выглядели старинные «китабхане» – библиотеки, где переписывали рукописи и создавали миниатюры при дворе могущественных правителей.
– Интересный взгляд на «кухню» современного иранского искусства, работающего на идею Исламской революции. И какое у вас сложилось ощущение? Не почувствовали ли вы дух начётничества? Или, наоборот, там всё очень тонко, научно, и нам есть чему поучиться, чтобы успешно пропагандировать свои взгляды?
– Конечно же, в Иране есть и независимые художники. Но именно этот институт, как нам рассказали, был создан в 1980 году группой художников, вдохновленных Исламской революцией. Это уникальное заведение, где занимаются и разработкой идей, и их практической реализацией. Художники стараются развивать искусство во всех направлениях, но, естественно, оно имеет идеологическую основу.
– Как, скажем, наше советское официальное искусство?
– Да, такая параллель вполне уместна. Но если наше искусство развивалось преимущественно в одном направлении, известном как «социалистический реализм», то иранцы используют всю палитру художественных методов для утверждения идей Исламской революции. И мы смогли в этом наглядно убедиться.
В их выставочном пространстве мы увидели работы абсолютно разных направлений – от абстракции и каллиграфии до реалистических полотен. Был представлен очень широкий диапазон творческих стилей: и в западной манере работают, и в традиционной иранской, и изобретают индивидуальные стили, сочетая и то, и другое. Складывалось впечатление, что идеология совсем не сковывает художников, хотя, так или иначе, присутствует в каждой работе.
– А кто был вашим «мехмандаром» – принимающей стороной?
– Поскольку программа нашего пребывания в Иране была посвящена философии исламского искусства, нас официально принимал Иранский институт исследований в области философии. Это аналог нашего академического Института философии. Там прошел целый ряд заседаний в разные дни. (Дарья Николаевна достала пухлый блокнот).
В первый день перед нами с приветствием выступили директор Института ходжат оль-ислам Аскар Дирбаз и доктор Шахрам Пазуки. Краткий и емкий обзор философских школ в исламе сделал доктор Голамреза Авани.
Запомнился доклад доктора Джавада Эсмаили о философских воззрениях Ибн Сины.
О влиянии русской классической литературы на современных иранских писателей нам рассказал Сейид Джавад Мири из Института гуманитарных наук и культурных исследований. С докладом «Взаимосвязь религии и искусства» выступил доктор Амир Мазияр.
На Факультете литературы и гуманитарных наук Университета Шахида Бехешти профессор Бехруз Абтахи прочитал нам лекцию «Научная, образовательная и исследовательская политика Ирана». Мы были в Фонде иранистики, где прослушали интересную лекцию доктора Хамида Парсания о суфизме. Мы посетили и Тегеранский университет искусств. Его проректор по культуре профессор Мохаммад Али Розбахани сделал сообщение на тему «Мистические основы искусства ислама». Были и другие интересные выступления о сущности искусства.
Мне сейчас трудно все перечислить, но лекции, которые мы услышали в разных институтах, были очень полезными для более глубокого понимания основ исламского искусства и культурных процессов в современном Иране. В свою очередь, иранские ученые с интересом слушали доклады участников нашей делегации. Например, доклад Татьяны Корнеевой о концепции рая у исмаилитов, прочитанный ею в Институте философии.
Мне, как преподавателю, было очень важно увидеть методику преподавания искусствоведческих дисциплин в Иране. Мы побывали и на занятиях, где девушки и юноши, будущие культурологи, искусствоведы, художники, музыканты сидят в одной аудитории, смело задают вопросы лектору.
Мы смогли увидеть выступления студенческого оркестра, слушали музыку молодых композиторов. И вообще иранская творческая молодежь, как мне показалось, весьма свободно себя чувствует.
– Насколько я знаю, вы углубленно занимались исламским искусством Индии. Увидели ли вы какие-то общие черты в искусстве Индии и Ирана? И что отличает искусство Ирана от искусства других стран исламского Востока?
– Я довольно-таки широко занимаюсь искусством Индии, притом, не столько исламским, но совершенно разных периодов. Если касаться современного искусства, то иранское искусство, на мой взгляд, берет гораздо более широкий диапазон. Хотя индийцы тоже глубоко изучают западную культуру, и многие художники восприняли западную, европейскую, манеру письма, но так активно, как в Иране, ее не внедряют. Иранские художники очень любят реалистическую живопись, пишут очень точные портреты. В Иране даже целое направление сложилось в живописи – чаще всего это портреты шахидов.
Эти портреты выполнены очень хорошо, и вы можете их видеть везде: это огромные муралы на стенах зданий, ставшие неотъемлемой частью городской среды. Больше всего их в Тегеране. Очевидно, это часть какой-то государственной программы по увековечиванию памяти погибших во время ирано-иракской войны в 80-е годы и в антитеррористических операциях в Сирии.
.
Герои, запечатленные в этих образах, как бы сосуществуют с нынешними жителями Ирана.
– А какой из иранских городов вам понравился больше всего?
– Больше всего мне понравился Исфахан! Удивительный город, который до сих пор в народе называют «Половина мира» – со своими уютными улочками, старинными многоарочными мостами, площадью Имама, где стоят великолепные дворцы, бьют фонтаны и тут же, в галереях по периметру площади, работают ремесленники. Даже на подходе к этому городу видишь, что он сильно отличается от Кума, Кашана и Тегерана.
– Исфахан был столицей Сефевидской империи почти три века. Хорошо, что он сохранил свой исторический облик.
– Да, очень красивая и своеобразная архитектура. А также меня потрясло безумное количество лавочек с какими-то ремеслами. Там и керамика, и прекраснейшая торевтика: блюда, кувшины, всевозможные сосуды. Замечательные набивные скатерти. И при всем при этом очень низкие цены на эти прекрасные вещи.
– Вы купили себе что-нибудь в Исфахане?
– Мне хотелось купить там всё! Но, к сожалению, у чемодана есть определенный размер. И знаете, на что я обратила внимание? У иранцев прекрасный художественный вкус, который, очевидно, был воспитан целыми поколениями. Они очень тонко чувствуют сочетания цветов, у них никогда не найдешь то, что было бы аляповато, что можно было бы назвать «китчем». Такое ощущение, что любой ремесленник – и мастер, и художник в одном лице. Я была удивлена тому, как всё тонко, воздушно (даже при насыщенном колорите) и при этом всё очень добротно. Кстати, и люди там одеваются со вкусом, не ярко, в приглушенных тонах. Хотя в магазинах полно ярких вещей.
– Возможно, в этом проявляется идея «явного и сокрытого»: яркое – для узкого круга своих, для остальных – приглушенное, сокрытое.
– Наверное. Проявлением «сокрытости» там является и необходимость ходить в платках, к которой русским женщинам зимой не привыкать. А наша поездка все-таки была в зимнее время. Но мне понравилась одежда иранских дизайнеров, и мы с коллегами купили несколько необычных вещей, опять же, за очень небольшие деньги.
– Как человек, хорошо знакомый с канонами исламского искусства, вы, наверно, знаете про известный запрет на изображение людей и животных. Вас не удивило, что в Иране люди и животные – одно из самых распространенных изображений в живописи?
– Строгий запрет изображение людей и животных существует именно в религиозном искусстве – эти изображения нельзя увидеть на страницах Корана, на стенах мечетей. Но миниатюра или настенные росписи во дворцах – это светское искусство.
Если вы побываете, например, во дворце Али-Капу в Исфахане – там везде живопись внутри, много изображений людей. Существенно то, что эти изображения не являются предметом культа, религиозного поклонения. Они просто украшают интерьер, подчеркивают богатство хозяина, увековечивают облик его и домочадцев. В религиозном искусстве фигуративные изображения запрещены по причине запрета на идолопоклонничество.
– Но я не раз видела в Иране – в офисах, в частных магазинах, в кофейнях – изображение имама Али ибн Абу-Талиба, который является сакральной фигурой, святым человеком. Нельзя сказать, что его изображение совсем не имеет религиозного содержания. Как вы могли бы объяснить этот феномен?
– Дело в том, что иранцы очень привязаны к своим корням, чтут свои традиции. А традиция иранской живописи возникла еще в доисламский период. И она никуда не исчезла с принятием ислама, хотя ислам внес в нее определенные коррективы. Например, уже в Сефевидской миниатюре XVI века мы встречаем изображения пророка Мухаммеда – коранический эпизод его ночного путешествия на Бураке, крылатом коне, в Иерусалим – «Аль-Исра ва-ль-Мирадж».
Эту миниатюру создал Низамеддин Султан Мухаммед, виднейший представитель тебризской школы. На изображении лицо Пророка закрыто белой тканью, и все знают, кто это. Вероятно, логика художника была такова: предметом поклонения является не пророк, а только Бог, поэтому запрет на идолопоклонничество не нарушен, изображение носит чисто информативный характер. Существенным моментом является и то, что миниатюра была создана как иллюстрация к поэме Низами «Сокровищница тайн», а не к Священному Корану.
Что касается имама Али, особо почитаемого в Иране, то его портреты на стене – вовсе не предмет религиозного поклонения, а знак приверженности «Повелителю правоверных», которого шииты считают идеалом благочестия и единственным законным преемником пророка Мухаммеда в руководстве мусульманской общиной.
Духовный аспект «земных дел» для современных иранцев по-прежнему актуален. Я думаю, что изображения шахидов, имеющие, безусловно, сакральный подтекст, в Иране популярны именно потому, что для иранцев важнее передать величие подвига ради сохранения страны, чем соблюсти формальный религиозный запрет на изображение людей. Тем более, что шахидам не поклоняются, как Богу, а чтут их память среди живых.
– Не находите ли вы что-то общее в характере, менталитете иранцев и россиян?
– Да, я заметила много общего. Возможно, причиной этого является то, что Иран, как и Россия, находится между Востоком и Западом. Нельзя не отметить большое влияние западной культуры в Иране, и одновременно иранцы очень привязаны к своим корням. У них есть что-то внутреннее, свое, чего они не желают терять ни при каких обстоятельствах. Наверно, эти же черты присущи и жителям России. В Иране очень почитают своих святых. Мы были в дни траура по Фатиме, дочери пророка Мухаммеда. Во время церемонии, посвященной ее памяти, молящиеся плакали так, как будто потеряли очень близкого человека. В православии тоже почитают святых, и верующие просят их о заступничестве перед Богом.
Еще я добавила бы, что жители Ирана обладают такими качествами, как скромность, душевная деликатность, внутреннее достоинство, уважение чужого личного пространства. Я была в нескольких странах Востока, но заметила это только у иранцев. Мне кажется, что в русском характере эти качества тоже присутствуют.
– Встречались ли вы со студентами Тегеранского университета? Там с 2008 года существует кафедра изучения России, основанная доктором Мехди Санаи.
– Да, на этой кафедре, которая существует на Факультете мировых исследований, у нас была очень интересная встреча с иранскими русистами. Доктор Санаи, бывший посол Ирана в Москве, выступил с докладом на русском языке о расширении научного сотрудничества между Россией и Ираном.
Не только преподаватели, но и студенты с нами разговаривали по-русски. Притом, некоторые студенты говорят очень хорошо, мы с ними долго беседовали. Они очень живо обсуждали доклады, которые сделали члены нашей делегации. Их было два – на той встрече Вероника Бирина рассказала о своих исследованиях по ядерной программе Ирана, а Екатерина Ракова говорила о возможностях цифровой дипломатии. И все, конечно же, интересовались, насколько нам нравится в Иране.
– И что вы им ответили?
– Мы совершенно искренне сказали, что в Иране нам очень понравилось. Особенно нас поразило иранское гостеприимство, которое выражается в предельно внимательном отношении к гостям. Где бы мы ни были, даже на лекциях, нам приносили чай, кофе, печенье, фрукты, пытались всячески помочь, сделать приятное.
Например, когда мы общались с иранским художником Насером Тавуси, он каждому из нашей группы написал его имя каллиграфическими буквами на красивой бумаге специальным пером (каламом), а ведь нас было двенадцать человек! То есть иранцы не жалеют своего времени, чтобы проявить уважение к человеку, приехавшему в гости. Притом, не важно, какого он ранга – профессор или студент, главное, что он твой гость.
Но и между собой иранцы очень вежливы – за все время нашего пребывания мы ни разу не видели, чтобы кто-то с кем-то поругался или хотя бы заговорил на повышенных тонах – ни на улице, ни в магазине, ни в офисе. Везде царит спокойная доброжелательная атмосфера. Мы чувствовали себя очень комфортно.
– Захотелось ли вам еще раз побывать в Иране?
– Конечно! Мне надо увидеть Тебриз, Шираз, Персеполис, Пасаргады, скальные захоронения Ахеменидов в Накше-Рустам. Я обязательно поеду в Иран при первой же возможности. И хочу еще раз поблагодарить Фонд Ибн Сины за ту работу, которую они делают.
Беседу вела Аида Соболева
Фотo из личного архива Дарьи Воробьевой и с сайта Фонда ибн Сины