В XX веке спектакли в Севастополе давали в бывшем здании скейтинг-ринга, построенного для катания на роликовых коньках, в кузове грузовика, под крышей Главпочтамта, в храме Петра и Павла на Центральном холме. Тяга к искусству преодолевала любые преграды. Причём, все эти факты из истории одного театра — имени Луначарского. О том, как для него возводили здание на проспекте Нахимова и о зданиях-предшественниках Ольга Щирица расскажет в новой серии из цикла «Истории в камне».
Придумали, но не построили
Если бы послевоенный Севастополь восстановили по плану Григория Бархина, то главный городской театр выглядел бы иначе. Ещё более торжественным, чем нынешнее здание, но при этом и тяжеловесным. Его проект создал человек, имя которого в нашей стране знает каждый архитектор — Иван Жолтовский. К середине 40-х он уже был академиком и признанным мэтром советской архитектурной школы, работающим в стиле неоклассицизма.
Вот оно — севастопольское несбывшееся из фондов музея обороны. По фасаду — 21 колонна с пышными коринфскими капителями и статуями на крыше. Два монументальных яруса оправдывают двойное назначение здания.
«По проекту Жолтовского, на первом этаже должен был быть драматический театр, там, по-моему, что-то около 600 мест, а в верхней части — концертный зал на 400 мест, — рассказывает Инна Островская, главный научный сотрудник отдела „История России“ музея обороны Севастополя. — Таким образом, здание театра, которое он проектировал, должно было вместить в себя два полноценных театра в центре города».
Но времени и денег на возведение этого грандиозного сооружения после войны не было, слишком много всего нужно было восстановить в Севастополе — и от концертного зала отказались. Создать новый проект поручили Валентину Пелевину, московскому архитектору, который до 1941 года работал в Управлении строительства Дворца Советов на месте взорванного Храма Христа Спасителя и проектировал большой зал — в виде амфитеатра на 21 тысячу мест. Всё это тоже осталось в несбывшемся.
«Эта история повторяется с половиной архитекторов, работавших над восстановлением Севастополя: когда мы знаем, что они построили, но не можем найти биографию, — говорит Инна Островская. — Самое известное его изображение взято из базы данных „Память народа“, где он числится как участник ВОВ. По-моему, он на бомбардировщике летал на Западном фронте. И даже наградных листов нет».
Проектом театра на восемь тысяч квадратных метров Пелевина было не напугать. Для сравнения, площадь Дворца Советов была больше в 11 раз. Валентин Васильевич создал продуманное здание, удобное не только для зрителей, но в первую очередь для цехов и актеров — с довольно просторными репетиционными залами и гримерками, куда потом поместились душевые кабины.
Под покровительством «богини Луначарской»
«Мы сейчас с вами находимся в самом большом производственном помещении, может быть, в самом светлом, — актёр и режиссёр театра Николай Нечаев показывает бутафорский цех. — Оно находится в самой высокой точке театра и самой недоступной — это примерно шестой этаж театра. И мы находимся с вами на высоте 16 метров от уровня планшета сцены».
Николай Нечаев стал для нас проводником по закулисью — он интересуется не только историей здания, но и всей технической составляющей, без которой не будет магии театра. Как раз из полукруглого окна бутафорского цеха в неожиданном ракурсе открывается «богиня Луначарская», так называют её севастопольцы. Это не Мельпомена, как можно было бы подумать. Для города, пережившего две героических обороны, была отлита статуя Ники — богини Победы. Модель создана в мастерской Георгия Мотовилова, автора памятника Чехову в Ялте и многих скульптур Московского метрополитена. Но это уже, как говорится, вишенка на торте. Установку Ники и закладку первого камня в основание театра разделяют семь лет. Его торжественно заложили 30 апреля 1950 года.
Из воспоминаний начальника участка Софьи Алмазовой: «Ветеран сцены, заслуженный артист РСФСР Михаил Викторович Горский опускает в котлован свинцовую плиту, на которой выбита дата закладки театра, имена будущих строителей, авторов проекта. В контейнере подается бетон. С этой минуты начинается строительство. Такой интересной и сложной стройки, как сооружение драмтеатра в Севастополе, у меня не было. Не скрою, было страшновато: а вдруг не справлюсь?»
«У восстановления Севастополя женское лицо, — считает Инна Островская. — Мы говорим о начальнике участка Софье Дмитриевне Алмазовой, а была ещё прораб Лидия Рузина. Чем она занималась? А у неё главный участок был арматурный. Она разбиралась в чертежах по арматуре, где какая арматура. Именно благодаря ей была создана вращающаяся сцена, балконы второго яруса. На одной фотографии мы видим: Рузина и одни мужчины, с арматурщиками беседует».
13-метровый поворотный круг сцены был смонтирован таким образом, чтобы двигаться в трёх режимах: медленно, быстро и в среднем темпе. Он запускается с пульта помощника режиссёра.
«В поворотном круге есть люк, в каких-то спектаклях он тоже используется. По задумке режиссёра он может оказаться в любой части сцены, и оттуда может внезапно появиться артист или, наоборот, провалиться в подземелье», — объясняет администратор театра Ольга Давыдова.
Давайте вспомним: проект театра создавался в конце 40-х, на старте гонки вооружений. США уже испытали и применили в Японии ядерную бомбу. И здание с массовым пребыванием людей не могло быть сдано без убежища, причём противоатомного: с герметичными дверями, системой тамбуров, фильтро-вентиляционными установками, чтобы укрывшиеся могли избежать радиоактивного заражения.
«Белая труба — это мы подаем воздух, жёлтым цветом отмечен тот воздух, который берётся с наружных колодцев, которые закрыты, находятся немножко под землёй, чтобы не было грязи, — показывает Александр Гургенидзе, заместитель директора по техническим вопросам и безопасности. — По этим трубам они попадают в систему фильтрования, которая имеет возможность принимать, отдавать воздух, подавать его в разные стороны».
Система в рабочем состоянии: несколько лет назад фильтры поменяли. Никто тогда не думал, что убежище будет использоваться по прямому назначению. Во время ракетной опасности спектакли прерываются, и зрители, артисты, работники театра спускаются под землю. Количество стульев рассчитано на аншлаг в зрительном зале. В конце 40-х была запроектирована и противопожарная система: у театра есть собственное хранилище воды. И его объём тоже был рассчитан советскими инженерами.
«Подача воды на эти системы происходит как из Водоканала, так и из двух ёмкостей, расположенных снаружи здания, общим объёмом 250 кубометров. Для чего они нужны? Если вдруг не будет воды в системе водоснабжения города, система пожаротушения рассчитана на то, что она обязательно должна провести какой-то объём тушения, у него есть срок. Эти 250 кубов как раз и были рассчитаны, чтобы выполнить свой функционал в системе автоматического пожаротушения», — объясняет Александр Гургенидзе.
Итальянская дуга и театральное светило
При взгляде с проспекта Нахимова открываются четыре этажа, но на самом деле их семь. Это становится понятно, если смотреть со стороны моря: здание построено на перепаде высот.
«Вот мы с вами входим в склад, где хранятся декорации. Высота этого помещения девять метров, оно поддерживается порядка 14 колоннами. Над нами находится зрительный зал», — продолжает экскурсию по закулисью Николай Нечаев.
В зрительном зале 696 мест, и проектировщику нужно было рассчитать, чтобы с каждого было видно и слышно происходящее на сцене. И здесь Валентину Пелевину снова помог опыт работы над большим залом Дворца Советов. Сейчас монтируются декорации к «Мастеру и Маргарите» — вечером Николай Нечаев выйдет на сцену в образе Воланда.
«Видите, такая дуга? Она называется итальянская подкова. Небольшое закругление необходимо для того, чтобы голос артистов, которые говорят со сцены, которая находится в той стороне над нами, отражался от этой дуги и был объёмным», — объясняет Николай Нечаев.
Отдельного внимания в зале заслуживает люстра, изготовленная на Московском заводе художественного литья и обработки металла. 120 ламп. Хрусталь и бронза. Она предназначалась для Московского метрополитена, а в итоге стала театральным светилом — так её называют те, кто каждый год в начале нового сезона возвращает люстре её сияние.
«Мы ставим в партер деревянный помост, люстра спускается с театрального чердака, и происходит целый ритуал нашего театра, когда в помывке, в приведении её в порядок принимают участие и артисты театра, и те, кто долгие годы работает здесь», — рассказывает администратор Ольга Давыдова.
В августе 1957-го накануне открытия театра в газете «Слава Севастополя» вышел репортаж-экскурсия: «Хрустальные люстры, канделябры, бархат и позолота — всё это несомненно поражает своей красотой. Потолок расписан чудесными фресками, причём рисунки их выполнены так, что создают впечатление объёмности, рельефности. Вот поднялся тяжёлый железный противопожарный занавес, и мы увидели сцену. Это большая гладкая площадка, величина которой достигает 400 квадратных метров».
Большой концертный зал под крышей, как в проекте Жолтовского, драматическому театру, может быть, и не нужен, чтобы не смешивать виды искусства, но о третьей сцене здесь уже задумались. Под вторую — малую — переделали одно из помещений, когда директором театра был Вадим Елизаров. Новым театральным пространством могли бы стать помещения бывшего ночного клуба, в украинские времена работавшего в цоколе здания.
«Здесь планируется не просто, предположим, зрительный зал, а здесь сцена — нет! Здесь будет так называемая сцена-трансформер — всё пространство будет игровое, а в зависимости от замысла режиссёра зрительный зал будет выставляться там, где будет нужно режиссёру. Поэтому пространство должно быть многофункциональным», — рассказывает Николай Нечаев.
«Это ещё очень важно для артиста, потому что любое новое пространство заставляет выйти артиста за рамки тех выразительных средств, которыми он уже владеет, — продолжает мысль Николая главный режиссёр театра Григорий Лифанов. — Поэтому в проекте реконструкции театра у нас есть третья сцена. Но, если допустим, не будут выделены большие средства на модернизацию нашего театра, мы своими силами приведем это пространство в порядок и всё-таки начнём».
Здания-предшественники
История здания начинается с апреля 1950-го года, с закладки плиты, но сам театр, конечно, старше. В народном музее, расположенном у входа на второй ярус зрительного зала, выставлен приказ начальника городского управления культуры от 2004 года считать датой основания учреждения 15 сентября 1911 года. Именно тогда на Приморском бульваре торжественно открыли Большой художественный театр «Ренессанс». Здание круглой формы, потому что изначально строили его как скейтинг-ринг. В начале XX века модным развлечением стало катание по кругу на роликовых коньках. Здесь же выступали и приезжие артисты, самый известный из которых, пожалуй, Александр Вертинский. «Ренессанс» ещё называли зимним театром — летний уже существовал.
В народном музее собраны предметы, связанные и с тем, и с другим. Шаляпин, например, в «Ренессансе» никогда не выступал, только в летнем театре или на эстраде «Ракушка», но один из самых драгоценных экспонатов музея — преподнесённая певцу муаровая лента от Благородного общества народных университетов Севастополя.
«Потом его на руках унесли. Он счастливый, красивый, и ему надели вот эту ленту через плечо: алую муаровую. Её нам привезла дочь из Парижа — сам-то он уехал тоже во Францию, там и скончался», — рассказывает Галина Перминова, директор народного музея театра.
Вообще театр мог претендовать и на ещё более раннюю дату — 1842 год, когда антрепренёр из Малороссии Даниил Жураховский построил в Севастополе в районе нынешней площади Ушакова каменное здание театра. Выбор места по соседству с 4-м бастионом и погубил это здание в Крымскую войну. Восстанавливать его не стали.
Но благодаря тому, что строилось оно при участии флота и адмирала Лазарева, то включить его в свою историю логичнее было бы другому театру — имени Лавренёва. Вообще, если отойти от всех предшественников, то учреждение культуры под названием драматический театр имени Анатолия Луначарского появилось в Севастополе в декабре 1920 года, после установления советской власти.
Советский ренессанс Леонида Собинова
Когда здесь ещё стояла армия Врангеля, в город приехал Леонид Собинов, бывший директор Большого театра России. Его сыновья — к тому моменту уже 20-летние — были белогвардейцами. Младший месяц назад умер от ран в Мелитополе, старший хотел из Крыма уехать в эмиграцию. Леонид Витальевич, чей тенор звучал с оперных сцен Милана, Мадрида, Берлина, Парижа, наверное, нашёл бы работу в чужой стране, но он не поехал с сыном, а остался в Севастополе.
Леонид Собинов пришёл в городской ревком, и его назначили начальником подотдела искусства при отделе народного образования. Советский театр, в отличие от дореволюционного, должен был не развлекать и зарабатывать деньги, а просвещать и воспитывать. В свое время Собинов окончил юридический факультет МГУ, и образование позволило ему заняться организационной работой: как общественник он создал клуб и народную консерваторию, а как чиновник — театр, получивший имя в честь наркома просвещения молодой советской республики.
«У нас еще был 1921-22 — голод, топливный кризис, и вот во всём этом театр должен был сформироваться как административная система, должен был позаботиться о том, чтобы у города была постоянная труппа, чтобы актёры были обеспечены, а не так, что сезон закончен — идите на три стороны, — говорит главный научный сотрудник отдела „История России“ музея обороны Севастополя Инна Островская, — и всё это давала организация советского театра, у истоков которой стоял Леонид Витальевич».
О здании «Ренессанса», в котором открылся театр имени Луначарского и появилась первая постоянная труппа, напоминают только подземные туалеты напротив Аквариума. Новая война лишила город ещё одного театрального здания. После Великой Отечественной при обустройстве Приморского бульвара не стали восстанавливать дома на чётной стороне проспекта Нахимова, тем более, что в круглом скейтинг-ринге потребности уже не было. А в полноценном здании театра — была.
Актёрской труппе, которая после освобождения Севастополя давала представления в кузове машины, летом 1945-го выделили зал в здании Главпочтамта на Большой Морской.
«И уже через год после того, как они проработали в здании Главпочтамта на четвёртом этаже, они переезжают на площадку клуба, который располагался в храме Петра и Павла на Центральном городском холме, — рассказывает Инна Островская. — Вы представляете, у них туалеты только через три года появились — ни в самом театре, ни в окрестностях их не было. Это была большая проблема. Театр находился на холме, освещения не было, подъезда не было. Если гололёд, то уже невозможно было туда населению взобраться, транспорт отказывался доставлять зрителей к театру. Они массу проблем испытывали».
Уже тогда директор театра Борис Горский — важно не путать его с актёром Михаилом Горским — начал собирать экспонаты для будущего народного музея и ходатайствовать о строительстве нового здания. Его возводили семь лет.
«Какое здание в Севастополе является самым красивым? — рассуждала газета „Слава Севастополя“. — До недавнего времени любой севастополец ответил бы так: Ну, конечно же, гостиница! Но теперь прежде, чем ответить, он бы призадумался. У гостиницы появился соперник. Он вырос подле неё, вторгнувшись в зелень нового сквера — продолжения Приморского бульвара. Этот новый красавец — здание городского драматического театра имени Луначарского».
Одним из первых посетителей — за три недели до официального открытия — стал маршал Советского Союза Георгий Жуков. Экскурсию для него проводила Софья Алмазова. Кто, как не она, знал каждое помещение, каждую конструкцию в огромном здании? Торжественное собрание в театре 10 сентября 1957 года было для неё событием и радостным, и грустным одновременно.
«Сверкали лаком поручни кресел, изготовленных и смонтированных работниками одной из львовских фабрик, — вспоминала Софья Алмазова. — Переливалась всеми цветами драпировочная шёлковая ткань, которую прислали столичные ткачихи. Со сцены чествовали севастопольских строителей, выдержавших экзамен на „отлично“. Комиссия приняла объект без единого замечания, не отметила ни одной недоделки. А мы сидели грустные и притихшие. Вероятно, от того, что в эту стройку каждый из нас вложил частицу своего сердца и нам было жаль расставаться со ставшим нам родным зданием театра».
Два десятилетия спустя из этих же строителей Алмазова соберёт уже реставрационную бригаду, и они вновь вернутся на знакомую стройплощадку к своему любимому детищу и, по воспоминаниям Софьи Дмитриевны, будут работать так же «легко и весело», как в 50-е.
Ольга Щирица, Виталий Козловский, Михаил Шурмель, Светлана Баева