Известный хоккейный агент Дэн Мильштейн, одним из клиентов которого был проспект «Торонто Мэйпл Лифс» и форвард «Салавата Юлаева» Родион Амиров, умерший в прошлом году от рака мозга в возрасте 21 года, в интервью «СЭ» вспомнил о нем и о его трагедии.
— Правда ли, что родителей умершего от рака мозга Родиона Амирова пригласили на матчи «Торонто», за который ему так и не довелось сыграть, и они собираются в Канаду?
— Да. Мы с ними постоянно на связи, помогли в получении канадской визы. Получилось так: родители Родиона написали сообщение президенту «Мэйпл Лифс» Брендану Шэнахэну, поздравили его с католическим Рождеством, а тот ответил, что хочет пригласить всю их семью в Канаду на домашние игры команды. Бывший партнер Русской пятерки по «Детройту» написал Амировым: «Вы будете моими личными гостями».
У папы, мамы и младшей из сестер Родиона визы уже были. Когда он в сентябре — октябре 2022-го ездил в Торонто тренироваться, был план, что его включат в заявку «Кленовых листьев» на предсезонную игру против «Оттавы» и он проведет столько смен, сколько сможет. Поэтому были сделаны визы для родителей, чтобы в такой день они смогли быть на трибунах.
Но это не получилось — по его здоровью. В один из октябрьских дней в час или два ночи я был в Детройте, и мне позвонил генеральный менеджер «Торонто» Кайл Дубас: «Срочно приезжай за Родионом. Если ты его сейчас не заберешь, он до России может уже никогда не доехать». Его состояние резко ухудшилось.
Я сел за руль и через четыре часа был в Торонто. В восемь утра была встреча с доктором, который сказал, что ему осталось жить шесть месяцев. В тот день мне пришлось прямо из кабинета врача повторить эти слова родителям парня. Вот это было по-настоящему страшно.
К моменту звонка он перестал чувствовать половину лица. Я привез его в Майами к себе домой, чтобы он несколько дней погрелся на солнышке. После этого мы улетели в Россию. Настоял, хотя Родион не хотел, чтобы нас встречали у самолета и на пересадке в Стамбуле и в аэропорту Домодедово в инвалидной коляске. Ходил он нормально, но я понимал, что после перелета такая помощь может потребоваться. В Москве, где идти до паспортного контроля нужно было долго, он сказал спасибо, поскольку сам это расстояние уже не прошел бы. Он улетел в октябре, а родители должны были еще раз прилететь в Канаду в ноябре как гости «Торонто» — в НХЛ был день под девизом «Хоккей против рака», и там планировалось присутствие Родиона и его семьи, которым стоя аплодировал бы весь дворец. Но увы...
А теперь Шэнахэн снова пригласил семью в Торонто, и у одной из сестер Родиона визы не было. Ее удалось сделать буквально за две недели. Встал вопрос, когда ехать. Я объяснил им, что в Канаде зимой холодно, пусть в городе все здания в центре соединены теплыми переходами. Тем не менее порекомендовал им приехать под конец регулярного чемпионата, и это произойдет в апреле — на две игры. Сейчас работаю над американскими визами, чтобы Амировы смогли побывать в США и проехали по тому же маршруту, что Родион — из Торонто во Флориду. Чтобы провели полноценный отпуск, покупались и позагорали.
— Как вы сами пережили трагедию Амирова?
— Нет в мире курсов, которые учат и объясняют, что такое быть агентом. 90% людей считают, что все, чем занимаются люди этой профессии, — выбить из клуба большой контракт, получить комиссионные и гулять до следующего контракта.
А мои ребята становятся членами моей семьи. И тут умер мой близкий родственник, с которым мы начали работать, когда ему было 16, за два года до драфта, на котором «Торонто» выбрал его в первом раунде. И мы прошли с ним и его семьей весь этот путь вместе. Мне пришлось дважды говорить родителям, сколько их сыну осталось жить, быть один на один с Родионом и поддерживать его, когда они с семьей были в разных странах. А потом заниматься доставкой его тела из Германии в Россию...
— Как сам Родион себя вел? Как отреагировал на страшный диагноз, как долго пытался бороться?
— Он ни разу себя не пожалел, не заплакал. Когда доктор дал ему шесть месяцев, мы прилетели в Майами, ехали ко мне домой и полпути в машине стояла тишина. Я спросил его: «Родь, ты как?» — «Я-то нормально. Больше переживаю за родителей».
В какой-то момент позвонил ему, зная, что он уже не видит. Спросил, как он. Родион ответил: «Все нормально». Когда он лечился в клинике в Сколково, мама варила пельмени, а он уже был полностью слепым. И руками наощупь вылавливал в тарелке эти пельмени. Все всё прекрасно понимали, включая его самого. Но не было слов прощания. Смерть не обсуждалась.
— Помните последний разговор?
— Да. Это было в Германии. За полторы недели до его смерти я был рядом с Родионом и его родителями, у нас были встречи с докторами. Мы ходили по городу, возили его в коляске. В какой-то момент я улетел, сказав, что через полторы недели вернусь.
Возвращался из Америки в Мюнхен с двумя пересадками — в Лиссабоне и Амстердаме. Когда приземлился в Португалии, позвонил доктор и сказал, что Родиону осталось несколько часов. Родители были рядом с ним, но мне надо было сообщить им эту весть. Он до последнего был в сознании, полностью понимал, что происходит.
Я к нему не успел. Он умер, когда я был на пересадке в Амстердаме. Опоздал буквально на два часа, и это то, что не дает мне покоя. Почему не улетел раньше или с более быстрыми пересадками? Да, мы не знали, что все может так произойти, но все равно...