Общеизвестно, что Китай – страна древней культуры и глубокой мудрости. Но странное дело – когда мы встречаем эту мудрость в переводах речей лидеров КНР на русский язык, она частенько оставляет привкус банальностей

Общеизвестно, что Китай – страна древней культуры и глубокой мудрости. Но странное дело – когда мы встречаем эту мудрость в переводах речей лидеров КНР на русский язык, она частенько оставляет привкус банальностей в стиле «за все хорошее против всего плохого». К примеру, если мы решим ознакомиться с речью председателя Си Цзиньпина на Боаоском форуме (азиатский аналог Давоса) в 2022 году и откроем перевод агентства «Синьхуа», то прочитаем следующее:

Как гласит китайская мудрость: «Человек должен стремиться к высоким целям, несмотря ни на какие обстоятельства». История нас учит, что чем труднее путь, тем важнее быть стойким и уверенным в себе. (…)

Важно совместными усилиями обеспечить мир и спокойствие в мире. Как гласит древняя китайская мудрость: «Люди в стабильных странах живут в достатке, а в нестабильных – страдают от бедности». Развития невозможно добиться без безопасности, а решить вопрос безопасности всего человечества в одиночку невозможно.

Однако, если заглянуть в китайский оригинал, окажется, что нет там никаких «как гласит китайская мудрость», а цитаты эти идут без всякого вступления, но зато явно выделяются из остальной речи по форме и стилистике. На самом же деле первая «китайская мудрость» выглядит так:

В спокойствии [ли], в опасности [ли] не раздваивать собственных устремлений. В крутых [ли], в легких [ли обстоятельствах] не изменять собственного сердца.

Ее источник – сборник «Главное об упорядочении из множества книг» («Цюнь-шу чжи-яо») VII в., составленный по приказу императора Ли Ши-миня (599–649), одного из отцов-основателей империи Тан, самого влиятельного в истории китайского государства. В главе, из которой взята цитируемая фраза, наставляют подданных, как следует служить: сначала родителям, затем – государю. Речь идет о следовании изначальным устремлениям быть верным правителю, а не об абстрактном стремлении к высоким целям, как можно было бы подумать, прочитав перевод «Синьхуа». Упущенные детали довольно пикантны, если принять во внимание, что это обращение китайского лидера ко всему азиатскому региону. Что же представляет собой мудрость вторая?

Государства упорядоченные постоянно богаты, а государства в смуте постоянно бедны.

Это – легистский трактат «Гуань-цзы», по преданию составленный древнекитайским мыслителем и политиком Гуань Чжуном (ум. в 645 г. до н. э.). В отличие от конфуцианства, легизм предлагал централизованную авторитарную модель управления с опорой не на нормы морали, традиции и наследственную знать, а на четко прописанную систему законов и наказаний и меритократический принцип формирования элит. Народ в легизме не самоценен, а является лишь инструментом удержания государственной власти. Поэтому неудивительно, что в оригинальной фразе акцент сделан вовсе не на богатстве или бедности людей (как в переводе), а на упорядоченности или смуте государства – далее в «Гуань-цзы» следует объяснение, почему упорядоченные государства, как правило, богаты (в двух словах – потому что богатыми людьми, которым есть что терять, легче управлять). С учетом этого контекста предложение китайского лидера обратить внимание на обогащение и развитие государств ради преодоления нестабильности выглядит гораздо более логичным и интересным, чем то, что мы видим в переводе на русский.

Таким образом, налицо занятный феномен: в официальном, казалось бы, переводе речи китайского лидера все эти шлейфы старых смыслов сознательно или неосознанно смазываются. Но может быть, они не видны и китайскому читателю и все это лишь случайные совпадения и насильственное притягивание смысла оригинальных трактатов, тогда как здесь важна лишь их художественная форма? На этот вопрос можно с уверенностью ответить отрицательно: в Китае вполне официально выходят книги и статьи (к примеру, на сайте главной газеты КНР «Жэньминь жибао»), в которых анализируются аллюзии и непременно приводится источник заимствования, перевод фразы на современный язык и объяснение ее изначального смысла.

Зачем же нужны такие риторические приемы, и насколько они вообще характерны для речей китайского руководства? Уточним, что здесь мы говорим не просто об отдельных фразеологизмах, которые происходят из классики, но уже вошедших в современный китайский язык, а о законченных фразах на классическом китайском языке, которые не маркированы в речи как цитаты (то есть не вводятся конструкциями в стиле «как говорил Конфуций…») и при этом отсылают к философской и исторической классике Китая.

За период с октября 2022 года по октябрь 2023-го подобные аллюзии были задействованы в четырех речах, а именно – в открывающей речи XX съезда КПК (16 октября 2022-го), на 15-й конференции подписантов «Конвенции о биологическом разнообразии» (15 декабря 2022-го), также на двух мероприятиях БРИКС (22 августа 2023-го и 15-я встреча лидеров стран–членов БРИКС 23 августа 2023-го). Все это – крупные события, к которым приковано пристальное международное внимание. Но человек, неискушенный в китайской культуре, точно эти аллюзии не считает. Получается, что это – нечто вроде фиги в кармане: такая демонстрация лишь формально предназначена адресату, а реально же доступна восприятию лишь демонстрирующего.

Как представляется, такие аллюзии удобны для того, чтобы «безопасно» заявлять о своих амбициях – в случае необходимости сказанное можно выдать находящемуся вне контекста слушателю (читай: иностранцу) за благолепные трюизмы. Внутреннему же потребителю нетрудно усмотреть здесь нечто большее, либо воспользовавшись собственным знанием классики, либо заглянув в нее по заботливой наводке авторов вспомогательных материалов. В результате образованные китайцы могут уловить сигналы об актуальных тенденциях государственной политики, а также убедиться, что новые амбиции страны декларируются на международном уровне; внешний же наблюдатель ничего этого не считает, ограничившись верхним, самым банальным смысловым слоем.

В этой связи мне вспоминается случай из личного опыта: в 2012 году я оказался в КНР в составе призеров международного конкурса китайского языка «Китайский мост». Программа включала визит в штаб-квартиру Институтов Конфуция в Пекине. По дороге к месту назначения китайская сторона попросила выбрать по представителю от четырех континентов для участия в торжественной церемонии. Желающие, естественно, нашлись, и им выдали… глобусы! Добровольцам следовало подойти с четырех сторон к центру сцены и преподнести эти глобусы в дар главе Государственной канцелярии по распространению китайского языка за рубежом. Все было исполнено – в ответ участников делегации щедро одарили сувенирами и книгами.

Происходящее отчетливо напоминало старый добрый ритуал приема варваров при дворе китайского императора: те приходили со скромными подношениями, а взамен получали гораздо более ценные дары – плоды высокоразвитой китайской цивилизации.

Таким образом, внимательный китайский зритель мог интерпретировать посыл церемонии следующим образом: Поднебесная восстановила свое центральное место в мире, и к ней, как в прежние славные времена, со всех четырех сторон света съезжаются иноземцы, привлеченные светом великой цивилизации. Сделав символические подношения (глобусы – чем не символ глобального признания?), они вернутся в родные земли с дарами и будут распространять китайское влияние все дальше и дальше. В итоге никто не остался внакладе: одни увезли с собой подарки, другие заняли в собственных глазах желаемую и осиянную веками позицию.

Думается, аналогично следует воспринимать и аллюзии в речах лидеров КНР: это еще не декларации, но уже вполне зримые намеки, признаки претензий Китая на более значимое (и, что еще важнее, адекватное культурным представлениям о самом себе) место в современном мироустройстве. Считав эти сигналы, на практическом уровне можно отчетливо ощутить, в какую сторону дует ветер с вершин китайского политического Олимпа, а на уровне теоретическом – лучше понять механизмы актуализации древности для современности или утилизации культурного наследия для решения насущных идеологических задач.

В заключение стоит подчеркнуть, что китайский канонический философский текст, как правило, не имеет однозначного толкования и может быть интерпретирован множеством способов в зависимости от контекста.

Выражаясь словами конфуцианца Мэн-цзы, «отвратительно держаться одного, ибо это причиняет вред Пути-дао: возносится одно – отбрасывается сотня».

Легендарный же даос Лао-цзы сформулировал схожую мысль иначе: «Путь-дао, допускающий определение-дао, не есть постоянный Путь-дао». Так и аллюзии – однозначно интерпретировать их невозможно, но опознавать и осмысливать – необходимо.

Автор – старший научный сотрудник Института востоковедения РАН