Для цитирования:
Лукин А.Л. Конец стратегического одиночества КНДР? // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 1. С. 126–143.
Примерно с начала 1990-х гг. ситуация на Корейском полуострове, несмотря на периодические мини-кризисы, выглядела довольно статично и по-своему стабильно. Одинокая, но несломленная Северная Корея находится в оппозиции альянсу Южной Кореи и США.
В промежутках между кризисами Пхеньян разыгрывает дипломатические увертюры, пользуясь противоречиями между другими игроками в Северо-Восточной Азии.
Однако к сегодняшнему дню в балансе сил на полуострове, а также в международной системе в целом накопились изменения, которые ведут к трансформации модуса противостояния двух Корей. Хотя КНДР обладает ядерным оружием, военный баланс на полуострове и вокруг меняется в неблагоприятном для Пхеньяна направлении. Это ставит под угрозу безопасность Северной Кореи, тем более что будущая политика Сеула не вполне предсказуема. Возможности Севера по внутреннему балансированию нарастающих стратегических рисков – путём мобилизации собственных ресурсов – крайне ограничены. Остаётся внешнее балансирование – формирование альянсов с мощными военными державами.
Активизация отношений КНДР с Россией, в том числе встреча Владимира Путина и Ким Чен Ына на космодроме «Восточный», позволяет предположить, что Пхеньян готов выйти из длительного периода стратегического одиночества и возобновить прерванные более трёх десятков лет назад союзнические отношения с Москвой. В связи с осторожной позицией Пекина, который не желает чрезмерно антагонизировать Вашингтон, Токио и Сеул, преждевременно говорить об образовании «северного альянса» Москва – Пхеньян – Пекин. Шансы на него возрастут, если в КНР окончательно потеряют надежду достигнуть приемлемых договорённостей с США, Японией и Южной Кореей.
Северная Корея: безопасность или развитие?
КНДР – ярчайший пример государства, стоящего перед дилеммой «безопасность или развитие». Она присуща многим авторитарным и идеологизированным странам, особенно находящимся в неблагоприятном геополитическом окружении. Такие политические системы должны выбирать: максимизировать экономическое и социальное развитие или минимизировать риски внутриполитической стабильности?
В первые две трети срока своего правления нынешний руководитель КНДР Ким Чен Ын, вероятно, был готов отдать приоритет экономическому росту и социальному развитию, в том числе с помощью внедрения рыночных механизмов. Однако примерно с 2019 г. возобладала тенденция к закручиванию гаек и задраиванию люков даже в ущерб всему остальному.
Отгораживание от внешнего мира, присущее Северной Корее на протяжении всей её истории, может быть полезно для поддержания социально-политической устойчивости. Но платить приходится темпами экономического роста. До конца 1960-х гг. Север опережал Юг по уровню экономического развития, однако с 1970-х гг. ситуация изменилась. Согласно оценке самого северокорейского правительства, ВВП в 2019 г. составлял 33,5 млрд долларов[1], тогда как размер южнокорейской экономики в том же году достиг 1,7 трлн долларов, разрыв более чем в пятьдесят раз. По данным ООН, почти 42 процента жителей Северной Кореи страдают от недоедания[2].
Отставание Севера в экономике объясняется не только спецификой сталинистской командно-административной модели, идеологией чучхейской автаркии и стремлением сохранить идейную чистоту населения, минимизируя контакты с внешним миром. Значительную роль играют международные санкции, направленные на экономическое удушение КНДР.
Северная Корея – мировой лидер по суровости наложенных на неё экономических ограничений, запрещено практически любое коммерческое взаимодействие с Пхеньяном.
Изоляция и нарастающее отставание в экономике не могут не сказываться на военном потенциале. По ряду оценок, на развитие и поддержание вооружённых сил расходуется около 20–25 процентов северокорейского ВВП, в то время как доля военных расходов в Южной Корее составляет около 2,5–3 процентов от экономики[3]. Однако огромная разница в масштабах двух экономик порождает растущий разрыв в военных бюджетах. Кроме того, в последние десятилетия в мире изменилась взаимосвязь между военной индустрией и гражданской экономикой. Раньше разработка и производство вооружений были сравнительно автономным сектором, мало связанным с гражданскими отраслями, сейчас же в ведущих странах они теснейшим образом интегрируются. Прежде военная сфера служила важным источником технологических инноваций для гражданской экономики, теперь преобладает обратная тенденция – технологические достижения в гражданском секторе через некоторое время конвертируются в военные разработки. Всё больше продуктов и услуг имеют «двойное назначение». Как следствие, если государство не располагает развитой и масштабной экономикой, её военно-промышленный комплекс начинает деградировать на фоне конкурентов. Эта тенденция проявилась уже во время поздней стадии холодной войны: нарастающее отставание СССР от Запада в электронных и информационных технологиях общего назначения грозило подорвать военно-стратегический паритет, которого Москва с таким трудом достигла к началу 1970-х годов.
Благодаря талантам северокорейских учёных, инженеров и разведчиков, равно как и способности Пхеньяна мобилизовывать ресурсы для достижения приоритетных задач, КНДР сумела стать ядерной и ракетной державой. Северная Корея в настоящее время обладает как минимум несколькими десятками ядерных боеголовок. Она располагает арсеналом носителей для них – в виде жидкотопливных и твёрдотопливных баллистических ракет различной дальности, а также крылатых ракет.
В ноябре 2017 г. Северная Корея провела успешное испытание межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) «Хвасон-15», после чего Ким Чен Ын объявил, что КНДР «завершила создание ядерных сил»[4], имея в виду появление средства нанесения удара возмездия по территории Соединённых Штатов. Однако «Хвасон-15» отнюдь не поставила точку в северокорейской ракетно-ядерной программе. Только в 2022 г. проведено около 70 ракетных пусков – рекорд за время существования северокорейской ракетной программы. В частности, в течение 2022 и 2023 гг. КНДР испытала сверхтяжёлую МБР «Хвасон-17» и твёрдотопливную МБР «Хвасон-18».
Имеющегося ракетно-ядерного потенциала более чем достаточно для сдерживания вероятных противников, включая США, от агрессии в отношении Северной Кореи. Зачем Пхеньян продолжает избыточное с военной точки зрения количественное и качественное наращивание ракетного арсенала? Вероятнее всего, ракетная гонка – свидетельство не силы, а слабости и уязвимости. КНДР продолжает идти по накатанной ракетно-ядерной колее во многом потому, что прокладывать новые военно-технологические дороги сложно и дорого. Острый дефицит ресурсов заставляет сосредоточиться на развитии ядерных и ракетных вооружений, обделяя большинство других направлений военного дела.
Не секрет, что ядерное оружие – самый финансово эффективный способ обеспечения безопасности для государства, сталкивающегося с серьёзными внешними угрозами – гораздо более дешёвый, чем создание и поддержание обычных вооружённых сил, обладающих сопоставимой с ядерным оружием ударной мощью. Первым государством, применившим эту стратегию, стали Соединённые Штаты. В 1950-е гг. президент Дуайт Эйзенхауэр инициировал доктрину «Нового взгляда» (New Look), делавшую акцент на сравнительно более экономичное ядерное оружие для сдерживания Советского Союза.
Конвенциональные (неядерные) силы КНДР находятся далеко не в лучшей форме. Несмотря на внушительные размеры – численность Корейской народной армии (КНА) составляет более одного миллиона человек – боевая эффективность вызывает вопросы хотя бы в силу того, что значительная часть бойцов КНА в основном занята не военной подготовкой, а используется государством в качестве рабочей силы на стройках, в сельском хозяйстве и т.п.
Хотя Северная Корея с двух сторон окружена морем, её вооружённые силы носят ярко выраженный сухопутный характер. У КНДР практически не развиваются военно-воздушные и военно-морские силы. Вероятнее всего, из-за нехватки денег – авиация и флот, как известно, отличаются повышенной капиталоёмкостью. Списочный состав северокорейских ВВС насчитывает, по разным оценкам, от 400 до 800 самолётов, но почти все они морально и технически устарели. Самые молодые – истребители МиГ-29, полученные от Советского Союза в 1980-е годы. Следуя глобальной тенденции, Пхеньян предпринимает усилия по созданию собственных дронов. Недавно продемонстрированы беспилотные аппараты, внешне напоминающие флагманские разведывательные и ударные беспилотники США – Global Hawk и Reaper. Однако маловероятно, что северокорейские аппараты приближаются по тактико-техническим характеристикам к американским системам[5].
Военно-морские силы КНА давно не получают должного обновления и состоят в подавляющем большинстве из устаревших кораблей, пригодных лишь для действий у берегов полуострова. Самыми современными и мощными надводными кораблями сейчас, по всей видимости, являются два корвета класса Amnok, которые появились в составе ВМС КНА за последние десять лет[6]. Эти сравнительно небольшие корабли водоизмещением 1500–2000 тонн вряд ли в состоянии эффективно противостоять потенциальному противнику в лице американских, японских и южнокорейских ВМС.
Нет существенного прогресса и в северокорейской программе создания стратегических подводных лодок, способных нести баллистические ракеты (в перспективе c ядерными энергетическими установками)[7]. В сентябре 2023 г. торжественно спущена на воду «первая ядерная тактическая ударная подлодка», которая, по утверждению Пхеньяна, предназначена нести ядерное оружие[8]. Однако этот корабль, по всей видимости, представляет собой переделанную дизель-электрическую субмарину, основанную на советском проекте 1950-х годов[9]. Современные подводные лодки во многих отношениях даже сложнее, чем ракеты и ядерные боеголовки. Военное кораблестроение – одна из самых ресурсоёмких отраслей. Достаточно упомянуть, что современная подводная лодка – тысячи тонн дорогостоящего металла и других спецматериалов.
Учитывая технологические и финансово-ресурсные ограничения, Северной Корее вряд ли удастся создать надводный и подводный флот, имеющий военно-стратегическое значение. Примерно то же самое можно сказать и о многих других критически важных областях современного военного дела. Например, КНДР нечем особенно похвастаться в развитии сетецентрических систем боевого управления, без которых невозможно эффективно вести масштабные военные действия.
Сравнительная слабость и отсталость обычных вооружённых сил лишает Пхеньян свободы манёвра на лестнице эскалации. Иными словами, в случае серьёзного военного конфликта на Корейском полуострове он располагает крайне ограниченными возможностями по удержанию противостояния в конвенциональных рамках. Поскольку северокорейские обычные силы на порядок уступают силам американо-южнокорейского альянса (плюс Японии), война без применения ядерных средств скорее всего приведёт к быстрому поражению КНДР. Если же Пхеньян, компенсируя дефицит конвенциональной мощи, осуществит ядерную эскалацию, это повлечёт массированный ответный удар и конец существования КНДР как государства.
В случае начала войны перед Пхеньяном встанет мучительный выбор – проиграть в конвенциональном конфликте или поставить себя на грань полного уничтожения в результате ядерной эскалации.
Экономическая слабость и изоляция КНДР ведут к росту зависимости от Китая. Это тоже ограничивает развитие военного потенциала Северной Кореи даже в её коронных областях. Почему северокорейцы до сих пор не произвели седьмого ядерного испытания, которого многие ждали сначала в 2022 г., а потом в 2023-м, и которое, как предполагается, необходимо для дальнейшей миниатюризации северокорейских боеголовок? Некоторые полагают, что у КНДР уже нет технической потребности производить новые испытания: все необходимые данные получены в ходе предыдущих шести тестов. Однако есть и другая версия: возобновлять ядерные взрывы Пхеньяну категорически не рекомендует Пекин. Китай, во-первых, не желает, чтобы ядерные испытания проводились в непосредственной близости от его территории (а альтернативных полигонов у Северной Кореи нет). Во-вторых, Пекин может испытывать озабоченность, что ядерные испытания Северной Кореи усугубляют риск дальнейшей милитаризации и даже нуклеаризации Северо-Восточной Азии, результатом чего станет приобретение ядерного статуса Южной Кореей и/или Японией. Более 90 процентов внешней торговли Северной Кореи приходится на Китай. КНР также является основным поставщиком экономической и гуманитарной помощи. По этой причине Пхеньян не может не прислушиваться к пожеланиям Пекина.
Ещё одно неблагоприятное внешнее обстоятельство – эволюция структуры международной системы. С одной стороны, в глобальной политике нарастает напряжённость между великими державами, что на руку КНДР: Пхеньян может вести излюбленную игру на противоречиях. Но всё не так однозначно, если принять во внимание, что система приобретает всё больше черт биполярности, где главными центрами силы выступают Соединённые Штаты и КНР. В классическом биполярном мире значимость других игроков минимальна. Сверхдержавы настолько опережают всех остальных по мощи, что переход какого-либо государства из лагеря одной сверхдержавы в позицию нейтралитета или даже на сторону другого полюса, как правило, не способен существенно повлиять на баланс сил в системе[10]. Не этим ли объясняется утрата интереса Вашингтона к играм с КНДР, который явно был больше несколько лет назад?
Южная Корея: усиливающийся игрок с ограниченным суверенитетом
Несмотря на ракетно-ядерный арсенал КНДР, главным агентом изменений на Корейском полуострове будет, вероятнее всего, не Север, а Юг. Экономический и технологический потенциал Республики Корея (РК) вкупе с её интегрированностью в глобальную систему предоставляют Южной Корее ряд серьёзных преимуществ. РК – младший союзник США. В этом смысле Южная Корея, как справедливо отметил Владимир Путин, характеризуется «дефицитом суверенитета»[11]. Однако Сеул сумел эффективно конвертировать статус американского сателлита в осязаемый экономический и технологический капитал. В 2000-е гг. Южная Корея вошла в десятку ведущих индустриальных держав мира. В 2018 г. преодолён символический рубеж: южнокорейский ВВП на душу населения превысил японский показатель[12].
Выражаясь в терминах мир-системной теории, с момента создания Республика Корея сумела продвинуться из периферии мировой капиталистической системы в её ядро. Южнокорейских президентов приглашают специальными гостями на саммиты «Группы семи», не исключено, что в скором будущем Сеул станет полноправным членом этого клуба ведущих держав Запада. О росте амбиций свидетельствует и то, что при администрации президента Юн Сок Ёля Сеул начал позиционировать себя уже не просто как «среднюю державу», а в качестве «глобального осевого государства» (global pivotal state).
Военно-промышленный комплекс Южной Кореи производит полный спектр современной военной техники, включая танки и бронемашины, артиллерию, баллистические и крылатые ракеты, самолёты и вертолёты, разведывательные спутники, надводные корабли разных классов и подводные лодки. РК демонстрирует прогресс в освоении космоса, осуществив, по состоянию на май 2023 г., три запуска отечественной ракеты «Нури» со спутниками собственной разработки. В ближайшее время Сеул планирует развернуть группировку разведывательных спутников. Успехи южных корейцев контрастируют с периодическими сбоями в космической программе КНДР.
РК превратилась в крупного экспортёра вооружений. В 2022 г. объём экспортных контрактов составил рекордную сумму 17,3 млрд долларов. Причём покупателями всё чаще становятся развитые и богатые государства, такие как Австралия, Польша, ОАЭ, Норвегия. Правительство поставило задачу войти в четвёрку крупнейших мировых экспортёров оружия, особый акцент сделан на космические и цифровые технологии, искусственный интеллект и роботов[13].
Единственный параметр стратегической мощи, по которому Сеул уступает Северу, – ядерное оружие.
Однако учитывая научно-технологический и промышленный потенциал Южной Кореи, а также то, что страна является одним из мировых лидеров в атомной энергетике[14], обретение ядерного оружия сводится к принятию политического решения. После этого, как отметил президент Юн Сок Ёль, на его создание потребуется не более года[15]. В январе 2023 г. тот же Юн впервые в истории страны допустил возможность приобретения ядерного статуса[16]. Юн далеко не единственный южнокорейский политик, заигрывающий с идеей нуклеаризации. Так, нынешний мэр Сеула и потенциальный кандидат от правящей партии «Сила народа» на следующих президентских выборах О Се Хун – за разработку Южной Кореей ядерного оружия. Опросы общественного мнения показывают, что до 70 процентов южных корейцев поддерживают идею собственного ядерного арсенала[17].
Ещё один индикатор – намерение начать строительство подводных лодок с ядерными двигательными установками. Решение принято ещё при предыдущей администрации во главе с Мун Чжэ Ином, хотя при Юн Сок Ёле проект поставлен на паузу. Будучи одним из мировых лидеров как в кораблестроении, так и в атомной энергетике, Южная Корея вполне справится с созданием подводной лодки с ядерным реактором. Образование в сентябре 2021 г. австрало-британо-американской группировки AUKUS, одной из главных миссий которой заявлена передача Австралии технологии атомных подводных лодок, хотя и без ядерных боеголовок, создало прецедент, повышающий вероятность того, что Сеул рано или поздно обзаведётся атомным подводным флотом[18].
Не следует забывать, что успехи Южной Кореи, в том числе в военно-промышленном комплексе, базируются на тесном сотрудничестве с США и другими странами Запада. Оно носит асимметричный характер, РК в основном выступает реципиентом западных технологий. Показательным примером является проект создания многофункционального истребителя KF-21 Boramae. В этом самолёте корейские компоненты составляют лишь 65 процентов. Так, поставщиком двигателя выступает американская General Electric[19]. В числе технологических партнёров южнокорейского истребителя значатся американские Lockheed Martin, Martin-Baker, United Technologies, Texstars, Triumph Group, шведская Saab, израильская Elta Systems, испанская Aeronautical Systems, британские Cobham и Meggitt и ряд других западных фирм.
Экономическое и военное усиление Южной Кореи заставляет задаться вопросом, ожидать ли изменений её геостратегической ориентации. В течение пяти-семи лет существенные трансформации во внешнеполитическом курсе маловероятны. Основой геостратегии Сеула останется альянс с Вашингтоном. Южным корейцам нет резона отказываться от ориентации на Соединённые Штаты, в том числе учитывая технологическую и военную зависимость от Запада. Кроме того, за десятилетия союза с США в южнокорейском сознании – как массовом, так и элитном – сформировалось убеждение, что Республика Корея не выживет без защиты и поддержки американцев. Максимум, что может позволить себе Сеул, – уклоняться от втягивания в военно-политические построения Вашингтона, которые отвечают геополитическим интересам Америки, но создают существенные риски для Южной Кореи. Именно такую политику проводили левопрогрессивные президенты Но Му Хён и Мун Чжэ Ин, пытаясь маневрировать между Соединёнными Штатами и Китаем. Юн Сок Ёль, однако, взял уверенный курс на ещё более тесное стратегическое сближение с Вашингтоном. Это выразилось прежде всего в создании тройственного квазиальянса США, Японии и РК[20], формирование которого давно продвигалось Вашингтоном, но до недавнего времени тормозилось из-за нежелания Сеула мириться с Токио и ссориться с Пекином.
Попытка прогноза
75 лет на Корейском полуострове сосуществуют два государства, каждое из которых претендует на то, чтобы единолично представлять корейскую нацию. Соотношение сил между РК и КНДР колебалось. Вплоть до конца 1960-х – начала 1970-х гг. Север был сильнее в военном и индустриальном отношении. Затем вперёд начал вырываться Юг, который максимально эффективно воспользовался союзническими отношениями с США и преимуществами интеграции в глобальную капиталистическую систему. В 1990-е гг. КНДР оказалась в тяжелейшем кризисе, но устояла. В 2000-е и 2010-е гг. она сумела добиться некоторых успехов в экономическом развитии и одновременно превратилась в ракетно-ядерную державу, частично компенсируя отставание от Юга и создавая предпосылки для диалога на равных.
Сегодня соотношение сил между государствами вновь меняется. Северная Корея, судя по всему, отказалась от движения в направлении реформ и открытости, придя к выводу, что даже контролируемые и постепенные преобразования по китайской или вьетнамской модели слишком рискованны для политической системы. В этом есть логика: даже если Северная Корея приступит к масштабным реформам, маловероятно, что она сможет в обозримом будущем хотя бы приблизиться к Югу по уровню экономического развития. Зато риски социально-политической дестабилизации весьма существенны, особенно учитывая, что рядом находится другое корейское государство с альтернативной идеологией[21]. Немалая часть южнокорейских элит ждёт возможности уничтожить северокорейское государство. Одним из представителей этого лагеря является нынешний глава РК Юн Сок Ёль, не скрывающий неприязни к КНДР. Неудивительно, что в Пхеньяне сделали выбор в пользу сохранения модели государства-крепости. То, что такая модель может работать, подтверждается выживанием КНДР не только в период «трудного похода» в 1990-е гг., но и в последние годы, когда Северная Корея подверглась двойному удару – почти тотальных экономических санкций, а затем пандемии коронавируса.
Одно из безусловных преимуществ чучхейской модели – сохранение высокой степени политической независимости.
КНДР – одно из немногих государств мира, обладающих подлинным, а не номинальным суверенитетом.
Главный недостаток автаркии – низкие темпы экономического развития. Экономическое и технологическое отставание Северной Кореи не может не влиять на силовой баланс с Югом. Ядерное преимущество Севера в определённом смысле условно – пока Сеул не примет решение о собственной нуклеаризации.
Кроме того, ядерное оружие – средство сдерживания агрессии, но в других ситуациях пользы от него немного. Тот факт, что с августа 1945 г. ядерное оружие ни разу не было пущено в ход, говорит не столько о наличии морально-политического «ядерного табу», сколько о неприменимости ядерного оружия в подавляющем большинстве международных конфликтных ситуаций. Пхеньян знает, что ядерная эскалация с его стороны чревата массированным ответным ударом американо-южнокорейского альянса (и, возможно, Японии), который, вероятно, поставит точку в существовании КНДР. Поэтому северокорейские лидеры пойдут на применение ядерного оружия только в самом крайнем случае – прямой и смертельной угрозы существованию государства и его руководства. Однако большинство конфликтных сценариев между Севером и Югом не достигают такого экзистенциального уровня, тем самым исключая применение ядерного оружия. Возможные столкновения подразумевают использование неядерных вооружений, по большинству из которых КНДР значительно уступает.
При всей своей колоссальной мощи классическое ядерное оружие – не магическое кольцо всевластья. Как и любая технология, оно постепенно устаревает перед лицом непрерывного научно-технического прогресса. Находящиеся в распоряжении КНДР ядерные заряды и баллистические ракеты пока остаются надёжным средством сдерживания. А через десять или двадцать лет? C конца прошлого века развёртывается очередная революция в военном деле (РВД), характеризующаяся широким использованием высокоточного оружия, информационно-компьютерных технологий, дронов, автономных систем, роботов, систем противоракетной обороны и т.п. На подходе оружие на новых физических принципах[22]. Если КНДР не сумеет перейти на следующую ступень военно-технологического прогресса, её безопасность будет становиться всё более уязвимой даже при наличии ядерного оружия. Уже сейчас некоторые аналитики считают, что в результате прогресса США и их союзников в области высокоточного оружия, спутниковых и других систем наблюдения, искусственного интеллекта и дронов Северная Корея может оказаться беззащитной перед первым ударом противника[23].
КНДР – сравнительно небольшая страна, лишённая стратегической глубины и находящаяся в полуокружении потенциальными противниками. Её территория просматривается – и простреливается – с юга (с территории РК), а также с юго-запада и востока, где, соответственно, в Жёлтом и Японском морях господствуют военно-морские силы и авиация США, Южной Кореи и Японии. Уязвимость северокорейских ядерных сил усугубляется тем, что у них отсутствуют воздушная и морская компоненты. Создать ядерную триаду или хотя бы диаду (добавить к наземным МБР стратегические подводные лодки) – практически непосильная для КНДР задача.
Пхеньян не может не держать в голове сценарий, когда противники наносят по Северной Корее первый удар высокоточным оружием с целью ликвидировать руководство страны и нейтрализовать её стратегический военный потенциал. Даже если часть северокорейских ядерных ракет уцелеет и будет запущена в ответном ударе, их с высокой вероятностью перехватит многослойная интегрированная система противоракетной обороны Соединённых Штатов, Южной Кореи и Японии. Сегодня подобный сценарий выглядит гипотетическим, но степень его реалистичности будет расти по мере совершенствования существующих и появления новых технологий у США и их союзников. Например, одним из перспективных способов нейтрализации сил сдерживания КНДР служит концепция «воздушного патруля», когда стартующие северокорейские ракеты сбиваются на активном участке траектории дронами, постоянно висящими вдоль морских границ Северной Кореи[24].
Высшее руководство в Пхеньяне осознаёт существование военно-технологического разрыва с вероятным противником и возможность его нарастания. По этой причине оно избегает ситуаций, которые могли бы привести к военному конфликту между Севером и Югом. Регулярно раздаётся воинственная риторика, проводятся учения, имитирующие удары по Южной Корее, а также американским военным объектам в Японии, в том числе с применением ядерного оружия[25]. Однако все эти действия – демонстрация решимости ответить на крупномасштабное нападение, а не свидетельство агрессивности Пхеньяна или готовности атаковать первым.
Несмотря на периодические кризисы на полуострове, КНДР на деле ведёт себя аккуратно, не пересекая линию, за которой возможно кинетическое столкновение. Последний существенный военный инцидент между Севером и Югом имел место достаточно давно, в ноябре 2010 г., когда в ответ на южнокорейские военные учения северяне открыли артиллерийский огонь по контролируемому Южной Кореей острову Ёнпхёндо в спорной морской зоне в Жёлтом море, а Юг сразу нанёс встречный артиллерийский удар по северокорейским позициям. С тех пор боевых столкновений не было. Как отмечают американские официальные представители в Южной Корее, «северные корейцы делают громкие заявления, но при этом не предпринимают ничего, что могло бы приблизить неядерную военную конфронтацию»[26].
Ещё одним признаком отсутствия у Пхеньяна наступательных намерений является смена официальной терминологии в отношении Юга. Отказываясь от сложившейся более семидесяти лет назад практики, северокорейские официальные лица и СМИ начали использовать официальное название южнокорейского государства – Республика Корея. В северокорейских публикациях всё реже употребляют термины, связанные с объединением страны либо подчёркивающие национальное единство северян и южан. Изменения в дискурсе, видимо, означают окончательный отказ руководства КНДР от идеи объединения с Югом[27].
В ближайшем будущем Северная Корея останется в закрытой оборонительной позиции, стремясь сохранить статус-кво. Главная задача – выжить.
Основной импульс к изменениям на полуострове будет исходить не от Пхеньяна, а от Сеула.
Поскольку именно РК является более сильной стороной, у неё может возникнуть соблазн сломать статус-кво и объединить Корею путём аннексии Севера.
Даже статус младшего союзника США с ограниченным суверенитетом не означает, что Сеул не может вести самостоятельной игры. В истории немало примеров, когда подчинённые провоцировали серьёзные кризисы вопреки желанию патрона. Нельзя исключать, что к власти придут люди, которые сочтут, что настал подходящий момент покончить с существованием КНДР. Как отмечает базирующийся в Южной Корее австралийский исследователь Джеффри Робертс, Сеул способен преподнести «стратегический сюрприз». Для южнокорейской политической системы характерна повышенная роль личностного фактора и индивидуальных особенностей лидеров[28]. Если у кормила власти в Сеуле окажется заряженный мессианскими идеями авторитарный лидер, ему по силам развязать новую Корейскую войну. По сравнению с южнокорейской электоральной демократией, северокорейская политическая система фактически наследственной монархии представляется более предсказуемой и менее склонной к сюрпризам. Чтобы сохранить себя и свою власть на поколения вперёд, династия Кимов должна вести предельно рациональную и расчётливую политику с долгим горизонтом планирования. Именно так по большому счёту Пхеньян себя и ведёт.
С начала 1990-х гг. Северная Корея пребывала в ситуации, которую можно охарактеризовать как стратегическое одиночество. Поначалу вынужденно: Москва отвернулась от Пхеньяна, а Пекин, хотя формально сохранил двусторонний союзнический договор 1961 г., дистанцировался в пользу экономически более привлекательной Южной Кореи. Однако КНДР со временем сумела адаптироваться к новой стратегической ситуации и даже стала чувствовать себя достаточно комфортно. С одной стороны, новообретённому чувству уверенности способствовало ядерное оружие. С другой ‒ КНДР научилась искусно маневрировать и играть на противоречиях между основными центрами силы в Северо-Восточной Азии – Китаем, США, Южной Кореей, Японией и Россией.
Период стратегического одиночества Пхеньяна близится к завершению. Как показано выше, ядерный арсенал КНДР уже не может считаться стопроцентно надёжной гарантией безопасности. Выражаясь в терминах структурного реализма, Северная Корея практически исчерпала возможности для внутреннего балансирования (internal balancing). Остаётся лишь путь внешнего балансирования (external balancing), то есть формирования альянсов с другими международными акторами, которые могут помочь в обеспечении военной безопасности[29]. Если Пхеньян хочет быть защищённым от угрозы со стороны усиливающегося американо-южнокорейско-японского блока, он должен возобновить военно-политический альянс с Пекином и/или Москвой.
Биполяризация международной системы и рост конфронтации между её главными полюсами – США и Китаем – затруднили излюбленную эквилибристику Пхеньяна между державами. В условиях нарастающего противостояния с Америкой и её союзниками Пекин и Москва, которые ещё несколько лет назад голосовали в Совете Безопасности ООН за жёсткие санкции против Пхеньяна, теперь всё больше заинтересованы иметь КНДР на своей стороне.
В предстоящие годы именно Россия станет, вероятно, главным военным партнёром КНДР, в то время как Китай продолжит выступать в роли основного экономического партнёра и дипломатического протектора. Визит в Пхеньян министра обороны России Сергея Шойгу в июле 2023 г., встреча Ким Чен Ына с Владимиром Путиным на космодроме «Восточный» в сентябре и турне Кима по российскому Дальнему Востоку, акцент в котором был сделан на посещении военных объектов, недвусмысленно намекают о намерениях Пхеньяна и Москвы существенно нарастить взаимодействие в военной сфере. Возврат к советско-северокорейскому союзническому договору 1961 г. маловероятен, однако практика свидетельствует, что наличие или отсутствие формального пакта об альянсе далеко не всегда определяет реальный уровень военно-политического сотрудничества. Поставки определённых (неядерных) российских вооружений и технологий, проведение совместных военных учений, обмен разведывательной информацией могут внести вклад в укрепление безопасности КНДР и позволят Пхеньяну чувствовать себя более уверенно в отношениях с усиливающимся и всё менее предсказуемым Сеулом.
В отличие от России, Китай вряд ли готов к масштабному военному и военно-техническому сотрудничеству с КНДР. Одна из причин – Пекин пока не хочет идти на значительное обострение с Вашингтоном, Сеулом и Токио, которое неизбежно, если Китай начнёт активное военное и военно-техническое сотрудничество с Северной Кореей. Москве же практически нечего терять в отношениях с квазинатовской тройкой в Северо-Восточной Азии. США, Япония и Южная Корея активно поддерживают Украину и вводят жёсткие санкции против России. В связи с осторожной позицией Пекина преждевременно говорить об образовании «северного альянса» РФ‒КНДР‒КНР против «южного треугольника» США‒Япония‒РК. Но он может возникнуть, если в Пекине потеряют надежду на приемлемые отношения с Вашингтоном, Токио и Сеулом.
Пхеньян и сам может не желать слишком тесного военно-политического сближения с Пекином, в том числе учитывая историческую роль Китая как имперского сюзерена Кореи и непростые отношения уже в современную эпоху. Россия же сейчас выступает для КНДР политически равным и, следовательно, более комфортным партнёром.
Военно-политическая ситуация на Корейском полуострове и вокруг него – на пороге значительных изменений. Вопрос в том, будут ли эти трансформации постепенными, либо они произойдут быстро и резко.
Автор: Артём Лукин, кандидат политических наук, доцент кафедры международных отношений Восточного института – Школы региональных и международных исследований Дальневосточного федерального университета.
Сноски
[1] Democratic People’s Republic of Korea Voluntary National Review on the Implementation of the 2030 Agenda. Pyongyang, 2021. P. 7. URL: https://sustainabledevelopment.un.org/content/documents/282482021_VNR_Report_DPRK.pdf (дата обращения: 01.11.2023).
[2] Over 40% of N. Koreans Undernourished: UN Report // The Korea Herald. 07.07.2022. URL: https://www.koreaherald.com/view.php?ud=20220707000306 (дата обращения: 01.11.2023).
[3] The World Factbook // The Central Intelligence Agency of the U.S. URL: https://www.cia.gov/the-world-factbook/ (дата обращения: 01.11.2023).
[4] Cohen Z., Browne R., Gaouette N. et al. New Missile Test Shows North Korea Capable of Hitting All of US Mainland // CNN. 30.11.2017. URL: https://edition.cnn.com/2017/11/28/politics/north-korea-missile-launch/index.html (дата обращения: 01.11.2023).
[5] Van Diepen V.H. Imitation Is the Sincerest Form: North Korea Unveils Two Types of Copycat UAVs // 38 North. 04.08.2023. URL: https://www.38north.org/2023/08/imitation-is-the-sincerest-form-north-korea-unveils-two-types-of-copycat-uavs/ (дата обращения: 01.11.2023).
[6] Ryabov K. North Korean Amnok-Class Patrol Ships // Top War. 23.08.2023. URL: https://en.topwar.ru/224330-storozhevye-korabli-tipa-amok-kndr.html (дата обращения: 01.11.2023).
[7] Van Diepen V.H. Hey, Boomer: What Happened to North Korea’s Ballistic Missile Subs? // 38 North. 10.07.2023. URL: https://www.38north.org/2023/07/hey-boomer-what-happened-to-north-koreas-ballistic-missile-subs/ (дата обращения: 01.11.2023).
[8] Уважаемый товарищ Ким Чен Ын выступил с приветственной речью на церемонии спуска на воду новопостроенной подлодки // ЦТАК. 08.09.2023. URL: http://www.kcna.kp/ru/article/q/a244151196662609d466a37d1f9ce288.kcmsf (дата обращения: 01.11.2023).
[9] Черкашин П. Новый подводный ракетоносец КНДР – чудо-оружие или бесполезная игрушка? // Asia Risk Research Center. 03.10.2023. URL: https://asiarisk.org/novosti/354-kommentarij-arrc-novyj-podvodnyj-raketonosets-kndr-chudo-oruzhie-ili-bespoleznaya-igrushka (дата обращения: 01.11.2023).
[10] Kenneth W. The Stability of a Bipolar World // Daedalus. 1964. Vol. 93. No. 3. P. 881–909.
[11] Пресс-конференция по итогам российско-северокорейских переговоров // Президент России. 25.04.2019. URL: http://www.kremlin.ru/catalog/persons/599/events/60370 (дата обращения: 01.11.2023).
[12] Katz R. South Korea Surpasses Japan in Real GDP Per Capita // East Asia Forum. 01.04.2022. URL: https://www.eastasiaforum.org/2022/04/01/south-korea-surpasses-japan-in-real-gdp-per-capita/ (дата обращения: 01.11.2023).
[13] Boosting Arms Exports via Private-Military Cooperation // Korea Pro. 14.02.2023. URL: https://koreapro.org/2023/02/boosting-arms-exports-via-private-military-cooperation/ (дата обращения: 01.11.2023).
[14] В настоящее время в Южной Корее насчитывается восемь АЭС с 25 ядерными реакторами. Кроме того, Южная Корея успешно строит атомные станции за рубежом.
[15] S. Korea Can Develop Nuclear Weapons but Chooses Not to: Yoon // The Korea Herald. 29.04.2023. URL: http://www.koreaherald.com/view.php?ud=20230429000052 (дата обращения: 01.11.2023).
[16] Yang U. Is South Korea Going Nuclear? // 38 North. 03.02.2023. URL: https://www.38north.org/2023/02/is-south-korea-going-nuclear/ (дата обращения: 01.11.2023).
[17] Seoul Mayor Calls for South Korean Nuclear Weapons to Counter Threat from North // Reuters. 13.03.2023. URL: https://www.reuters.com/world/asia-pacific/seoul-mayor-calls-south-korean-nuclear-weapons-counter-threat-north-2023-03-13/ (дата обращения: 01.11.2023).
[18] Song S. Allow Korea to Develop Nuclear-Powered Subs // Korea JoongAng Daily. 08.10.2023. URL: https://koreajoongangdaily.joins.com/news/2023-10-08/opinion/columns/Allow-Korea-to-develop-nuclearpowered-subs/1885710 (дата обращения: 01.11.2023).
[19] 국산 첫 전투기 베일 벗었다…KFX사업 24조원 생산유발 효과 [Представлен первый отечественный реактивный истребитель… Бизнес KFX приносит 24 трлн вон] // Hankyung. 01.03.2021. URL: https://www.hankyung.com/politics/article/202102280515i (дата обращения: 01.11.2023).
[20] Воронцов А. Реинкарнация треугольника США – Япония – Южная Корея // МДК «Валдай». 23.08.2023. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/reinkarnatsiya-treugolnika/ (дата обращения: 01.11.2023).
[21] Lankov A. The Real North Korea. Life and Politics in the Failed Stalinist Utopia. N.Y.: Oxford University Press, 2013. 288 p.
[22] Путин заявил, что оружие на новых физических принципах перспективно // РИА Новости. 12.09.2023. URL: https://ria.ru/20230912/oruzhie-1895726351.html (дата обращения: 01.11.2023).
[23] Lieber K., Press D. The New Era of Counterforce: Technological Change and the Future of Nuclear Deterrence // International Security. 2017. Vol. 41. No. 4. P. 9–49.
[24] Postol T. The Transfer of a Russian ICBM to North Korea? // Beyond Parallel. 17.08.2023. URL: https://beyondparallel.csis.org/the-transfer-of-a-russian-icbm-to-north-korea/ (дата обращения: 01.11.2023).
[25] См., например: Проведены ответные учения в важных целях // ЦТАК. 03.09.2023. URL: http://www.kcna.kp/ru/article/q/cc2a0576487bddf951ec6b500d53b716.kcmsf (дата обращения: 01.11.2023).
[26] Sneider D. All Quiet, for Now, on the Northern Front // The Oriental Economist. 05.04.2023. URL: https://toyokeizai.net/articles/-/664415 (дата обращения: 01.11.2023).
[27] Анализ ситуации: Пхеньян отказывается от идеи объединения с Южной Кореей? // Asia Risk Research Center. 24.08.2023. URL: https://asiarisk.org/novosti/334-analiz-situatsii-pkhenyan-otkazyvaetsya-ot-idei-obedineniya-s-yuzhnoj-koreej (дата обращения: 01.11.2023).
[28] Robertson J. South Korea: The Next Strategic Surprise? // East Asia Security Centre. 03.08.2020. URL: https://easc.scholasticahq.com/article/14358-south-korea-the-next-strategic-surprise (дата обращения: 01.11.2023).
[29] О внутреннем и внешнем балансировании см.: Kenneth W. Theory of International Politics. Reading, MA: Addison-Wesley, 1979. 251 p.