«Это дурь. Это человек дурной просто. Он к политике не имеет никакого отношения. Если бы он умный был, он бы подумал так, по-хозяйски: нам с Россией, дай Бог, с этими проблемами разобраться. Мы что, на эти проблемы наслаивать будем новые? Любой человек так бы подумал», — так отреагировал Александр Лукашенко, беседуя с журналистами на саммите ЕАЭС, на утверждения верховного представителя Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности Жозепа Борреля о том, что Россия собирается после победы над Украиной напасть на НАТО.
Иван Шилов
ИА REGNUM
Впрочем, несмотря на присущую лидеру Беларуси прямоту и грубоватость, то же самое можно сказать в целом об историософских размышлениях Борреля. Правда, можно и развернуть эту емкую, но краткую характеристику: то, что изрекает Боррель, — явный симптом катастрофического состояния западной экспертизы в отношении России. После того как недавно мир сей покинул столетний ветеран геополитических игр Генри Киссинджер, там, похоже, не осталось людей, которые бы адекватно понимали сущность России. И именно это опасно. Чем хуже люди друг друга понимают, тем больше вероятность силовых решений.
Итак, Боррель, человек отвечающий в ЕС за внешнюю политику, заявил на днях следующее: «Россия никогда не могла стать нацией. Это всегда была империя с царем, с Советами, а теперь и с Путиным. Это константа России и ее политическая идентичность и, как следствие, угроза для ее соседей, и особенно для нас».
Что Россия всегда была империей, с этим не поспоришь. Знаете ли, даже государство Владимира Святого и Ярослава Мудрого вполне под это определение подходят. Московское царство уже при Иване III империей была готова признать другая структура с соответствующим статусом — Священная Римская.
И тут адекватность в характеристике Борреля заканчивается. Потому что, конечно, никакой угрозой «кесарь» этого государства тогдашнюю Русь не считал. Более того, и сама Священная Римская империя, несмотря на свое название, никогда не была агрессивной. И на момент, когда началось становление Русской державы, была озабочена исключительно защитой Запада от натиска османов. Ну, и чисто внутриевропейскими конфликтами.
Когда Петр Великий официально провозглашает империю, он, конечно, чтобы смочь это сделать, для начала разгромил великую тогда европейскую державу Швецию. Но Боррель, похоже, не в курсе, что изначально вступить в противостояние с Карлом XII Петра убедил Август Сильный, курфюрст Саксонии и избранный король Польши. То есть для русского царя вся эта долгая и тяжкая война не была агрессией против Европы, но возможностью вписаться на достойное России место в «концерт» великих европейских держав.
Для этого нужен был и выход к Балтике. Для этого как зримый символ империи и был возведен Санкт-Петербург, один из самых европейских городов, какие только можно представить. И элиты самых разных народов, входивших в Российскую империю, вливаясь в петербургский высший свет, таким образом приобщались к европейской цивилизации.
Но, может, проблема в том, что Боррель левый (Партия европейских социалистов)? Ведь да, Российская империя помогала королевским домам Европы бороться с «гидрой революции». И Александр I, победив Наполеона и войдя с русской армией в Париж, на площади, где революционеры рубили «врагам народа» головы, провел пасхальную службу, чтобы изгнать тьму из сердца французской столицы. Это он так угрожал Европе?
Впрочем, и у нас есть немало людей, которые возмутятся: но мы же не Европа, у нас большая часть страны в Азии! Так-то оно так. Но, знаете ли, США вообще целиком на другом континенте. Но никому в голову не придет отрицать, что генезис их государства европейский. И в этом смысле есть очень показательная симметрия — Америка реализовала самые радикальные демократические практики, рожденные в Европе. А Россия — монархически абсолютистские. Но тоже европейские даже по изначальному своему происхождению, а никакие не ордынские, как о том тоже фантазируют разнообразные «эксперты».
Император Фридрих Барбаросса посылал своих мастеров-строителей Андрею Боголюбскому. И если было такое прямое восприятие архитектурных идей, то почему эти «эксперты» не догадываются, что и политических тоже. Уже тогда, на заре созидания государственности в Северо-Восточной Руси…
Кстати, фатальной ошибкой Гитлера в символическом плане (которому он придавал огромное значение) было то, что он назвал план вторжения именем Барбароссы, который был если и не другом (хотя, не исключено), то точно партнером Владимиро-Суздальского князя.
Впрочем, в глубины истории погружаться не обязательно. Для понимания России очень полезно обращаться к наследию Бисмарка. Известна его глубоко пророческая фраза: «Не надейтесь, что, единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И, когда они придут, не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими стоит или играть честно, или вообще не играть».
Известно также, что он никому не советовал воевать с Россией. Но гораздо меньше известно, что Бисмарк носил железное кольцо, на котором было выгравировано русское слово, постижение которого и дало ему ключ к пониманию характера тех, кого ни в коем случае не стоит недооценивать. Это слово: «НИЧЕГО».
Узнал, точнее, познал его Бисмарк в бытность свою прусским послом в Санкт-Петербурге. И однажды с ним там приключилась удивительная история. Оказавшись зимой в некой деревушке, он нанял местного мужика, который взялся домчать его до необходимой локации на санях, в которые запряжены были две весьма неказистые лошадки. Когда будущий железный канцлер выразил сомнения в их скоростных качествах, мужик ответил: «Ничего!» Ровно то же Бисмарк услышал, когда они помчались по ухабистой дороге и он закричал, что того и гляди сани улетят в канаву. И, разумеется, улетели. И опять немец услышал: «Ничего!» — когда полез на мужика с кулаками. А тот в ответ, приговаривая «ничего», оттер снегом кровь с рассеченного каким-то пнем лба прусского посланника.
Это слово настолько потрясло Бисмарка своей неисчерпаемой глубиной и многозначность, что он буквально сделал его своим девизом. И позднее говорил своим соратникам в непростых ситуациях: «Представьте, в Германии только я говорю перед лицом трудностей: «Ничего!» А в России таких десятки миллионов».
В этом слове и глубинный фатализм, и восприятие своей способности терпеть и вытерпеть самое тяжкое, как доблесть, и готовность к любой угрозе. Бисмарк прекрасно осознал, что эти качества уникальны в плане боевого потенциала и вообще противостояния любому давлению.
Надо Боррелю и другим западным лидерам дарить какие-нибудь артефакты с этим удивительным словом. Пусть медитируют. И тогда, возможно, тот же господин Жозеп понял бы, что, если тебе даже очень хочется разрушить эту империю, санкции для ее обитателей — это «ничего». Впрочем, может, и не понял бы. Может, Лукашенко прав в своем диагнозе?
И самое удивительное, что, буквально пока писалась колонка, к мнению Александра Григорьевича присоединилось влиятельное европейское издание. В юмористическом антирейтинге года по версии журнала Politico Боррелю присуждена премия «Борат от дипломатии». Если кто подзабыл, Борат — это образ законченного придурка, созданный британским комиком Сашей Бароном Коэном.