Она подготовлена совместно с ГМИИ им. Пушкина (16+). Заходишь в Николаевский зал Зимнего дворца и… попадаешь в Лувр. Но не в двадцатые годы XXI столетия, а в век XVIII. Выставка переехала в Эрмитаж из Москвы. Концепция осталась прежней — проследить, как рождались при Людовике XIV в Париже выставки, и показать первые шаги художественной критики. В основном на примере ставших знаменитыми рецензий, написанных французским философом и просветителем Дени Дидро. Все его рецензии — и краткие, и многостраничные — до нас дошли и выпущены отдельной книгой. Он написал о девяти выставках в Лувре, с 1759-го по 1781 год, за исключением Салонов 1773 (когда был по приглашению императрицы Екатерины II в России), а также 1777 и 1779 годов. Но автор идеи выставки Анна Сулимова расширила хронологию, чтобы погрузить зрителя в контекст французского искусства той поры.
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Жалованье за пятьдесят лет вперед
На выставке нет ни одной работы, приехавшей из‑за границы. Буше, Грез, Фрагонар, Шарден, Верне, Гюбер Робер… Все картины, гравюры, скульптуры — из коллекций Эрмитажа, ГМИИ им. Пушкина и других российских музеев. Во многом наши музеи обязаны столь богатым собранием французского искусства XVIII века именно Дидро и его дружбе с Екатериной Великой. Философ был небогат. Узнав о его материальных затруднениях, императрица проявила неслыханную щедрость. Она купила за кругленькую сумму его библиотеку, благородно позволив ему оставить у себя книги до конца жизни. А также назначила библиотекарем, заплатив жалованье на пятьдесят лет вперед.
В ответ Дидро неплохо поработал над созданием образа русской императрицы как просвещенной монархини. Кроме того, именно Дидро помог в приобретении для Эрмитажа коллекции Кроза, где были полотна Рембрандта, Рубенса, Тициана, Джорджоне, Рафаэля… С нее и началось, собственно, величественное существование нашего музея. Дидро также оказывал влияние на вкус императрицы в живописи. Екатерина к нему прислушивалась. Правда, когда он, осмелев, стал давать ей советы по устройству государства, императрица деликатно, но решительно поставила его на место. Заметив, что он‑то имеет дело с бумагой, которая все стерпит, а она — с живыми людьми.
Девушка с капустой
Чем отличается эрмитажная выставка от московской? Прежде всего — дизайном. Если вы не были на выставке в ГМИИ им. Пушкина, можно прогуляться по ней в виртуальном пространстве — на сайте московского музея есть такая возможность. В Эрмитаже не стали, например, воссоздавать шпалерную развеску, которая была принята на выставках в Лувре (это когда картины висят плотно друг к другу, закрывая всю стену сверху донизу). Мы можем видеть образцы подобной развески лишь на многочисленных произведениях живописи и графики в Аванзале. Рассматривая их, обратите внимание на строгую структуру Салонов. Вверху помещали картины высоких жанров — на историческую и мифологическую темы. Натюрморты, портреты и жанровые сценки располагались ниже. На эрмитажной выставке такого разделения, конечно, нет, она выстроена по хронологии. Сейчас кажется, что именно «низкие» жанры — самые интересные. Одна из звезд выставки — «Девушка с кочаном капусты», написанная Жан-Батистом Сантерром. Простое лицо без румян и белил, бедная одежда, бытовой сюжет (готовит), а именно возле нее стоят толпы. Представленные же в изобилии многофигурные композиции на мифологические сюжеты, сонмы обнаженных богов и богинь, нимф, сатиров и титанов великолепны, но кажутся однообразными и быстро утомляют.
Отправляясь на выставку, хорошо бы почитать хотя бы выдержки из критических статей Дидро. Задача вполне по силам каждому: на выставке не так много картин, о которых он писал. Сравнивая свои впечатления с его, можно понять, насколько все же критика — дело субъективное.
Грозят амуры в позах томных
Вот, например, что пишет Дидро о картине Карла Ван Лоо «Амур, стреляющий из лука» из ГМЗ «Павловск»: «Публике очень по вкусу подобный замысел живописца, я же не вижу в нем ничего значительного… Вся поза Амура неверна… Кстати, не приходилось ли вам замечать, что со стрелами Амура художники обращаются не столь свободно и умело, как поэты. В поэзии эти стрелы летят, достигают цели и ранят, а вот в живописи этого не получается. На картине Амур может угрожать своей стрелой, но стреляет всегда некрасиво. Здесь отталкивает физический облик жертвы: забыв об аллегории, художник пронзает человека не метафорической, а вполне реальной стрелой».
Да, конечно, Дидро, почитателю античности, вряд ли мог нравиться этот довольно слащавый Амур, окруженный розами и облаками. А вот публике действительно нравится — и сейчас не меньше, чем на Салоне в 1761 году. У этого Амура есть загадка. Куда бы зритель ни отошел, взгляд посланца Афродиты и наконечник его стрелы направлены прямо на вас. Вспомним прекрасное стихотворение Георгия Иванова «Павловск»:
Грозят амуры в позах томных,
Светлеет лунная стезя,
И от лучей ее нескромных
Влюбленным спрятаться нельзя.
В ГМИИ им. Пушкина возле «Амура» стояла баночка с ароматом, в котором смешались ноты гвоздики и розы. Он был специально создан для этой картины. В Эрмитаже парфюма, увы, нет.
Как вы ухитрились стать художником?
Дидро часто бывал резок, порой даже груб. «Скажите‑ка, господин Шалль, как это вы ухитрились стать художником? — обращается он в своем обзоре к Жан-Фредерику Шаллю. — Ведь существует множество других профессий, а в обществе даже посредственность полезна. Художником же надобно родиться. А вы вот уже более тридцати лет занимаетесь этим ремеслом, не ведая, что сие такое, да так и умрете, ни о чем не догадавшись». С его оценкой сложно не согласиться. Фривольные сцены Шалля написаны в стиле рококо, но так, что это граничит с кичем, пошлостью. Сладко до приторности. Не картины, а какой‑то торт с розочками из жирного крема. И все же можно было бы повежливее.
А с Франсуа Буше, одним из первых живописцев рококо, чья слава пережила века и дошла до наших дней, Дидро напрасно столь резок. Что же ему нравилось? Был благосклонен какое‑то время к Жан-Батисту Грезу. Очень хвалил многие его картины. Среди них — эрмитажный «Паралитик» («Сыновья любовь»). Дидро рекомендовал Екатерине II купить эту картину, что она и сделала. «Грез, друг мой, смелее прославляй в живописи мораль и не изменяй этому вовеки! … Когда я увидел этого трогательного и выразительного старика, я ощутил, как смягчается моя душа, а глаза вот-вот увлажнятся слезами», — восторгался Дидро. А сегодня смотришь на картину — и эмоции многочисленных членов семьи, окруживших больного и пытающихся его развлечь, кажутся неискренними.
В несовпадении мнений Дидро и нас, сегодняшних, понятно, виноват не он, а время. За прошедшие столетия сменилось столько эпох и стилей, так сильно изменились вкусы, что мы совершенно иначе воспринимаем и оцениваем произведения искусства. Что сказал бы Дидро, доживи он до «Салона отверженных», где показали свои работы импрессионисты? Но зачем гадать? Процитируем из его рецензии: «Если композиция, выставленная на обозрение толпы, не будет понятна хотя бы одному человеку, наделенному обыкновенным здравым смыслом, значит, она неверна и фальшива». Вот так критерий! Многим ли понятно, скажем, абстрактное искусство?
Остаться при своем
Что касается самого устройства парижских Салонов — ежегодных выставок, где художники представляли свои новые работы, то оно долгое время преобладало в разных странах. У нас, например, совсем недавно, в девяностые, по типу Салонов делали ежегодные выставки «Петербург» в ЦВЗ «Манеж». Участвовали примерно 500 художников, и каждый мог выставить одну новую картину. А сегодня такие творческие отчеты уже не в чести. Востребованы выставки-спектакли с интересным дизайном, выставки, где работы объединены какой‑нибудь оригинальной, даже экстравагантной кураторской идеей.
А главный вывод, который позволяет сделать выставка «Салоны Дидро», заключается в том, как важно творческому человеку идти своим путем. Реагировать на критику спокойно. Время все расставит по своим местам. Кстати, сам Дидро однажды написал: «Я не обращу внимания на вашу критику и останусь при своем».