Преподаватель по классу скрипки ДШИ им. А.В. Корнеева Юрий Воропаев не только музыкант и педагог, но и мастер по ремонту скрипок. Об этой редкой профессии и своих профессиональных целях он рассказал в преддверии Всемирного дня скрипки, который отмечается 13 декабря.
– Юрий, как Вы пришли в мир музыки?
– На скрипке я начал учиться играть в семь лет. Позавидовал однокласснику, который выступал на празднике. Тогда моя бабуля Наталья Петровна отвела меня в музыкальную школу г. Пензы, откуда я родом. Восемь лет я учился у замечательного педагога Руфины Юрьевны Глазман в музыкальной школе и еще четыре года у нее же в музыкальном училище, но уже на альте. Потом приехал в Москву, где пять лет учился в Государственной классической академии имени Маймонида у Ирины Яковлевны Лакшиной. В 2016 году окончил ее и пришел работать сюда, в ДШИ им. Александра Корнеева.
– Почему Вы решили освоить специальность скрипичного мастера?
– У нас в Пензе был один-единственный мастер по скрипкам Анатолий Гуляев. Как что со скрипкой случится, все дети бегом к нему. И мне всегда хотелось что-то уметь самому делать. Но в России нет учебных заведений, где учили бы реставрировать музыкальные инструменты. Я сам стал постепенно учиться струны менять, немного чистить. А в 2015-м в Москве студентка со старшего курса, которая работала в Доме скрипки, сообщила, что они ищут человека, который хочет учиться реставрировать и ремонтировать скрипки. Так как мне это всегда было интересно, я прошел собеседование и начал учиться у мастера. Он работал в Российском музее музыки, который раньше носил имя Глинки. Там богатая коллекция старинных инструментов, в том числе Страдивари, Гварнери, Амати. За три года я много чему у него научился.
– Какие задачи решает скрипичный мастер?
– Мы занимаемся ремонтом, реставрацией и обслуживанием скрипок. Бывает, что скрипки трескаются из-за перепада температур: в помещении тепло, на улицу вышли – холодно. Особенно если инструмент старый или если выполнен не совсем правильно. Чтобы повреждений не было заметно, нужно очень внимательно сводить эту трещину, чтобы она вошла в те пазы, по которым разошлась. Дальше трещина эта заклеивается, укрепляется с обратной стороны. И затем подкрашивается специальными красителями. Это называется ретушь.
Или человек пришел со своим инструментом, который внешне в порядке, но его не устраивает звучание скрипки. Тогда мы ищем звук. Внутри скрипки есть душка – это палочка, которая соединяет внутреннюю и нижнюю деку. Качество звука очень зависит от этой душки. Качество звука зависит и от подставки, на которой держатся струны. Мы проводим акустическую настройку скрипки. Можно поставить правильную душку в правильное место, сделать правильную подставку, желательно тонкую. И подобрать струны, которые подходят этому инструменту. Потому что нельзя сказать: «Берите вот эти струны, они точно самые лучшие». Они могут для одного инструмента подходить, для другого инструмента не подходить. Стандарт сегодняшнего времени – это синтетические струны. Внутри у них материал, который называется перлон. Но снаружи он всё равно обматывается металлом. И, конечно же, качество звучания зависит от смычка. В нем используется конский волос. Раньше привозили волос из Монголии, сегодня производство переместилось в Китай. Волос обязательно надо обслуживать, он стирается. И струны на скрипке тоже. При ежедневной игре на инструменте по 4-5 часов следует их менять раз в год.
– Как сейчас производят скрипки?
– Есть три способа производства скрипок. Первый – фабричный, когда скрипка целиком делается на станке. Это самая простая, самая грубая работа. И самая массовая. Большая часть таких скрипок производится в Китае. Это как раз ученические инструменты, с которых мы начинаем. Они, опять же, бывают нескольких уровней. Есть совсем-совсем простые инструменты. Есть чуть-чуть подороже, получше. Они отличаются качеством исполнения, например, сетапа, в который входят подставка, гриф, колки. Для детей очень важно, чтобы все это правильно работало, потому что на скрипке и так сложно играть. Если подставка слишком плоская, то ребенок будет струны соседние задевать, а ему педагог будет говорить: «Играй на одной струне». Не получится. Если подставка или порожек слишком высокие, будет сложно прижимать струны. И колки если плохо сделаны, они будут все время сбивать строй, скрипка расстраиваться. Ученик только дошел до дома, скрипка расстроилась, играть нельзя.
Следующий способ – это мануфактурное производство, когда инструмент или смычок делают люди вручную. Может быть, там какие-то операции выполняются с помощью станков, но в основном это делается руками, каждый человек отвечает за свою деталь. Один человек делает полностью верхнюю деку, другой полностью нижнюю, третий делает обечайки, четвертый делает шейку и головку. Еще один человек это все собирает, и еще один все это покрывает лаком. Это производство уже массовое, меньше экземпляров получается. Это уже более качественная сборка, такие скрипки лучше звучат и на них удобнее играть.
– А лучшая скрипка – которую полностью делает один мастер?
– Да. Такой мастер часто едет в Италию, стучит по специально высушенным кусочкам дерева, слушает, как они отзываются, и выбирает это дерево и по звуку, и по красоте рисунка. То есть важно, чтобы, например, нижняя дека красиво переливалась на солнце. Само дерево тоже должно быть акустическое. Акустическое дерево растет только в определенных местах, чаще всего это горы, например, боржомская ель. Звук зависит и от того, как растет дерево, то есть оно должно вырасти правильно, ровно, чтобы на нем было поменьше сучков, и в нем должны правильно распределяться годовые слои, то есть у дерева за период его роста как можно меньше стресса должно быть. И рубить его нужно зимой, когда в нем меньше всего соков. Дерево может досушиваться и в печах, все соки из него уходят, оно становится таким легким, звонким, и из него получаются музыкальные инструменты, которые действительно звучат. То есть для скрипки очень важен сам материал. Дешевую скрипку делают из любого дерева, бывают даже фанерные виолончели, но такие инструменты звучат не очень красиво.
– Какой диапазон цен на скрипки, в зависимости от качества производства?
– Самая дешевая б/у скрипка на «Авито» может стоить тысячу рублей. Это чаще всего советские скрипки, на которых учился в том числе я, играли все советские и постсоветские дети, и дети в регионах до сих пор на них играют. Они не очень удобные, тяжелые, к ним надо приспосабливаться, но они крепкие, они до сих пор служат, по 30–40 лет на них играют. Если мы говорим про новую скрипку, на маркетплейсах ее можно заказать по цене от 4 до 30 тысяч рублей, в зависимости от качества. Дальше скрипки идут студенческие. Они стоят не менее 50 тысяч, это самый нижний порог, за эту цену можно взять скрипку современного фабричного производства, в ней все будет сделано правильно, но звуком она радовать не будет. Ну и, скажем, до 300 тысяч, это хороший студенческий инструмент. Для профессиональных музыкантов скрипку можно купить от 200 тысяч и выше, в зависимости от творческих задач. Скрипка мастера нашего Дома скрипки Константина Иванова, которую я держу в руках, стоит 350 тысяч рублей. Достойную скрипку можно купить, скажем, за миллион. Верхний порог не существует. Хороший современный итальянский инструмент стоит несколько десятков тысяч евро. А инструменты Страдивари стоят миллионы долларов.
– Что Вам больше нравится: обучать музыке детей или работать с инструментами?
– Мне нравятся обе эти стези. С учениками люблю работать, потому что все, что связано с музыкой и вообще с любым искусством, это обмен. В первом – третьем классах я даю ученикам базу, а классу к четвертому-пятому, когда с учеником уже сложилось творческое взаимопонимание и мы можем творить, то идет такая отдача, я получаю от этого такое большое удовольствие, что ради этого стоит заниматься преподавательской деятельностью.
Как мастеру мне тоже нравится работать. Реставрация – работа кропотливая, она схожа с работой педагога в своей кропотливости. Я как педагог не могу себе позволить пройти мимо фальшивой ноты. Мы с учеником должны к ней возвращаться еще раз и еще раз, пока он не сыграет ее правильно. Я как мастер не могу позволить себе пройти мимо шероховатости, мимо царапины. За этим нужно следить. То есть процесс – это важно. Результат тоже приносит удовольствие. Возможно, в будущем я хотел бы эти стези совместить, то есть преподавать скрипичное мастерство. В нашей стране этого нет. То есть такую школу нужно организовывать с нуля. Все возможно так или иначе.
– Что нужно, чтобы ребенок смог стать профессиональным музыкантом?
– Первое, что нужно, – поддержка родителей. В начале знакомство с инструментом идет в игровой форме, а во второй половине первого класса или во втором классе мы начинаем заниматься целенаправленной работой над произведениями, и это сложно. Есть сильные дети, которым достаточно, чтобы мама просто организовала режим домашних занятий. Я в первом классе говорю, что на скрипке не нужно заниматься много. Нужно заниматься регулярно. Есть не такие сильные дети, с которыми мамам нужно сидеть на уроке, чтобы потом дома работать над заданием вместе. Сейчас у нас есть для этого всё. Я снимаю на смартфон, объясняю маме, что нужно сделать дома. Когда в момент кризиса сложности будут преодолены, дальше будет легче, дальше ребенка можно отпустить, он будет сам заниматься. В какие-то моменты, опять же, его надо поддерживать, следить за тем, чтобы он не забрасывал занятия, и тогда к 13-14 годам можно думать о профессиональном будущем. Опять же не забывать про сольфеджио и хор, эти предметы тоже идут в аттестат.
– А если ребенок не собирается становиться профессиональным музыкантом?
– У музыки много прекрасных функций. Например, музыка хороша тем, что она объединяет людей на любом уровне. Сначала ребенок приходит заниматься индивидуально, но мы обязательно подключаем к этому родителей. Если родители помогают, если это союз, ребенок пойдет дальше. Следующий уровень – дети объединяются в ансамбль. Я веду ансамбль скрипачей из своих учеников, еще один наш педагог по скрипке Елена Анатольевна Масеткина ведет свой ансамбль скрипачей, Евгений Андреевич Гордеев ведет камерный симфонический ансамбль учеников школы и выпускников. Главное, в ДШИ дети общаются. И если в общеобразовательной школе общаются дети, как правило, одного возраста, то в музыкальной школе ансамбль – это всегда разнообразие возрастов. Это дети плюс учителя, это дети с разными инструментами, и это дети, которые еще параллельно занимаются вокалом, занимаются спортом, математикой, и они все общаются. Вот такой творческий котел, который культурно обогащает человека.
– Какая Ваша задача как преподавателя скрипки?
– Для начала я стараюсь детей просто не отпугнуть. Чтобы они играли на скрипке пусть несложные произведения, но с удовольствием. Это лучше, чем если они будут играть сложные произведения, ходить на большое количество репетиций, но будут это ненавидеть. Для меня показатель моей работы, если после музыкальной школы выпускник не продаст свою скрипку, а будет время от времени на ней играть для удовольствия.
Детей, музыкально одаренных или очень упорных, которые могут стать профессиональными музыкантами, не так много. Я, может, крамольную вещь скажу, но обществу и не нужно столько профессионалов. Обществу нужно много любителей. Лучше выпускник будет делать хорошо свое избранное дело: программист, юрист или филолог и любить при этом скрипку, чем учиться профессионально играть на скрипке и чувствовать, что это «не его». Если после основной работы он будет ходить на оркестр к Евгению Гордееву, просто для своего удовольствия, вот это было бы замечательно.
Когда мне было 15 лет, наши два класса в гимназии, чуть ли не все 60 человек, играли или учились играть на гитаре, на бас-гитаре, на барабанах. Они не стали гитаристами. Они занимаются своей профессиональной деятельностью. И, тем не менее, они музыку любят, они играют для души. То же хорошо было бы сделать и в академическом творчестве. Тогда классические концерты будет понимать и посещать не только малочисленная категория «посвященных». Чем больше людей будут любительски заниматься музыкой, тем лучше люди друг с другом будут общаться, тем выше будет массовая культура.
Беседовала Елена Карасева
ochevidets.info
Новости Щербинка