Между российской армией, тюрьмой и школой много общего — это закрытые коллективы, где не принято выносить сор из избы.© CC0
Сейчас уже все говорят о том, что стрельба в брянской школе, устроенная ее ученицей, стала следствием травли. Над девочкой издевались (теперь, наверное, непатриотично говорить «занимались буллингом») с начальной школы. И вот она взяла у отца ружье и решила отомстить. В итоге одноклассницу ученица убила, пятерых человек ранила, а затем покончила с собой.
Наверное, первая часть истории есть в каждой российской школе. Там отыщутся ученики, которых одноклассники травят с первого класса. Как выбирают жертву, понять сложно. Бывает, что это дети с какими-то отклонениями или так называемые «ботаники», а бывает, что и вполне нормальные. И травля, если кто не знает, это вовсе не удары учебником по голове. В Москве, например, в одной из не самых худших школ уже в начальных классах одного мальчика в туалете «посвятили в петуха».
Вообще надо понимать, что между российской армией, тюрьмой и школой много общего. Это — закрытые коллективы, где не принято выносить сор из избы. Следствием этой закрытости становятся дедовщина, издевательства в исправительных колониях и травля в школах. Более того, почему-то эти явления ответственные лица часто считают нормальным явлением. Офицер может сказать солдату, что тот должен терпеть, чтобы стать мужиком, надзиратель в колонии оправдывает свои бесчеловечные действия тем, что имеет дело с преступниками, ну а в школе учителя часто говорят о том, что в их классе все было намного хуже, и никто не умер. То есть, выходит, эти явления даже не воспринимаются, как негативные.
Символично, что события в брянской школе случились через пару дней после того, как депутаты Госдумы запретили ученикам пользоваться смартфонами на уроках. То есть закрытый коллектив законодатель сделал еще более закрытым. Теперь ребенок не сможет снять кадры буллинга, чтобы показать родителям, которые без этого могут и не поверить. Тем более бывают случаи, когда в травле участвуют даже учителя. И вот теперь депутаты фактически освободили их от беспокойства о том, что кто-то подобные деяния покажет миру. Более того, на встрече Владимира Путина с членами президентского Совета по правам человека звучало предложение наказывать за дискредитацию учителей так же, как за дискредитацию армии. То есть предлагается запретить писать, что «Мария Ивановна потворствует травле нелюбимого ученика».
К слову, потворствовать она может и не со зла, потому что у многих педагогов понятие о травле сформированы только фильмом Ролана Быкова «Чучело» с Юрием Никулиным и Кристиной Орбакайте, а молодое поколение учителей не видело и это кино. Они просто в силу недостатков и пробелов в образовании не могут отличить детские шалости от травли, а квалифицированного психолога в каждую школу не посадишь. Во многих школах эту вакансию вовсе невозможно будет закрыть никогда.
И вот после того, как депутаты еще больше закрыли школы от посторонних глаз, Госдума намерена законодательно прописать понятие «травли» и, видимо, тоже ее запретить. Уникальность российской правовой системы в том, что любые проблемы законодатель пытается решить с помощью запретов и Уголовного кодекса. От налоговых правонарушений до неправильного использования ластика в школе. И главными экономическими и одновременно воспитательными ведомствами, таких образом, становятся Следственный комитет, МВД и ФСИН.
Хотя, казалось бы, сейчас школы взялись не только за обучение, но и воспитание. Однако речь идет не об обычном воспитании, а патриотическом. Теперь есть советники директоров по воспитательной работе, то есть замполиты. К слову, еще одна параллель между современной школой и армией. Поэтому на «Разговорах о важном» Наталья Касперская рассказывает, как злые дяди из Америки в Интернете издеваются над бедными российскими школьниками, но никто не говорит о том, что делать, если ты стал жертвой травли. И Егор Крид что-то рассказывает про патриотизм, а не про то, что травить одноклассников уже немодно и вообще, выражаясь лексикой героев прорывного сериала «Слово пацана», так поступают только «чушпаны».
Можно вспомнить и недавнее введение курса НВП в школах, где детям покажут, как разбирать автомат. Как мы видим, некоторым и показывать не надо… Но все-таки серьезный вопрос — если детям демонстрировать оружие, то сколько человек из миллиона решит, что им можно воспользоваться, не дожидаясь призыва в армию?
Кроме того, вернемся к смартфонам, в которых дети сидят на уроках исключительно потому, что им скучно и неинтересно. У нас гаджетов не было, поэтому мы плевались из трубочек и били учебниками по голове впереди сидящих. Так что проблема не в смартфонах, а в качестве образования. Если в школах будут учить долбить молотком и варить борщ, а не рассказывать про искусственный интеллект, роботизацию и современную культуру, то травли станет не меньше, а больше. Просто дети будут ходить в школу не учиться, а на передержку, пока родители работают. Занятие там они найдут себе сами. Уж какое смогут — выбор не очень большой.
На самом деле, для борьбы с травлей важны три вещи. Во-первых, максимальная открытость школы — вплоть до видеокамер с онлайн-трансляцией из классов. Во-вторых, создание интересной не чиновникам, а детям модели образования. Я учился в одной школе с Ренатой Литвиновой, у нас был общий преподаватель русского языка и несмотря на то, что мы учились с разницей более десятка лет, у нас одно общее воспоминание — эта учительница заставляла детей в классе мыть пол. В нынешнем году от депутатов Госдумы мы узнали, что это было благом, а Литвинова просто попала под западное влияние, поэтому и через сорок лет после окончания школы рассказывает Владимиру Познеру о том, как ей было морально сложно размахивать шваброй в классе. Кстати, будущая актриса в нашей школе часто становилась жертвой как раз самой настоящей травли.
Наконец, в школе должна быть создана система борьбы с буллингом. Советник по воспитательной работе должен не наглаживать российский флаг перед линейкой, а быть тем самым взрослым, который выступает медиатором детских конфликтов. Если же этот конфликт нанес ребенку травму, то его стоит отвести к психологу. «Разговоры о важном» как раз и стоило бы поручить тем, кто рассказывал бы о межличностных детских коммуникациях и возникающих проблемах. Потому что оно действительно важно. И для учителей тоже! Будьте уверены, что 80-90% из них понятия не имеют, что это такое. Обвинять в этом педагогов тоже не стоит, потому что они буквально завалены бумажной работой, что превращает то же классное руководство в абсолютно формальную вещь.
И в целом в обществе должно быть понимание, что шутинги — проблема воспитания, а не обеспечения безопасности. Права глава фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская, которая говорит, что, если бы девочке не дали пронести ружье, она бы принесла нож, и последствия могли быть точно такими же. Поэтому за то, чтобы шутинги не случались отвечают не бабушки, работающие вахтерами, и не охранники из ЧОПов, стоящие у дверей школы, а педагоги, которые с детьми работают. Это — исключительно их зона ответственности. Задача государства — помочь им и дать возможность работать с детьми, а не бумагами.
Кирилл Шулика