Десять дней на сценах города царил великий русский драматург.
ФОТО предоставлено пресс-службой театра «Балтийский дом»
Из разговора у афиши: «Опять Островский?! Сколько можно? Это же прошлый век, сундук с нафталином!».
Однако фестиваль чуть не каждый вечер опровергал расхожее мнение. Скептиков в залах не было видно, зрители встречали героев старых пьес словно впервые. Выяснилось, что способов найти «настоящего» Островского множество. Даже у Малого театра России, который считается Домом Островского, нет универсального ключа, каждый режиссер по‑своему трактует классика. Были бы актеры хорошие. В нашем городе москвичи показали «Женитьбу Бальзаминова», поставленную Алексеем Дубровским в стиле русского лубка. Яркие картинки, веселая музыка, сочные характеры — все это совпало с историей про замоскворецкого мечтателя, похожего на сказочного Емелю-дурачка. А хореографические заставки и вовсе в тренде: чуть ли не в каждом спектакле делаются попытки передать содержание пластически. Иной раз кажется, что и без слов можно обойтись.
Признаться, все же ближе к Островскому те, кто текстом не пренебрегает. Режиссер Уланбек Баялиев, судя по всему, пьесы драматурга читал внимательно, и не только «Лес», который он поставил в петербургском ТЮЗе. Его спектакль начинается с громкого стука в железный занавес, на двери которого красуется портрет классика. Сразу ясно: постановщик хочет достучаться до Островского, найти в нем нечто близкое, живое. Достучаться удалось, дверь с грохотом выпала из стены, странствующие актеры вошли в усадьбу Пеньки, и начался квест на тему «Жизнь или игра». Для «Леса» пригодился театральный ключ, так близкий Островскому. Помещица Гурмыжская признается: «Вот так играешь, играешь и заиграешься». Но в тюзовском спектакле грань между играющими и живущими проходит не между актерами и публикой, она отделяет бездушных кривляк от людей искренних, «с чувством». Несчастливцева и Счастливцева к тому же сопровождает персонаж Театральная Моль. В финале ее — хрупкую до прозрачности барышню — бережно укутывают плюшевым занавесом, намекая на то, что нафталином тут и не пахнет.
В спектакле московского театра «Сатирикон» хрестоматийная «Гроза» выглядела, словно вчера написанная. Здесь не прибегают к модному перемещению персонажей в наши дни, действие происходит в захолустном Калинове, о котором сказано: «Жестокие нравы в нашем городе». Но режиссер Константин Райкин предстает здесь прежде всего как талантливый педагог. Его актеры демонстрируют высший пилотаж в вокале и сцендвижении, играют на музыкальных инструментах, занимаются у балетного станка. «Темное царство» с «лучом света» Катериной посредине обретает актуальное звучание через суперсовременную форму — театр назвал ее трагическим балаганом. Здесь не герои пробиваются к Островскому, автору самому удается достучаться до молодых и сильных артистов, открыть им глаза на то, что «жесть» — это когда жажда света и свободы сталкивается с дикостью. За что зрители им долго и горячо, стоя, аплодировали.
В более традиционном виде — не столько жестокий век, сколько жестокие сердца — Островский предстает в петербургских спектаклях. В «Жестоком романе» театра «Балтийский дом» и в премьере «Приюта комедианта» под первоначальным названием «Бесприданница» речь идет об одном и том же — о судьбе Ларисы Огудаловой, девушки бедной, но горячей, без памяти влюбленной в удалого молодца Паратова. А он женится на богатой и берет в приданое золотые прииски.
Не рискую назвать тему актуальной. Наши девушки зачастую сами в состоянии обеспечить как себя, так и избранников (если тем повезет). В этом вопросе Островский несколько устарел, и постановщикам приходится выкручиваться, искать иные мотивировки. Режиссеры не всегда этим барышням сочувствуют, им интереснее другие герои — деловые люди с горячим сердцем. Похоже, и актерам играть их интереснее. Так, в спектакле «Балтийского дома» крупным планом подана драма купца Кнурова (Константин Анисимов), который отнюдь не корысти ради помогает матери и дочери Огудаловым. Возникает подозрение: уж не отец ли он Ларисе?..
В премьере Театра Ленсовета «Бешеные деньги» героиня — девушка благородная, но на грани разорения. Ее представления о жизни стремительно разбиваются о реальность. Сегодня о ней сказали бы: «Насмотрелась сериалов». А применительно к московским нравам добавили бы, что ее идеал — брак по расчету. Олигарха для Лидии Чебоксаровой (Диана Милютина) не нашлось, пришлось довольствоваться человеком богатым, образованным, но трезвым. Его знаменитая фраза: «Я из бюджета не выйду» не сулит девице сладкой жизни. Сочувствия у нас она не вызывает, да и художник по костюмам Ника Велегжанинова, нарядив красавицу в комбинезон золотой рыбки (копия костюма человека-амфибии) и наряды дам полусвета, заранее приговорила ее к незавидной роли содержанки.
Нравоучительность истории о бешеных деньгах режиссер Юрий Цуркану скрашивает тем, что рой мужчин, вьющихся вокруг Лидии, состоит из персонажей, каждый из которых по‑своему симпатичен — от скептика Телятева (его характер мастерски раскрывает Олег Андреев) до престарелого бонвивана Кучумова в ироничном исполнении любимца публики Сергея Мигицко.
Назидательность, которая порой сквозит даже в названиях пьес Островского, теперь театрами игнорируется. Современный принцип «никого не жалко» затрудняет поиски положительного героя. Художественный руководитель Воронежского театра драмы им. А. Кольцова Владимир Петров, например, ставя пьесу «На всякого мудреца довольно простоты», не стал доискиваться, кто прав, кто виноват в отношениях «мудреца» Глумова с обществом, в которое тот решил пробиться. Персонажи здесь играют в разные игры: кто в карты, кто в шахматы. Глумов выбрал боулинг, ловко сбивая сразу по нескольку фигур. Однако, опять же вспоминая одну из бесчисленных поговорок, введенных в театральный обиход Островским, — не все коту масленица…
Среди названий пьес не менее известны «Сердце не камень», «Горячее сердце». Фестиваль дополнил этот ряд спектаклем Ярославского театра драмы им. Ф. Волкова «Ледяное сердце». Так режиссер Валерий Кириллов переименовал «Снегурочку», заодно сменив жанр на карнавал страстей. Театрам зачастую приходится хитрить: чтобы не напугать публику, то жанр обновят, то пьесу переименуют, то героев перетасуют. Островский все это терпит. У него в запасе более сотни пьес и еще больше фабул и характеров.
«Балтийский дом», три года подряд проводя фестиваль «Вперед к Островскому!», назвал третий показ «заключительным». Понятно, что масштабный смотр был приурочен к 200‑летию драматурга. Однако прощаться с тем, что составляет основу русского национального репертуара, никто не собирается. Достаточно взглянуть на сводную афишу петербургских театров.