В середине октября состоялся второй этап аукционов по продаже пятнадцатилетних квот на вылов крабов на Дальнем Востоке. Всего рыбопромышленникам было предложено 27 лотов, за которые они согласились заплатить 214,27 млрд рублей — на 72 млрд рублей больше, чем по итогам прошлого этапа. В отличие от первых крабовых аукционов, состоявшихся в октябре 2019-го, нынешний этап не сопровождался громкими скандалами и не привлек к себе большого внимания за пределами отрасли. В то же время он окончательно закрепил стартовавший четыре года назад передел одной из самых высокомаржинальных отраслей в морской добыче. Многие небольшие компании лишились возможности заниматься выловом, а на раздувшиеся инвестпрограммы краболовов наложились санкции и падение цен на основных рынках. Forbes пообщался с экспертами и игроками рынка и выяснил, как события последних лет ударили по рентабельности крабового промысла
Кому достался краб
На участие в октябрьских торгах, по данным Российского аукционного дома, было подано 160 заявок. Но победителями оказались лишь 13 компаний. Самым крупным покупателем квот стала ГК «Русский краб», основанная Глебом Франком, зятем миллиардера Геннадия Тимченко. Она победила в торгах за семь лотов общей стоимостью более 57 млрд рублей. В 2024 году, когда начнут действовать квоты, доля группы в Дальневосточном бассейне превысит 24%. В 2023 году ГК «Русский краб», как сообщил Forbes ее гендиректор Александр Сапожников, владеет правами на добычу 11 800 т краба на Дальнем Востоке. С 2024 года с учетом квот, приобретенных на аукционах, доступный для добычи объем увеличится до 18 000 т. «По результатам аукционов ГК «Русский Краб» сохранила статус крупнейшего крабопромыслового предприятия в Дальневосточном рыбохозяйственном бассейне. Это соответствует бизнес-стратегии компании», — отмечает Сапожников.
Еще четыре лота на 33,5 млрд рублей (всего на 3660 т крабов в год) отошли компании «Островной-Краб». В ней 5% принадлежит структуре Сбербанка, а 95% — УК «Дальневосточный рыбак», которая также владеет рядом рыболовецких предприятий Дальнего Востока. Одна из них, рыбокомбинат «Островной», когда-то принадлежала семье Олега Кана, которого называли «крабовым королем». В 2019 году в разгар передела рынка на Кана было заведено уголовное дело о контрабанде, он уехал из страны, а в 2020-м совладелицей его бизнеса чуть не стала журналистка Ксения Собчак. Владельцы УК «Дальневосточный рыбак» — местные предприниматели Алексей Байгужин, Анатолий Галкин и Олег Симчук.
Среди других победителей аукционов — компания «Восток» (среди ее совладельцев — сын губернатора Приморского края Никита Кожемяка), структуры ГК «Антей» и Северо-Западного рыбопромышленного консорциума (один из крупнейших добытчиков крабов в Северном бассейне, принадлежит бизнесменам Геннадию Миргородскому и Дмитрию Озерскому), а также компании «Север» (связана с «Сигма Марин Технолоджи» Максима Петрушина), «Феникс» (связана с «Океанрыбфлотом», среди владельцев которой одни из самых богатых российских чиновников Игорь Евтушок и Валерий Пономарев), «Тихрыбком», «Амуррыбпром» и «Калан».
Монополисты и новые принципы
До проведения аукционов квоты на вылов крабов распределялись по так называемому историческому принципу, то есть владели ими все те же игроки рынка, за которыми их закрепили в начале 2000-х. Первый этап аукционов пришелся на удачную «крабовую пятилетку», как ее называет президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров (ВАРПЭ) Герман Зверев. С 2017 по 2021 год российский экспорт краба вырос с 35 200 т до 75 100 т, а в денежном выражении — с $389,5 млн до $2,6 млрд, отмечает Зверев. А Россия стала лидером мирового крабового рынка с долей в 40%.
При этом на октябрьских аукционах, отмечает Зверев, уже не было такой активной борьбы за лоты, как в 2019 году, — участники взвешенно подошли к вопросу. Аукционы — это всегда проблема для добывающих компаний, поскольку это дополнительные затраты для бизнеса и снижение прибыли, рассуждает вице-президент Рыбной ассоциации Александр Фомин. Но проблема распределения квот по историческому принципу заключалась в том, что оно не позволяло входить на рынок новым игрокам. «Несколько лет назад появился новый крупный игрок на рыбном рынке — Русская рыбопромышленная компания (РРПК), который и пролоббировал достаточно честный способ перераспределения квот путем проведения аукционов и вливания огромных средств в бюджет», — комментирует Фомин.
Telegram-канал Forbes.Russia
Канал о бизнесе, финансах, экономике и стиле жизни
В 2019 году, когда на аукцион были выставлены лоты на Дальнем Востоке и в Северном бассейне, ключевым выгодополучателем правительственного решения действительно называли РРПК под управлением Глеба Франка, которой из-за ранее существовавшего исторического принципа закрепления квот не удавалась пробиться на рынок крабов. Еще летом 2015 года гендиректор РРПК в письме президенту Владимиру Путину предлагал выделить целевую квоту на вылов минтая для тех компаний, которые построят на российских верфях новые траулеры. Основанная Франком в 2018 году ГК «Русский краб» действительно удачно воспользовалась первым этапом аукционов, купив почти треть выставленного на торги дальневосточного краба (около 12 000 т) за 38 млрд рублей. В 2022 году после попадания в санкционный список США Глеб Франк продал контрольные доли в «Русском крабе» и РРПК топ-менеджменту.
До внедрения механизма инвестиционных квот очень немногих добытчиков, имевших исторические квоты, интересовали условия труда плавсостава, уровень компетенций работников и прочее, говорит Сапожников из «Русского краба»: «Готовность делать серьезные вложения в приобретение ресурса определяет намерения бизнеса и его социально-экономическую ответственность. И отрасль буквально за несколько лет стала более цивилизованной, внедряются цифровые технологии, меняется подход к вопросам экологичности промысла». К тому же, добавляет Сапожников, наконец-то начал вводиться в эксплуатацию новый крабовый флот, хотя и остаются проблемы с получением уже даже оплаченного оборудования из-за рубежа.
Но есть и иная позиция. До 2019 года магаданская Тихоокеанская рыбопромышленная компания («Тихрыбком», принявший участие в октябрьских аукционах) ежегодно добывала по 7000 т краба. После проведения первых крабовых аукционов добыча упала до 5000 т в год, а после прошедших в октябре торгов осталось лишь 3000 т, делится совладелец и президент компании Михаил Котов. Он также возглавляет Магаданскую ассоциацию рыбопромышленников и говорит, что ситуация «Тихрыбкома» — еще не самый пессимистичный вариант. «Многие рыбопромышленники остались вообще без квот, зато с судами, экипажами и обязательствами по контрактам и кредитам, — перечисляет Котов. — Аукционы просто выкинули их за борт отрасли, сконцентрировав львиную долю объемов добычи в руках нескольких крупных компаний. Фактически происходит монополизация российского рыбного рынка». По словам Котова, победить в последних крабовых аукционах со стартовыми ценами по 7–8 млрд рублей за лот у мелких и средних компаний шансов почти не было.
Крабовое падение
Крабовые аукционы увеличили свою бюджетную эффективность, причем значительно, признает Зверев из ВАРПЭ. Если в 2019 году объем реализованных лотов на вылов 35 000 т крабов принес бюджету 142 млрд рублей, то в этом году удалось при реализации 25 000 т получить около 215 млрд рублей. «Даже если учесть инфляцию, которая за четыре года составила около 40%, поступивший в федеральный бюджет объем средств на 60% выше уровня 2019-го», — указывает Зверев.
Но сверхдоходность отрасли, — лишь удачное стечение обстоятельств, предопределивших успех «крабовой пятилетки», предупреждает Зверев. Во-первых, пока остальные страны сокращали добычу крабов, Россия ее наращивала. В целом в мире с 2017 по 2022 год поставки в физическом объеме сократились с 926 000 т до 778 000 т, тогда как Россия увеличила добычу на 37%, с 73 000 т до почти 100 000 т.
Во-вторых, продолжает Зверев, Россия монополизировала самый доходный сегмент рынка — живого краба. За последние годы отечественные краболовы приложили немало усилий для продвижения определенных стандартов потребления в сегменте HoReCa, им удалось убедить мир, что крабов нужно вылавливать прямо при клиенте из аквариума, а уже после готовить и подавать. Если для Кореи и Японии это не было новинкой, то в Китае начался настоящий крабовый бум, благодаря которому продукции в КНР стало уходить кратно больше, отмечает Зверев: с 2000 года экспорт крабов (в первую очередь живых) вырос почти в пять раз, с 18 000 т до 90 000 т.
На первый взгляд ситуация с экспортом крабов по-прежнему выглядит хорошо. По данным аналитического центра Рыбного союза, за январь — август 2023 года экспорт на 55% превысил показатель за аналогичный период прошлого года и достиг 45 000 т. Вылов за январь — август 2023 года увеличился на 2% год к году, до 58 000 т. Но рентабельность крабового сегмента в текущем году ощутимо ниже 2020-го, сетует Зверев, цены на краба с тех пор упали в два и более раз. Только за первое полугодие 2023-го стоимость замороженного краба рухнула на 45%, до $12 650 за тонну, а цены на живого краба в первой половине 2023 года оказались на 10% ниже ($34 508 за тонну).
В 2023 году российские краболовы столкнулись с двумя взаимосвязанными проблемами, отмечает председатель Рыбного союза Александр Панин: падением экспортных цен и сменой географии поставок. Снижение стоимости, объясняет эксперт, вызвано запретом на импорт, который США ввели в середине июня прошлого года. Ранее на долю этой страны приходилась почти половина экспортных поставок крабов из России. Сейчас же свыше 95% российских крабов отправляется на экспорт всего в две страны, говорит Панин: в Южную Корею (60%, из них значительная часть реэкспортируется в Китай) и непосредственно в Китай (35%). А азиаты умеют торговаться, в итоге поставщики вынуждены предлагать более привлекательные цены, добавляет собеседник Forbes.
В сентябре этого года, по данным Рыбного союза, средние экспортные цены за килограмм камчатского краба составили $28 за килограмм, стригуна опилио $10, синего — $11,5, равношипного — $17, снизившись приблизительно вдвое по сравнению с уровнем 2021 года. Президент одной из крупнейших крабодобывающих компаний «Антей» Иван Михнов недавно отмечал, что крабы в России сейчас стоят 500–600 рублей за килограмм, а это даже дешевле, чем раки. Фомин из Рыбной ассоциации называет чуть более оптимистичные цифры — в среднем 700–800 рублей за килограмм в оптовом сегменте. «Если в позапрошлом году краб на экспорт стоил $70, то сейчас уже $20–22, а затраты выросли в разы, работать с минтаем и треской становится даже выгоднее», — сетует Котов из «Тихрыбкома».
Груз обязательств
По условиям аукционов компании-победители приняли на себя обязательства по строительству промысловых судов длиной свыше 50 м и логистических комплексов. «Объем этих обязательств мы оцениваем в 50–52 млрд рублей», — говорит Зверев из ВАРПЭ. Итого почти 270 млрд рублей, которые занимающиеся выловом крабов компании принесут государству и смежным отраслям.
Кредиторская задолженность в рыбной отрасли значительно увеличилась за последние годы: по данным ВАРПЭ, в 2022 году она равнялась 509 млрд рублей, что почти в четыре раза больше, чем в 2017-м (128 млрд рублей). Официальная статистика фиксирует еще большие суммы. В конце октября Центральный банк повысил ключевую ставку сразу на 200 б. п., до 15%. В октябрьском отчете регулятора говорится, что, несмотря на рост стоимости заимствований, компании увеличили спрос на кредиты на 2,3%, или 1,6 трлн рублей (в сентябре прирост составил 2%). При этом почти треть прироста обеспечили компании, занимающиеся добычей крабов. Рост кредитной нагрузки отрасли ЦБ напрямую связывает с прошедшими в октябре аукционами.
Компаниям буквально навязывают строительство судов и береговых предприятий, сетуют собеседники Forbes. «При строительстве нового завода под инвестквоты можно претендовать на добавку ресурсов в виде минтая и сельди, — говорит Котов из «Тихрыбкома». — А при модернизации и расширении действующего таких преференций не предусмотрено. В Магадане уже есть рыбоперерабатывающий завод с современным оборудованием и неполной загрузкой мощностей в силу невысокого спроса немногочисленного населения региона. Новый завод здесь не нужен. И что мне делать с ним, закрывать и строить по соседству новый?» Аналогичная ситуация и с судами, делится Котов: имеющиеся отлично работают и вовремя обслуживаются, а продать их некому — другие рыбаки находятся примерно в той же ситуации.
Еще один пример от Котова — заказанное в Китае судно с уникальной комплексной переработкой продукции на борту обошлось «Тихрыбкому» в 850 млн рублей, а строительство в рамках второго этапа инвестквот на верфях Объединенной судостроительной корпорации (ОСК) обычного краболова, предназначенного исключительно для транспортировки улова в живом виде, будет стоить 2,5 млрд рублей. А кредит на данную «инвестицию» банки готовы дать предприятию под 16% годовых, продолжает Котов, при этом обещанную правительством компенсацию в 20% от стоимости судов, построенных в России по обязательствам первого аукциона, компания так и не получила. «Получается, за счет рыбаков обогащается кто-то из судостроительной отрасли», — резюмирует глава «Тихрыбкома».
Финансовые обязательства, добавляет Зверев, тяжелым грузом ложатся на плечи тех, кто решил заняться выловом краба. К тому же выросли ставки сбора за вылов объектов водных биоресурсов — в этом году они совокупно составят 3,3 млрд рублей (для сравнения: 800 млн рублей в 2020-м). «На крабов рост [ставки] в 17 раз», — говорит Котов. А введенная с октября экспортная пошлина с привязкой к валютному курсу окажется даже выше сборов — в ВАРПЭ подсчитали, что при ставке пошлины в размере 4% (если курс доллара составит 80–85 рублей) вся крабовая отрасль заплатит 4 млрд рублей. При ставке в 7% (курс доллара 95 рублей и больше) выплаты увеличатся до 7 млрд рублей. «Получается, отчисляемые в пользу государства средства с 2019 года вырастут в 12–14 раз», — заключает Зверев.
Все еще премиум
Стереотип о сверхдоходах никогда не описывал реальную ситуацию на предприятиях, работающих с инвестквотами, говорит Александр Сапожников из «Русского краба». С учетом новых условий недостаточно просто добывать и продавать краба, по его словам, приходится работать над повышением эффективности промысла, снижением производственных издержек, а также качеством продукта, ассортиментом и продвижением. В то же время прошедшие аукционы показали, что рынок крабов остается весьма привлекательным для бизнеса, отмечает Фомин из Рыбной ассоциации: «Ждем рождественского оживления продаж крабов на всех мировых рынках, это будет важный этап формирования цен».
«Конкретно краб является самым рентабельным сегментом промышленного рыболовства», — комментирует директор компании «Яков и партнеры» Олег Шендерюк. По его словам, исследование, проведенное в феврале этого года, показало, что крабодобытчики по-прежнему имеют рекордную рентабельность по EBITDA в районе 50–70%. И хотя новые экспортные пошлины и ценовая конъюнктура внесли некоторые коррективы, в целом вылов этих ракообразных доходным точно быть не перестанет и работать в убыток компании не будут, уверен эксперт. «В связи со снижением цен на крабовых рынках прибыль и рентабельность действительно снизились, — соглашается Фомин. — Однако крабовый бизнес по-прежнему остается весьма привлекательным. Например, при снижении цены на камчатского краба вдвое, до $20–25 за килограмм, ни один вид биоресурса все еще не может с ним сравниться по цене реализации».
А снижение цен — временное явление, уверен Фомин, связанное с искусственными ограничениями поставок на американский рынок. Но со временем, считает он, появятся новые пути поставок на американский рынок. «Другой вопрос, что будет перераспределение прибыли. Например, увеличится экспорт российских крабов на азиатские рынки, а там он будет перерабатываться и поставляться на американский. В этом случае часть прибыли заберут на себя иностранные крабоперерабатывающие компании», — поясняет Фомин. Но ситуацию в отрасли и сейчас вряд ли можно оценить как сложную и уж тем более критическую.
Крабовый сектор неустойчив, его доходность зиждется на нескольких удачно сложившихся обстоятельствах, и любое изменение ситуации может перевернуть положение крабодобытчиков, настаивает Зверев. Он обращает внимание на то, что популяция краба при активной добыче сокращается, а рынки, на которые идут поставки, могут схлопнуться не только из-за санкций, но и в силу естественного перенасыщения. Как пример: за последние 20 лет Япония сократила закупки с более чем 30% от мировых импортных поставок (140 000 т) до 4%. Рост вылова в других странах (например, Канаде), сокращение популяции краба в акваториях, где царствует Россия, или дальнейшее снижение стоимости краба на азиатских рынках и перезакредитованность компаний превратят дорогие квоты, за которые компании боролись на аукционах, в токсичные, резюмирует Зверев.