Наталья Варлей снялась более чем в сотне фильмов, но картины «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» и «Вий», пожалуй, остаются главными в её кинокарьере. Актриса много времени уделяет литературному творчеству, у неё вышло четыре поэтических сборника и автобиографическая книга «Канатоходка». С ней она пришла на встречу со своими почитателями в Академию кинематографического и театрального искусства Н.С.Михалкова, которая находится на Часовой улице.
Уже 28 лет как бабушка
— Наталья Владимировна, для большинства людей вы по-прежнему остаётесь студенткой, спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей. Как к этому относитесь?
— В моей жизни была не только «Кавказская пленница…», и поэтому, когда меня так объявляют, я начинаю страдать не от того, что я не люблю эту картину, — я её люблю, но ей уже 56 лет. Студенткой, спортсменкой и комсомолкой быть через столько лет невозможно — простите, но я уже 28 лет как бабушка. В моём арсенале больше 60 фильмов, где я играла в основном главные роли. У меня три диплома — и все с отличием. После циркового училища я поступила в театральное Щукинское училище к замечательному педагогу Юрию Васильевичу Катину-Ярцеву. По окончании пришла в Театр Станиславского. У меня там было по 23 спектакля в месяц, так что надо мной посмеивались: «За неделю, Наташ, ты играешь весь мировой репертуар — от Шекспира до Вампилова». А в 38 лет я стала студенткой Литературного института — это тоже своего рода подвиг. Да ещё родила на 2-м курсе младшего сына. В общем, тогда я почувствовала себя совсем юной студенткой и молодой мамой — это был приток свежей, обновлённой крови.
— А как вы попали в кино?
— Все считают, что «Кавказская пленница…» моя первая работа, но уже после 1-го курса циркового училища меня в свой курсовой фильм «Новогодний праздник отца и маленькой дочери» по рассказу Александра Грина пригласил узбекский режиссёр Эльёр Ишмухамедов. Я очень благодарна Эльёру не только за то, что он позволил мне прикоснуться к кинематографу, но и за то, что влюбил меня в творчество Грина.
— Расскажите о съёмках в картине «Вий»…
— В этом фильме я снималась, когда мне ещё и 19 лет не было, и Леонид Куравлёв очень мне помогал. Я в это время приходила в себя после «Кавказской пленницы…» и продолжала работать в цирке. Налетаешься под куполом, приезжаешь на съёмки и с удовольствием ложишься в гроб. Пока отдыхаешь, на тебя свет выставляют. Через много лет я поняла, что только в молодости можно было относиться к гробу как к своему рабочему месту. А режиссёр Александр Лукич Птушко в основном занимался чудовищами, придумывал, как прикручивать им какие-то хвосты, как будет летать гроб. Когда в коридорах «Мосфильма» ночью из-за угла выходили эти чудовища, действительно становилось страшно. Несмотря на то, что уже было два или три фильма «Вий», я считаю, что наш всё-таки самый настоящий.
Пишу стихи с четырёх лет
— У вас вышло несколько книг. А когда вы начали писать?
— Пишу стихи с четырёх лет. Они начинали приходить именно тогда, когда нас с сестрёнкой укладывали спать, я через несколько минут вставала и начинала их записывать. С 1-го по 7-й класс я училась в Мурманске, потому что туда перевели работать папу. Я была очень слабым, болезненным ребёнком, очень тяжело переносила мурманский климат, полярную ночь… До сих пор с ужасом вспоминаю, как меня в темноте волокли в школу сквозь пургу и метель, а я безумно хотела спать, потому что долго писала. Только где-то к третьему уроку небо немного начинало сереть, и я «просыпалась». Когда шла домой, на улице снова было черным-черно. Дома бабушка кормила меня обедом и отправляла гулять. Я стояла укутанная, как капуста, рядом с сугробом, который был раза в четыре меня выше, выжидала 20 минут, чтобы уйти скорей домой и сказать бабушке, что я уже нагулялась, и наконец забраться в любимый чулан с книжкой. Очень радовалась, когда заболевала, потому что тогда можно было лежать и читать. В итоге у меня обнаружили ревмокардит сердца, и мне запретили заниматься физкультурой, чему я тоже несказанно радовалась.
— Как же получилось, что вы оказались в цирковом училище?
— Когда я впервые увидела цирковое представление, сказала родителям, что буду воздушной гимнасткой, как Раиса Немчинская, или укротительницей тигров, как Маргарита Назарова. Родители поулыбались — мало ли кем хочет быть ребёнок. Но когда мы вернулись в Москву, все мои болезни отступили, и я поступила в цирковое училище. Все четыре года учёбы папа с мамой надеялись, что меня отчислят за профнепригодность, но я получила диплом с отличием. Мой номер назывался «Воздушный эквилибр на трапеции с музыкальными инструментами». Трапеция под куполом цирка раскачивалась, а я, сидя на стульчике, установленном на двух задних ножках, играла на концертино.
Как рождаются стихи
— Что вас вдохновляет на творчество?
— Стихи непонятно каким образом сочиняются, действительно не знаешь, «из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Сейчас расскажу не очень приличную историю. Когда я снималась в фильме «Чёрные сухари», мне практически каждый день после дипломного спектакля в Москве приходилось ездить в Ленинград. В таком режиме я жила очень долго. Как-то режиссёр Герберт Морицевич Раппапорт увлёкся: «Ещё дубль! Ещё дубль!» Я говорю, что у меня самолёт скоро, боюсь опоздать, а он: «Ничего, Натулечка, тебя на машине довезут». Приезжаю в аэропорт, а регистрация закончилась. На входе стоит злобная тётка, которая на все мои мольбы говорит: «Полетите следующим рейсом». Тогда я хватаю сумку, разбегаюсь и, как заяц из мультфильма «Ну, погоди!», мчусь к самолёту. Тётка за мной, хватает меня и оттаскивает. Внизу стояли пилоты и курили, в то время это ещё можно было делать на лётном поле. В отчаянии я бросаюсь на шею к одному из них и, рыдая, кричу, что люди придут на мой спектакль, а меня нет на сцене! Тётку спровадили, а мне сказали, что моё место уже отдали человеку из французской делегации. Я продолжаю упрашивать, и тогда меня спрашивают: «В туалете полетите?» Конечно, я согласилась. В Ту-104 было два огромных туалета с двумя кабиночками в каждом, курительным столиком. Да и лететь-то 50 минут. Пилоты меня предупредили, чтобы туалет я никому не открывала и из самолёта не выходила, пока салон не опустеет. Только самолёт взлетел, как в туалет начал ломиться народ. Я испугалась, что дверь снесут, зашла в кабинку, заперлась. И тут у меня стали рождаться стихи — два стихотворения сочинила. Когда самолёт приземлился, я выждала, пока наступит полная тишина, открыла дверь… А перед ней вся французская делегация!