14 (2 с.с.) ноября 1860 года в Пекине российским посланником генерал-майором Николаем Игнатьевым и единокровным братом китайского императора Великим Князем Гун Цин Ваном был подписан договор между Россией и Китаем, согласно которому земли нынешнего Приморского края стали российскими. Об этом «Вести: Приморье» сообщают со ссылкой на краеведа, члена совета Общества изучения Амурского края Александра Ткачева.
Окно в АТР
Как хотите, но Великой морской державой Россия стала не при Петре Великом, а только после присоединения Приморья с его незамерзающими гаванями. То бишь, при Александре Втором. И сделал это, вопреки общему мнению, не губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев, подписавший в 1858 г. с китайцами Айгунский договор, а совсем другой человек – замечательный русский дипломат Николай Павлович Игнатьев.
Замечательным человеком Николай Павлович был во многих отношениях, даром, что царский крестник. Потомственный военный, старший сын одного из близких к Николаю Первому вельмож, отличник Пажеского корпуса и серебряный медалист Военной академии он не только был блестяще образован, умен, смел и решителен, но еще и необыкновенно удачлив. Казалось, сама судьба подбрасывала ему головоломные задачки, а после она же помогала ему их счастливо разрешить.
В историю российской и мировой дипломатии Н.П. Игнатьев попал благодаря двум деяниям. Пекинским договором 1860 г. он прорубил для России окно в АТР. А Сан-Стефанским договором 1878 г. освободил Болгарию от турецкого ига. В Болгарии Н.П. Игнатьев до сих пор считается национальным героем. Там ему установлены памятники, в его честь названы населенные пункты, улицы и школы, и даже пик Игнатьева в Антарктиде назван так по инициативе Болгарии… В России же имя Игнатьева носит село в Амурской области, да с декабря 2014 г. скромный сквер на Океанском проспекте во Владивостоке в районе Первой речки…
Несправедливо, ей богу, потому что почитать Николая Павловича Игнатьева нам есть за что! Ведь присоединить Приморье к России было посложнее, чем просто закорючку на бумаге поставить.
Как в Париже Дальний Восток обсуждали
В 1856 г., успевший уже понюхать пороха в Крымской войне, Игнатьев получил полковничий чин и был переведен из армии на дипломатическую работу – отправлен в Лондон в качестве военного атташе. А оттуда ненадолго командирован в Париж в распоряжение русского посла графа Павла Киселева. И вот в Париже на каком-то приеме или даже на балу наш дипломат случайно стал свидетелем разговора, речь в котором шла о походе Англии и Франции в Китай. Китайские товары были популярны в Европе, но европейские товары Китай к себе не пускал. Его следовало заставить открыть свои рынки!
Подслушанный разговор Игнатьев изложил в докладной записке – у него было чутье на действительно важную информацию. Записка его в итоге оказалась у морского министра и великого князя Константина и карусель закрутилась… В Китай был срочно командирован граф Евфимий Путятин с заданием также заключить с Китаем торговый договор и добиться свободного въезда российских граждан. А восточносибирскому генерал-губернатору поручено добиться от Китая права использования приморских гаваней для нужд российского военного флота. Китай при этом рассматривался российскими политиками не как соперник, а как партнер в соперничестве с европейскими державами.
В итоге и Путятин и Муравьев договоры с Китаем подписали. Но если Тянцзинский договор китайцы с неохотой ратифицировали, то Айгунский категорически отказались. Ведь первым пунктом в нем шла речь о совместном использовании сторонами земель на побережье Восточного (Японского) моря, которые считались собственностью самого китайского богдыхана. В этой ситуации российскому правительству нужен был человек, который сумел бы развернуть ситуацию в нашу пользу – умный, смелый, решительный и о-о-очень удачливый…
Выбор пал на автора докладной записки. К этому времени Игнатьев уже сумел зарекомендовать себя и как умный дипломат, и как дотошный разведчик, и как храбрый военный и как умелый руководитель. Перед поездкой в Китай он полгода провел в Средней Азии, где от имени Российской империи заключал договоры с местными царьками, едва не погиб, но зато привел в подарок русскому царю от бухарского эмира… индийского слона… А также привез подробные карты и подписанные договоры, за что получил от Александра очередной орден (третий по счету) и досрочный чин генерал-майора – самого молодого в России, в 27 лет.
В Пекине прекрасно понимали, с какой целью едет к ним российский посланник, принимать его не хотели и потому Игнатьев, целый месяц проторчал в пограничной Кяхте, в ожидании разрешения на въезд. Зато, когда оно было-таки получено, переход границы был обставлен с максимальной пышностью, чтобы дать китайцам понять, что едет к ним не простой посол, а очень важный государев чиновник.
В Пекин на паланкине
В китайскую столицу в июне 1959 г. граф Игнатьев въехал не на коне, а в роскошном паланкине, который несли на руках специально нанятые носильщики. И впредь очень тщательно соотносил свое поведение с местными обычаями и привычками, чтобы невзначай не «потерять лицо» и всегда выглядеть в глазах аборигенов очень важной персоной, представителем всемогущей России. В Китае это был единственный, пожалуй, его шанс добиться своего.
Но переговорщики, которых направил в Русское подворье Госсовет Китая, ему не поверили. Они видели в России не могущественного партнера, а опасного агрессора, который по примеру Англии с Францией пытается отхватить свою часть «китайского пирога». На первой же встрече они категорически отвергли все предложения и заявили, что подписавшие Айгунский договор сановники уже наказаны богдыханом за своеволие. И, если русский посол пожелает, то может увезти с собой в Россию главного виновника – князя И-Шаня. И на следующее утро китайский полицейский действительно привел И-Шаня в канге (восточный вариант кандалов) к подворью, но был отправлен обратно дежурившим у ворот казаком.
11 месяцев шли переговоры и ни к чему не привели. Но для Игнатьева время это не было потрачено напрасно. Он много читал, обустраивал посольство, изучал местные обычаи и привычки, заводил знакомства, занимался благотворительностью и постепенно стал очень заметной и уважаемой в Пекине фигурой.
Владивосток. Основан на опережение
Между тем англичане и французы собирали в Шанхае силы для атаки Пекина. Одержи они верх, в чем, собственно, никто, кроме китайцев, не сомневался, то на российском «окне в АТР» можно было поставить жирный крест. В своих донесениях в Петербург Игнатьев предлагал не дожидаться результата своих переговоров, а, опережая события, занимать приморские гавани и ставить там посты. По распоряжению из Петербурга Н.Н. Муравьев-Амурский так и поступил, приказав основать посты Владивосток в Золотом Роге и Новгородский в заливе Посьета. А Игнатьева потом – в царское время - именовали крестным отцом Владивостока, хотя он, как и Муравьев-Амурский, в нем за всю жизнь так ни разу и не побывал.
В этой безвыходной ситуации министр Горчаков предложил Игнатьеву вариант, который двумя годами ранее использовал граф Путятин: присоединиться к англо-французской экспедиции и постараться в нужный момент вклиниться между воюющими сторонами в качестве миротворца. И потом уже с этих позиций договариваться с китайцами. Очень рискованный трюк, ведь если бы любая из сторон узнала об истинных планах «миротворца», то… (см. начало предыдущего абзаца).
Теперь Игнатьеву нужно было мчаться в Шанхай. Но китайцы, как чувствовали, запретили ему покидать Пекин. Пришлось бежать.
Рано утром 16 мая 1860 г. из Южного подворья в направлении ближайших городских ворот выехали несколько повозок в сопровождении двух казаков. Две из них были с «секретом»: оси у них были подпилены и скреплены временными муфтами так, чтобы их можно было быстро «сломать» и так же быстро «починить».
Через некоторое время после отъезда повозок из подворья выехало два экипажа с сотрудниками посольства, и были вынесены носилки посланника. Носилки были закрыты паланкином… Но на самом деле в них никого не было.
Игнатьев в военной форме последним выехал из подворья верхом вслед первому каравану. Когда русские повозки проезжали под крепостной стеной, две из них «сломались». Движение в обе стороны оказалось заблокированным, создалась суета, в которой русские офицеры во главе с Игнатьевым выехали за ворота и направились к морю.
Их догнала императорская стража, но напасть не решилась, а на уговоры они ответили решительным отказом. В порту Бей-Тан их уже ждали русские корабли. Перед отплытием Игнатьева посетил местный китайский сановник. Русский посланник посетовал, что если бы не упрямство пекинских чиновников, то ему, возможно, удалось бы и войну предотвратить, и Пекин спасти от разорения, а теперь Бог знает…
Отодвигаем Англию и Францию
В Шанхае Игнатьев знакомится с уполномоченными представителями Англии и Франции – лордом Элджином и бароном Гро. Элджину было тогда 49 лет, барону Гро – 67! Так что на молодого русского посланника они смотрели свысока. И уж не как не предполагали, что он сумеет обвести их вокруг пальца. И напрасно, так как в дальнейшем попадались почти во все силки, которые он им расставлял.
Во-первых, Николай Павлович сумел внушить им, что он присоединяется к экспедиции только в качестве миротворца и добровольного помощника, так как у европейских стран общие интересы, а все проблемы между Россией и Китаем уже улажены. Во-вторых, убедил, что изучил «китайские церемонии», как свои 5 пальцев и готов делиться информацией. Эти два обстоятельства в дальнейшем позволили ему ловко манипулировать всеми сторонами конфликта за счет разницы восточного и европейского менталитетов. Европейским уполномоченным он, например, рассказывал о том, что китайцы уважают только силу и потому, если дело дойдет до переговоров, с малым конвоем идти опасно… Что представляться богдыхану придется тремя тройными земными поклонами, стоя на коленях…
И все это была чистая правда. Но именно та, которая не позволяла воюющим сторонам найти общий язык без участия посредника.
А общий язык они начали искать сразу же после того, как 20-ти тысячный экспедиционный корпус союзников взял штурмом крепость Дагу, которая преграждала ему путь на Пекин, после чего стало ясно, что война Китаем проиграна. И всю дорогу от устья реки Пейхо (сейчас Хайхэ), где корпус высадился, и до стен китайской столицы стороны пытались завязать переговоры, но не получалось.
Наконец 17 августа в г. Тяньцзинь, что примерно на полпути к Пекину, прибыл для проведения переговоров с союзниками представитель Верховного совета Китая Гуй Лян. И во время переговоров он принял все условия ему предъявленные. Но когда по «своевременной» подсказке Игнатьева союзники попросили Гуй-Ляна предъявить свои полномочия, то бишь красную императорскую печать, то таковой у него не оказалось. Переговоры в очередной раз рухнули.
28 августа при выезде из Тяньцзиня лорд Элджин, задним числом оценив ситуацию, посетовал, что, вероятно, этот русский специально расстроил переговоры, желая «довести дело до крайности»…
Чтобы восстановить доверие союзников Игнатьеву даже пришлось передать им копию карты Пекина. При этом он прекрасно понимал, что использовать ее союзники смогут только тогда, когда его игра будет уже вчистую проиграна. А чтобы этого не случилось, старательно зарабатывал авторитет не только у союзников, но и у китайцев – их тоже нужно было убедить в своей полезности.
Всю дорогу, следуя за корпусом, наблюдал русский посланник бесчинства победителей и… принимал китайских жалобщиков, которые шли к нему в поисках защиты от мародеров. В том числе представителей местных властей и купечества, которых он убеждал в том, что могущественная Россия могла бы даже остановить наступавших, если бы Верховный совет Китая его об этом попросил… И в конце концов, пошла молва, что, если бы не пекинские чиновники, то Игнатьев защитил бы китайцев, а Россия запретила бы Англии с Францией воевать с Китаем.
И китайцы стали "христианами"
Собрав большое количество жалоб, Игнатьев попросил лорда Элджину и барона Гро оградить от грабежей хотя бы местных христиан. И предложил им в этом свои услуги. А получив от них карт-бланш, поручил своим подчиненным выдавать всем жалобщикам белые бумажные листочки с надписью «Christian» - «Христианин». Листочки эти китайцы наклеивали на ворота и двери в полной уверенности, что они защитят их от мародеров. И стояли за ними в очередь…
Таким образом, авторитет русского посланника рос как на дрожжах и в глазах европейцев, и в глазах китайцев. Но судьба Тихоокеанской России, тем не менее, висела на волоске, так как случая реализовать свой авторитет Игнатьев найти не мог. Случай, как ему и полагается, образовался сам собой, когда, казалось, все уже было потеряно.
Следующие переговоры были назначены в городке Тунчжоу, уже под Пекином. Туда была отправлена делегация союзников из 36-ти человек, за которыми увязался и корреспондент лондонской «Таймс» Том Боулби. И на этот раз враждующие стороны сумели очень быстро договориться почти обо всем, кроме церемонии представления Уполномоченных богдыхану и сроков отхода союзных войск...
"Дипломатия" эпохи Сянфэн
Но на обратном пути переговорщики с изумлением обнаружили, что вышли в тыл огромной китайской армии числом около 60 тысяч человек, которой несколько дней назад там не было, и которая готовилась встретить европейцев огнем из ружей и пушек.
Был озадачен и английский полковник Уолкер, который выехал переговорщиков встречать, и тоже наткнулся на боевые порядки китайцев, но уже не с тыла, а с фронта…
Слева от Уокера притаился в зарослях гаоляна в ожидании распоряжений командования передовой отряд французов, наткнувшийся на правое крыло китайской армии.
Все они (кроме китайцев, конечно), выражаясь современным языком, были в шоке. Ведь китайцы уверяли, что больше воевать не хотят.
Объяснение этому «парадоксу» было на самом деле простым. В империи, где император не любит заниматься государственными делами (а таков был император Сянфэн), правят от его имени чиновники, которые, как правило враждуют и между собой. Так было и в этот раз. Так называемые «голуби» - члены Госсовета, которые не верили в победу Китая, вели переговоры пытались с агрессорами договориться. А их более решительные коллеги «ястребы», тем временем, собрали армию, чтобы сразиться с врагом. Вот на нее-то и вышли парламентеры, возвращаясь в расположение союзных войск.
Немая сцена! В такой ситуации бывает достаточно одной искры, чтобы спровоцировать конфликт! Так и вышло.
Пока суть да дело, один из французов – офицера-интенданта, позарился на вьючного лошака, которого вел в поводу монгольский всадник. Завязалась драка. На подмогу монголу кинулись его товарищи. Уолкер, обнажив саблю, поскакал на выручку французу. Саблю у него монголы отобрали, ей же рассекли Уолкеру голову. И когда он с окровавленной головой скакал вдоль китайских укреплений, по нему раздалось несколько выстрелов – сначала из ружей, а потом и из пушки...
Услышав пальбу, командир передового французского отряда скомандовал атаку и смял правое крыло китайской армии. На шум боя подоспели англичане и ударили китайской армии в лоб! В результате Китайская армия была разгромлена и развеяна, НО… Когда начался бой китайцы парламентеров окружили, разоружили, частью убили при сопротивлении, а остальных увели в плен, где некоторых замучили до смерти. В том числе и несчастного корреспондента «Таймс» Булби… Живыми в итоге вернутся только 13 человек. И поможет вернуть их... Игнатьев, который наконец-то получил свой шанс стать посредником.
Чтобы отбить заложников, союзники ринулись на Пекин, как стадо разъяренных быков. Лорд Элджин пообещал сжечь Пекин и свергнуть династию Цин, если китайцы их не вернут. Наткнувшись на летнюю резиденцию богдыхана, дворец Юаньминъюань, они разграбили его и сожгли. Богдыхан бежал из Пекина.
И только после этого посланники Госсовета Китая пришли-таки к Игнатьеву с просьбой выступить посредником и уговорить союзников остановиться… Он пообещал, но взамен попросил ряд уступок. Договорились.
Как после этого русский посланник сумел уговорить союзников остановиться, какие аргументы использовал?
За несколько месяцев знакомства Игнатьев, конечно, хорошо изучил руководителей экспедиции. С бароном Гро он даже подружился, не смотря на разницу в возрасте. Про высокомерного Элджина знал, что тот мечтает о титуле вице-короля Индии. Знал и то, что оба они не заинтересованы в затягивании кампании.
«Господа, – убеждал он их, – если вы свергнете династию Цин, то с кем будете подписывать мирный договор? Кто заплатит вам контрибуцию? Вы застрянете здесь, ведь вам придется создавать в Китае новую власть, зажать нового императора, терять время и деньги… Если же при этом вы еще и разрушите Пекин, то кто из местных сановников захочет с вами сотрудничать? Давайте попробуем спасти живых и получить компенсации за убитых…» И под стенами Пекина союзники-таки остановились.
Они, конечно, потребовали передачи под свой контроль хотя бы одних городских ворот. Что и было исполнено. И первым, кто вошел через них в Пекин, обскакав и Элджина, и Гро, был, разумеется, Игнатьев. Причем, обставил он эту церемонию очень торжественно, чтобы все китайцы видели, кто здесь главный – Англия с Францией или Великая Россия? Лорд Элджин был этим очень раздосадован.
Когда к Игнатьеву в русское подворье пожаловала китайская делегация с просьбой о помощи. Игнатьев выставил ряд условий: во-первых, чтобы князь Гун Цин Ван, который в отсутствие богдыхана вел все официальные дела, обратился к нему с официальной письменной просьбой о посредничестве; во-вторых, чтобы китайское правительство не скрывало от него никаких своих действий с европейцами и ничего не предпринимало, не спросив у него предварительного совета; в-третьих, чтобы Гун Цин Ван обязался признать и утвердить Айгунский договор, а также согласился на разграничение по Уссури до Кореи. При этом он гарантировал князю Гуну личную безопасность на переговорах.
Русских позвали в посредники...
Китайцы в свою очередь просили смягчить притязания европейцев, которые, кроме немедленной выплаты за погибших компенсации в 500 тысяч лан, требовали наказания виновных, уничтожения до основания Летнего дворца и проч., угрожая в противном случае штурмом Пекина...
В результате 12-13 октября в Пекине в Палате церемоний князем Гуном и каждым из Уполномоченных были подписаны трактаты. Сначала англичанами, а на следующий день французами. И теперь пришла очередь договора Китая с Россией, который, разумеется, Игнатьев готовил в тайне от союзников.
На торжественном приеме в русском посольстве иностранные дипломаты и генералы пили за победу, благодарили хозяина за помощь… А в это время в соседнем помещении шли яростные споры с китайским представителями по поводу текста совместного договора. Время от времени Игнатьев выходил «проветриться», выслушивал доклады помощников, вносил коррективы и возвращался к гостям. В обсуждении текста он участвовал только через посредников, хотя и сам его написал.
28 октября европейские Уполномоченные покинули Пекин. На следующий же день Игнатьева посетил князь Гун с благодарностью за оказанные Китаю услуги. Худощав, держался с достоинством, говорил тихо и мягко… А 31 октября прислал письмо с приложением указа богдыхана о том, что с текстом договора с Россией тот ознакомился, с ним согласен и повелевает договор подписать.
И подписали Пекинский договор
В окончательном варианте трактата было 15 статей. Первая в подтверждение Айгунского и Тянцзинского договоров утверждала новую пограничную линию от устья Уссури до реки Ту-мынь-цзян на границе с Кореей.
Торжественная церемония подписания Пекинского договора состоялось в Русском подворье 2 ноября в половине четвертого пополудни. Гун уступил Игнатьеву право первым поставить свою подпись. Было подписано два экземпляра на русском и два на китайском языках и совершен размен.
3 ноября всем присутствовавшим вельможам были разосланы подарки – соболий мех, ружья, хрусталь, свитки сукна, шампанское… В ответ были получены шелковые ткани, фарфоровая посуда и китайские сладости…
10 ноября по первому снегу Игнатьев покинул Пекин. К тому времени договор уже был богдыханом ратифицирован, опубликован в китайских газетах и разослан по стране с приказанием неукоснительного исполнения.
Сибирское купечество завалило Николая Павловича подарками. Государь отметил его работу в Китае тремя орденами, чином генерал-адъютанта и должностью директора Азиатского департамента МИД. Чуть позже французы наградят его орденом Почетного Легиона 2-й ст. со звездой, а португальский король Педру V - командорским крестом ордена Башни и Меча (за содействие заключению португальско-китайского договора).
В Китай Николай Петрович больше никогда не вернется. Позже он еще станет героем Болгарии, министром внутренних дел России, членом Государственного совета, но как присоединителя Приморья его забудут. С героями такое случается. А славу отдадут Н.Н. Муравьеву-Амурскому, честь которого Игнатьев спас, завершив начатое, но незавершенное Муравьевым дело.
Некоторое время назад болгары выступили с инициативой поставить одинаковые бюсты Н.П. Игнатьева по периметру славянского ареала, в том числе во Владивостоке, так как по убеждениям своим Николай Павлович был сторонником объединения славян – панславистом. В Варне он уже стоит. В приморской столице пока есть только Игнатьевский сквер. Несколько лет назад его хорошо обустроили, но забыли при этом хоть как-то отметить в нем память человека, чьим именем он назван.
23 октября 2023 года, на перекрестке знаменательных дат: 20 октября 1938 г. – 25 октября 1922 г. – 2 (14 н.с.) ноября 1860 г. «Вести: Приморье» провели опрос на тему, какая из трех дат наиболее соответствует празднику День рождения Приморья. И более половины проголосовавших выбрали дату 2 (14 н.с.) ноября 1860 г. – день подписания Пекинского договора, день, когда Приморье стало российским, а сама Россия – Великой морской державой.
На фото: подписанты Пекинского договора российский посланник в Китае генерал-майор Николай Игнатьев и единокровный брат китайского императора Великий Князь Гун Цин Ван.