Проект СВОП
20 сентября 2023 г. Совет по внешней и оборонной политике в рамках проекта «Северный Кавказ как форпост России в меняющемся мире: риски и перспективы» провел круглый стол «Экономика в эпоху гибридных войн и ограничений» при поддержке Фонда президентских грантов совместно с Дагестанским государственным университетом. Публикуем тезисы докладчиков.
ЛУКЬЯНОВ Фёдор Александрович, председатель Президиума СВОП; главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»; профессор-исследователь факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики»; научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай»
В этот раз СВОП вновь проводит кавказский проект. С большой радостью мы вновь приехали в Махачкалу, где хотим начать проект, поскольку события и в Каспийском регионе в целом, и в такой многообразной республике как Дагестан чрезвычайно показательны с точки зрения тех процессов, которые мы хотели бы обсуждать в этом году.
Год назад здесь мы говорили, что надеемся на преодоление в обозримом будущем целого ряда серьезных вызовов, с которыми тогда столкнулась наша страна. Спустя год мы понимаем, что эти вызовы оказались намного масштабнее. В некотором смысле ситуация изменилась и прояснилась, а в некотором смысле нет, но с точки зрения того, что мы сегодня хотели бы обсудить некоторая ясность начинает наступать. Если год назад еще могли быть предположения и гипотезы, что кризисная ситуация может разрешиться и отношения России с западной частью мира могут хотя бы стабилизироваться и нормализироваться (конечно, не вернуться к прежнему состоянию), то сейчас мы понимаем, что этого не будет. И дело не в том, как идет СВО, а в том, что она оказалась не причиной, а катализатором чрезвычайно серьезных процессов на мировой арене, которые будут дальше развиваться уже во многом помимо нашего участия. Адаптация к этим процессам, приспособление к новой ситуации и будет нашей реальностью на ближайшие годы, а то и десятилетия. Она не изменится обратно, а будет меняться в том направлении, которое намечается.
Сегодня и в ближайшие месяцы осуществления данного проекта мы хотим наметить его, сделать «слепок» текущего состояния дел. Некоторая по сравнению с предыдущим годом все же наступила. Это означает, что мы можем с чуть большей уверенностью пытаться смотреть в будущее и строить планы. Но мы действительно живем в мире, когда в любой момент может произойти событие, которое изменит траекторию – вряд ли радикально, но довольно существенно.
Думаю, как бы дальше ни развивалась ситуация, произошло главное – поворот России к себе. Не в себя, не замыкание на себе (это просто невозможно в современном мире), но поворот к себе, к тому, чтобы наши внутренние возможности любого рода – от экономических до научных, от культурных до гуманитарных, демографических, — были максимально реализованы.
Как говорит президент РФ, в новом мире суверенитет – ключевое понятие. Но суверенитет – это не набор политических лозунгов, и это не вооруженные силы только. Это прежде всего способность страны обеспечивать себя критически важными аспектами существования. И с этим у нас в предшествующие десятилетия возникли некоторые проблемы. Потому что вследствие участия России в глобализации появилась иллюзия, что некоторые вещи в стране можно вообще не делать. Зачем, если делают другие? Сейчас стало ясно, что другие может и делают, но для себя, а для нас никто делать не будет. Поэтому думаю, что развитие российских регионов (и макрорегионов как Северный Кавказ, и субъектов федерации как Дагестан) будет самым главным приоритетом на предстоящие годы, если не десятилетия. Причем, что важно с нашей точки зрения (мы все же больше занимаемся международными делами), это будет приоритетом международной политики России. Мы привыкли делить внутреннюю и внешнюю политику, во внешней есть специальные люди, которые сидят в башне из слоновой кости – дипломаты, острословы и т.д. Это прекрасно, но в реальности все не так, потому что уже нет той классической дипломатии и невозможно провести грань между внутренним и внешним. Хорошо это или плохо – другой вопрос, но это факт. И поэтому каждая страна (большая, маленькая, средняя, неважно) в предстоящие годы будет заботиться об одном – о собственном развитии, об укреплении собственных возможностей, повышении собственной устойчивости, и это будет главным вкладом во внешнеполитическое позиционирование. Мы приехали в Дагестан в момент очередного очень существенного обострения на Южном Кавказе. Это отдельная тема. Однако то, что происходит между нашими соседями, дает очень серьезную почву для размышлений относительно того, у кого и на что кого нацелена государственная политика, насколько она реалистична, и что бывает, если заменять реализм всякими мечтаниями. Чем, к сожалению, одна из сторон-участниц конфликта занималась в последние годы, придя к очень неутешительному результату. Еще раз большое спасибо за гостеприимство, и, я надеюсь, это не последний наш визит в Махачкалу и в ДГУ.
Выступающий – Фёдор Лукьянов
Выступающий – Леонид Григорьев
Выступающий – Алексей Безбородов
Выступающий – Салихбек Абдулманапов
Выступающий – Владимир Герасимов
Выступающий – Низами Аскеров
Выступающий – Андрей Исэров
Ломка мирового роста – как России остаться в стороне?
ГРИГОРЬЕВ Леонид Маркович, ординарный профессор, научный руководитель Департамента мировой экономики факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ
- С чем столкнется человек, который попытается начать изучать мировую экономику сейчас? Еще до СВО, примерно последние 20 лет (с начала XXI века) законы мирового экономического порядка стали трещать, начались нестыковки. Пошло замедление темпов роста. Самые быстрые темпы роста в истории человечества наблюдались в 1960-1973 гг. Но напомню, что в 1973 г. нефть из Персидского залива прибывала в США и Европу по цене $4 за баррель: доллар за добычу, доллар за доставку, доллар шейху, доллар компании. Потом цена выросла до $20, потом больше. Тогда «встала» экономика Японии, там пришлось менять все энергоемкие отрасли. К 2000-м гг. и особенно после финансового кризиса 2008 г. замедлились темпы экономического роста в Европе, которая стала расширяться в надежде решить эти проблемы.
- В экономической науке вы имеете дело с теоретическими положениями, которые очень разумны, написаны гениальными людьми. Но материал, на котором основываются их работы, затрещал, «поплыл», как дом в сейсмоопасной зоне. В 1956 г. экономист Р. Солоу написал работу «Вклад в теорию экономического роста», где говорил о том, что рост экономики должен способствовать сближению стран. Прошло 60 лет, а они не сближаются. В 1955 г. Нобелевский лауреат Саймон Кузнец написал статью «Экономический рост и неравенство доходов», в которой предположил, что в условиях роста должно снижаться неравенство между социальными слоями, бедные должны «подтянуться» и пр. Ничего подобного не происходит. Томас Пикетти в своей недавней работе «Капитал в XXI столетии» показал, что происходит внутри обществ в последнее время: десятая децильная группа (то есть 10%) более состоятельных людей планеты «отъезжает» от остального общества по странам по всему миру. Растет неравенство внутри большинства стран, но и государства все больше расходятся по уровню благосостояния. Прорываются отдельные страны вроде Китая, Южной Кореи. Процессы идут чрезвычайно динамично, счет идет на годы.
- Что произошло за последнее время? Примерно к 2015 г. мировое сообщество осознало, что оно идет не туда, и нужно попробовать скоординировать развитие. Была принята программа «Цели в области устойчивого развития ООН»: 17 целей, под которыми все страны подписались, Россия в том числе. Эта программа практически не работает. Ее результаты даже до пандемии COVID-19 были слабыми или никакими. На этой зыбкой почве начинается метание правительств, бунты, конфликты, перевороты. Плюс землетрясения, наводнения и локальные конфликты ведут к параличу развития страны. Мы это в видим в Африке, в Турции, в Ближнем Востоке.
- В этом плане Кавказ (хотя только что был конфликт вокруг Карабаха) мог бы быть спокойным регионом, потому что основные конфликты шли в других местах. Если во время землетрясения нет возможности выбежать на открытое пространство, нужно встать в дверном проеме, чтобы стены складывались вокруг вас «домиком». В этом смысле Кавказ – хорошее место, чтобы избежать участия в мировых конфликтах, если не затевать своих. Однако исторически этот регион сам себя вполне обеспечивал конфликтами.
- Если образно рассматривать Грузию, то ее экономика живет в треугольном стеклянном доме. Им нужно, чтобы в страну в год приходило 4-5 млрд долл. дополнительных средств. Треть этих денег приходит через деловые транзакции, треть идет с Запада, треть от нас (плюс неучтенные), и еще много невидимых потоков. Если Грузия сдвигается слишком близко к той или иной стенке, нарушается приток денег. Им лучше всего находиться посередине, на некотором удалении от стеклянных стен треугольного домика. Тогда они могут спокойно жить и развиваться. Общая рекомендация для страны с большими неравномерностями – избегать участия в конфликтах, где есть интересы больших государств. По существу заниматься своей экономикой и развитием. Законы экономики не обеспечивают социального выравнивания и догоняющего развития в мире. Надо все это делать самим, смотреть на свою социальную структуру, темпы роста и обеспечивать постепенное улучшение ситуации внутри.
- Какова ситуация с неравенством в России?
1990-е гг. определили всю ситуацию перехода, потому что мы переходили к новому обществу из реалий СССР. Было ли неравенство в советском обществе? Разумеется, да, и большим: социальным, межрегиональным, его можно назвать «квазиравенством». Для решения этих проблем 1990-е гг. были упущены. В нынешнем виде региональное и социальное неравенство сложилось к 2000 г. и с тех пор практически не изменилось. То есть, все понемногу поднимаются, но соотношение почти не меняется. Произошли большие сдвиги: страна много заработала на нефтяных доходах, что-то перераспределилось. Правительство пытается вкладывать в южные европейские регионы и в регионы Дальнего Востока, который «обезлюдел». Поэтому в региональном плане структура неравенства остается схожей. Но в целом доходы россиян выросли. Средний уровень $30 тыс. по ППС – это примерно чуть меньше Испании, но близко к Польши, Чехии. Понятно, что Москва больше похожа на Нью-Йорк, чем на Оршу или на Рязань. Но в целом страна намного богаче, чем она себя ощущает психологически и чем признают. В принципе, в России волне можно ставить вопрос о сближении уровней развития регионов в перспективе.
- Чем все озаботились в последние годы? Снижением рисков, политических (похоже не получается) и экономических. В том числе, этим занялся Китай. В 2022 г. у КНР сальдо торгового баланса оказалось положительным и составило 900 млрд долл. Его рост замедлился, но до 5-6%, о которых большинство и не мечтает. Китайская экономика огромна, но в среднем у них приходится 18 тыс. долл. на душу населения по ППС. В России этот показатель составляет около 30 тысяч долл., в Бразилии – около 15 тыс., в Индии в лучшем случае около 8 тыс. долл. В Китае еще полмиллиарда относительно бедных людей, и около 300 млн состоятельных, и их всех надо прокормить. Если случится конфликт между США и КНР, последствия будут слишком тяжелыми, чтобы о них думать сейчас.
- Мировой экономический рост потерял еще один процентный пункт в год. Чтобы было понятно, 1% мирового роста примерно равен 1 трлн долл. Мир мог расти со скоростью 3% в год, сейчас будет с темпом 2%. Темп роста экономики ЕС в 2023-2024 гг. обвалился до менее 1%. В Германии и Великобритании сейчас рецессия, спад производства. Это тяжело, очень нервничают политические круги и правительства и пытаются переложить на кого-то ответственность, особенно к выборам.
- Борьба за спасение климата уже проиграна по сравнению с поставленными задачами. Раньше задача программ по снижению выбросов (Парижское Соглашение 2015 г.) ставила цель не допустить нагревания атмосферы более 1,5℃ к 2100 г. по сравнению с 1900 г., то сейчас этого уже нет. Глобальное потепление, скорее всего, будет, и будет в районе 2-2,5℃. Все усилия Европейцев снизить выбросы на своей территории несколько странны, потому что Европы доля в мировых выбросах составляет 8%, а доля Китая – более 30%, и на общую ситуацию снижение на 1% ни на что не повлияет. Потепление будет означать не плюс больше тепла везде, а больше засух, наводнений и т.п. У нас, по крайней мере, будет хватать воды!
- России придется адаптироваться к ситуации, когда мы не сможем быть полностью прозрачной экономикой. Когда какое-то звено попадает под санкции, нужно «закрывать» звенья. Придется повышать степень самодостаточности, хотя и не так, как это было в СССР. Кооперация с Китаем, Индией, Бразилией, странами Персидского залива будет развиваться.
- На 20 лет вперед примерно понятно, что делать: заниматься наукой, возвращаться к советской цивилизации (если отставить идеологию): это была страна инженерных и прикладных специализаций.
- Россия должна и вынуждена участвовать в великой гонке человечества за понимание мира, космоса, решение крупных научных задач. У страны есть для этого основа. Мы живем в удивительную эпоху, когда началась большая сложная конкуренция, и очень интересно следить за ее результатами. Надо рассчитывать на выигрыш в долгосрочной гонке за благосостояние.
Чего ждать от коридора «Север-Юг», транскаспийских проектов и беспокойных соседей
БЕЗБОРОДОВ Алексей Алексеевич, генеральный директор исследовательского агентства InfraNews
Сегодня международный транспортный коридор (МТК) «Север-Юг» на повестке дня всех регионов, которые окружают Каспий.
Говоря о России, надо помнить следующее. В первую очередь, это крупнейшая по территории страна в мире, единственная, которая обеспечивает бесперебойный контейнерный транзит на протяжении 50 лет (с 1974 г.). Раньше крайними точками маршрута были Япония и Германия, сейчас – Европа и Китай. Эту услугу не умеет оказывать ни одна страна в мире. Кроме того, стандартизация мировой контейнерной отрасли и логистики состоялась в Москве в 1968 г. Тогда были приняты ключевые решения, которые до сих пор соблюдают все контейнерные и логистические компании в мире.
В 2021 г. суммарный транзит по территории РФ составлял более 1 млн условных единиц (двадцатифунтовый эквивалент, ДФЭ). Никогда не придавайте значения различным сравнениям, например, что контейнерный рынок Шанхая в 4 раза больше всего российского. Цифры Шанхая имеют значение только для китайской экономики, наши цифры – только для российской экономики. Российские 8 млн условных единиц контейнерного рынка – реально большая цифра. Как только на балтийские порты, на всю нашу балтийскую логистику были наложены санкции, моментально стал загибаться порт Гамбург (хотя он еще долго проживет), полностью потеряли доходы нормальные порты Финляндии, прибалтийских стран, в убытке оказался и британский Феликстоу. После пандемии мировая контейнерная логистическая отрасль переживала подъем, которого не было в истории, но с началом санкционных ограничений вся логистика пошла вниз.
Мы находимся в Махачкале. По уровню контейнеризации Дагестан стоит на третьем месте с конца среди всех российских регионов. К сожалению, в силу природных условий и различных обстоятельств так вышло, что никто здесь не занимался контейнеризацией. Но по потенциалу контейнеризации в будущем Дагестан находится на 10 месте. Заниматься этим вопросом в любом случае придется, сегодня или завтра – и Махачкалинским морским торговым портом, и местной железной дорогой, и автотранспортом, и полноценной логистикой. Разумеется, до московского уровня насыщенности логистическими центрами и контейнерными терминалами большинству регионов далеко. Но в части логистики нужно двигаться в простом и понятном направлении. Что делают регионы, которые преуспели в этом? Задача проста – сделать стоимость товаров у себя на местном рынке (неважно, где) сопоставимыми с самыми дешевыми в России. Где у нас самые дешевые товары? В Москве. Именно в столице все товары и услуги максимально дешевы. Во всех остальных регионах всегда дороже. Это известный факт, он статистически понятен. Самый дорогой регион – одновременно и самый бедный, это Чита. Там условный китайский телевизор стоит в полтора раза дороже, чем в Москве (в большой сетевой торговле либо в интернет доставке).
Другая проблема. Сегодня в рамках МТК «Север-Юг» пытаются начать работу и Астрахань, и порт Оля, и Махачкала. Но каспийские порты крайне слабы по сравнению с другими российскими портами: Санкт-Петербургом, Новороссийском, Владивостоком и пр. Здесь нужно думать, в какую сторону двигаться, как развивать логистические центры. Это – важный момент на повестке дня, который предстоит решать всем – от федерального Министерства транспорта до властей Дагестана.
Что такое МТК «Север-Юг» в понимании руководства в Москве, в Тегеране, в Баку и в Астане? Коллеги предполагают, что если написана программа, дана отмашка, то конечно же все моментально заработает. К сожалению, нет. Контейнерных терминалов, нормальных логистических центров в портах на Каспии нет. Мы должны отдавать себе отчет в том, что из 15 терминалов Астрахани, 3 терминалов Баку, из десятков различных причалов в Актау, Курыке, Махачкале, в иранских портах нет полноценной контейнерной техники, специалистов по контейнерному бизнесу, нет логистики как таковой. Идут массовые грузы (нефть зерно), но все, что касается товаров народного потребления, оборудования, техники идет с большим скрипом и очень дорого с точки зрения обслуживания. Единственный контейнерный порт, который похож на контейнерный порт, это Туркменбаши. Туркмены поверили всем заявлениям и Назарбаева, и Алиева и нашего уважаемого президента, который устами множественных министров транспорта говорил о развитии коридора «Север-Юг», и построили контейнерный терминал. Но в него никто не заходит, потому что нет других контейнерных терминалов. Ты в поле один, это печально. Однако, туркмены очень правильно сделали. У них дорогущая немецкая техника. Но тогда она стоила $5-6 млн за кран, а сегодня эта техника даже без учета санкций стоит $12-13 млн. Их кран практически не использовался, но подорожал в два раза. Сегодня они могут продать его любому порту как новый и получить деньги обратно. Это как вложение, как депозит у них получился, причем за 5 лет у них вышло 100% прибыли.
Проблема решается достаточно простыми способами. Для развития Махачкалы и коридора «Север-Юг» необходимо работать на Туркменбашинский международный морской порт, на туркменские железные дороги, заходить через туркмено-иранскую границу и именно таким «диагональным» способом двигаться в этом направлении. На сегодняшний день это наиболее оптимальный вариант по цене. Еще один важный момент – это оборудование в Махачкалинском порту, начинать нужно в этом направлении.
У коридора «Север-Юг» существует восточное плечо, западное, центральное Каспийское плечо, но надо понимать, что главное плечо для Махачкалы и Дагестана на сегодняшний день – именно диагональное на Туркменбаши. Наполнение для этого маршрута есть, в теории все южные регионы РФ в состоянии обеспечить загрузку этого маршрута. Иран и Индия в состоянии купить товары. Конечно, везде нужна плотная коммерческая работа. Разумеется, выдающегося миллиона контейнеров не будет. Но доходы и наполнение собственной дагестанской и транзитной логистики через Каспий вполне можно обеспечить за несколько лет, опираясь на достаточно скромные вложения.
Западный коридор МТК «Север-Юг» никак не образуется в полноценном масштабе потому, что отношения между Азербайджаном и Ираном крайне напряжены как на коммерческом, так и на политическом уровне. Если рассматривать маршрут Казахстан-Азербайджан-Грузия-Турция, он будет понемногу развиваться, но, повторюсь, у них нет там техники. Пока ее не поставят, транзит будет вялотекущим и достаточно слабым в сравнении с Транссибом или остальными потоками. Что касается конфликта на юге, любой мир, любая точка в конфликте будут способствовать оживлению грузопотоков, и любимый иранцами «Зангезурский коридор» заработает. Но вопрос о том, кто его будет контролировать, на сегодняшний день открыт.
Рецепт удешевления перевозок очень прост – в Махачкалинском порту ставить максимальное количество судов, минимальную контейнерную технику, обучать людей, строить хотя бы небольшие логистические центры. Привлекать автотранспорт, тормошить железную дорогу. Если кто-то хочет заниматься контейнерными перевозками в любой точке страны, РЖД предоставляет все условия для этого: выдаются разрешения, документы, только начинайте. Ставить элементарные баржи (баржа может 10 месяцев ходить по Каспию вне штормовых ограничений) буксиры, маленькие пароходики, сухогрузы переделывать… Все это – критическая масса обслуживаемых судов. Каждый день из Махачкалы должен выходить параходик с 10, 50, 100 контейнерами. Тогда через год стоимость всего остального резко упадет. К сожалению, пока не начнем работать, себестоимость не снизится. При этом не нужен крупный оператор, лучше иметь сотню мелких. Кто возьмет на себя убытки? На самом деле, крупный оператор вроде как возьмет на себя убытки, но потом с вас же их и заберет, он найдет способ, как. А мелкие – да, будут разоряться, подниматься, опускаться, но их будет сотня, и они будут работать все. 20 разорится, 20 выиграет, 60 будут колебаться в разных состояниях, но будут видеть, куда идти. А если придет один крупный и каждый раз будет ходить к главе республики, говоря: «Мы потеряли миллион долларов. Нам надо компенсировать то, компенсировать это. А дайте нам кусок земли там, кусок земли там…». А что такое разговор в Дагестане про кусок земли? Это может спровоцировать серьезный конфликт.
АБДУЛМАНАПОВ Салихбек Габибулаевич, д.э.н., профессор кафедры Менеджмент, Дагестанского государственного университета
Сегодня попытаюсь обозначить касающиеся дагестанского участка международного транспортного коридора «Север-Юг» сложности и риски, с которыми мы столкнемся, и как можно преодолеть сложности.
В Дагестане проблема развития МТК «Север-Юг» поднималась с 2008 г. во всех региональных стратегических документах, но не находила отражения в федеральных. Только в принятой в 2019 г. «Стратегии пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года» Республика Дагестан обозначена как геостратегическая территория, связанная именно с развитием МТК «Север-Юг».
Сегодня стоит большой и спорный вопрос о том, на самом ли деле мы можем называть этот коридор международным, так как дальнейшая ориентированность грузопотоков после Усть-Лабинска неясна. Куда дальше двигать товары? В том случае, если речь идет об обычных транспортных и логистических связях России с югом или востоком, это не совсем «международный транспортный коридор». Однако во всех стратегических документах данный коридор фигурирует именно как МТК «Север-Юг».
В республиканских документах (см. «Стратегию социально-экономического развития Республики Дагестан на период до 2030 года») развитие дагестанского участка МТК «Север-Юг» отдельно обозначено как приоритетный проект. Что в этом документе есть интересного, не только для Дагестана, но и для представителей московских научных и практических кругов? Основной упор делается на развитие морского и авиасообщения, что не совсем корректно.
Развитие морского порта и железной дороги – прямой функционал федеральных властей, регион сегодня не может реализовать эти проекты в чистом виде. Хотя данные задачи учитывают региональные желания, если мы будем рассматривать реальные возможности России, все окажется сложнее. Первое. В стратегических документах РЖД фигурируют два проекта: модернизация махачкалинского ж/д вокзала и расширение дербентской пропускной таможенной зоны посредством строительства новой станции Самур-2. Это сильно ограничивает возможности развития транспортного коридора.
Второй аспект связан с развитием Махачкалинского морского торгового порта, который рассматривают как альтернативу порту Оля. Но при этом экономические выгоды от выгрузки товаров в Дагестане при увеличении транспортного плеча не обоснованы нигде. Однако, порт Оля иногда замерзает, кроме того, он требует дополнительных затрат на постоянные дноуглубительные работы. Недавно появился проект по созданию в республике отдельной дороги на морской порт длиной 4,9 км. Зная особенности транспортной системы Махачкалы, трудно представить, как этот проект может быть реализован от дороги Астрахань-Махачкала. Сегодня действуют жесткие ограничения для передвижения большегрузов по Махачкале, которые вводят в связи с большими пробками, территория у подъезда к порту постоянно перегружена.
Что касается автомобильных дорог, преимущества Дагестана здесь также относительно сомнительны. Это связано с тем, что в проектах развития МТК «Север-Юг» рассматривают только два связанных проекта – строительство объездной дороги в Дербенте и в Хасавюрте. Но при этом основная пробка формируется на маршруте Астрахань-Махачкала-Дербент (это через Махачкалу). В республиканских документах появился проект северного обхода Махачкалы, но даже к проектированию работ по нему еще не приступили. Откладывание строительства северного обхода Махачкалы – это сильное ограничение развития автомобильных перевозок по МТК «Север-Юг». Кроме того, в Дагестане есть проблема «транспортной ловушки»: построенные объездные дороги через 5-7 лет сужают и замыкают, в итоге пропускная способность становится еще ниже.
По поводу отношений Ирана и Азербайджана. Будем иметь в виду геостратегические интересы третьих стран, которые будут стравливать наших соседей, что в основном будет продиктовано необходимостью заблокировать выход России на Юг. В этих конфликтах РФ придется принимать чью-то сторону.
Если у нас сохранятся возможности, которые имеются во взаимоотношениях с Ираном, можно попытаться перестроить железнодорожную систему: различия в колее сильно ограничивает ж/д перевозки. Перекладывание контейнеров и «переобувание» составов – это дополнительные затраты, которые несут те же поставщики и пользователи этой транспортной артерии.
Западное направление МТК «Север-Юг» имеет определенные ограничения в дагестанском секторе – из-за того, что мы слишком поздно приступили к его формированию и модернизации и фактически упустили 15 лет, чтобы сформировать нормальную инфраструктуру.
Перспективы ужесточения режима западных санкций, воздействие на партнеров России
ГЕРАСИМОВ Владимир Владимирович, исполнительный директор группы «Интерфакс»
Агрегированная информация о санкционных рисках востребована банками и деловыми кругами, — потому что без этой информации невозможно уверенно работать на внешнем рынке. В нашей статистике, которую мы собираем на базе системы X-Compliance и которую я буду цитировать в ходе этого выступления, мы учитываем санкции, которые вводятся ведущими западными странами, то есть это те ограничительные меры, которые наиболее вредоносны для участников внешнеторговой деятельности.
Санкционное цунами 2022 года прошло. Оно сменилось поквартальной рутинной практикой расширения США и их союзниками санкционных списков. По состоянию на осень 2023 года санкционная война перешла в позиционную стадию: это когда по-прежнему наносятся ритуальные удары по России, но при этом все понимают, что эти удары имеют ограниченный эффект и не уже не могут нанести реального ущерба ее экономике.
Возможности принципиального расширения санкционного давления практически исчерпаны. Во-первых, любые новые меры будут иметь негативные последствия прежде всего для самих западных стран. Яркий пример — рестрикции на российские энергоносители. Это привело к завышению цен на нефть для самих западных экономик — по сравнению с ценами для Индии и других азиатских стран, и в итоге – к ослаблению европейской экономики, а совсем не российской. Во-вторых, в принципе весь известный спектр санкционных мер уже почти исчерпан.
Это наша сейсмокарта, иллюстрирующая динамику санкционных мер в отношении компаний, физических лиц, воздушных и морских судов. Всего, если считать по валу, объявлено 13 477 санкций против России.
Если проанализировать весь период с февраля 2022 года, то в первый год санкции вводились прежде всего в привязке к определенным событиям: к началу СВО, к присоединению новых территорий (сентябрь 2022 года), к встречам G7, к годовщине начала СВО.
В последнее время динамика приобрела прежде всего рутинный квартальный ритм. Политическая поддержка введения новых санкций падает, это особенно заметно в ЕС.
Есть и новый тренд – не только введение, но и отмена санкций в отношении отдельных российских лиц. Правда, пока это очень штучные истории. И в целом показатель того, что западный санкционный механизм все еще продолжает настраиваться. Нам не всегда очевидна логика введения антироссийских ограничений. Характерно, что точно так же нам не всегда понятны и причины их отмены в отношении конкретных лиц.
Санкции выполняют минимум три функции: политического принуждения стран (как правило, это не работает), нанесения им максимального экономического ущерба (работает частично) и «сигнальную» (активная публичная демонстрация неприятия тех или иных шагов со стороны другой страны).
Последняя, сигнальная функция санкций, рассчитана прежде всего на западную аудиторию, но и на российское общественное мнение тоже. Но вот на российскую аудиторию это сейчас точно работает все хуже, как показывает статистика системы СКАН. Мы посчитали частоту упоминаний санкционной тематики в российских медиа. Сегодня это число упоминаний даже ниже уровня, который был до СВО, то есть тема не уже привлекает прежнего общественного интереса. Более того, тематика введения санкций превратилась сегодня, скорее, в тематику их преодоления. Характерно, что в российских медиа раньше в первую очередь упоминались государства, которые санкции вводят. Теперь же — преимущественно страны, которые их не вводят и продолжают взаимодействовать с Россией (Китай, Турция, Иран, Индия и пр.), снижая негативный эффект ограничений.
Санкции в феврале 2022 г. начинались как коллективное действие стран Запада, которые впервые действовали практически в унисон. Мы видим сейчас координацию также на уровне правоохранителей, в части синхронных действий Запада против третьих стран, которые продолжают поддерживать отношения с Россией.
В этом году оправдались прогнозы активизации вторичных санкций. За счет вторичных санкций Запад вынуждает компании выбирать между тем, чтобы прекратить связи или с западным миром, или с Россией. Всего на конец сентября уже есть 287 нероссийские компании, которые попали под санкции из-за России, в основном – в 2023 году. Под удар попадают компании, поставляющие товары двойного назначения (электроника, измерительные приборы), обеспечивающие денежные переводы, предоставляющие технологии.
Интересно посмотреть на национальный состав компаний, попавших под санкции из-за России. Это прежде всего Кипр, который традиционно теснее всего был связан с российским бизнесом и обслуживал интересы российских структур. Далее идут страны, через которые идет растущий внешнеторговый поток в Россию – Китай, ОАЭ.
Все чаще вторичные санкции вводятся из-за нарушений экспортно–импортных ограничений, поэтому для нужд наших пользователей мы в системе X-Compliance свели воедино все ограничения, которые наложены в этой сфере. По собранным нами данным, всего США, Евросоюз и Великобритании ввели более 15 000 санкций в отношении отдельных товаров. Это широкий спектр: товары для промышленности, товары роскоши, товары двойного назначения. Конкретно, это и теннисные мячи, и трюфели, и смартфоны дороже 300 долл., и бытовые кофемашины, и электроника.
Растет давление на дружественные России страны на постсоветском пространстве и в Азии. За последние месяцы представители США, ЕС, Великобритании посещали ОАЭ, Киргизию, Турцию, Казахстан, Узбекистан, Армению, Сербию с требованиями ужесточить экспортный контроль и сообщать о всех случаях сомнительных поставок. Все чаще встречаются случаи блокировки платежей банками этих стран.
Западные ведомства, отвечающие за санкции, выпустили подробные инструкции, касающиеся «красных флагов», которые могут свидетельствовать о подозрительных экспортно-импортных сделках. Например, таким «красным флагом» может быть посредник в одной из дружественных России стран, наличие сложной схемы поставок, отсутствие у компании-покупателя сайта и т.д.
Санкции – это многослойный пирог. Есть санкции блокирующие, есть правило 50% (под санкции попадают и лица, контролируемые санкционным лицом), есть отраслевые санкционные риски, списки воздушных и морских судов, а также списки товаров.
Триггером санкций может быть принадлежность организации к определенной отрасли (например, к финансовой сфере), а также наличие публичной информации о ее участии во внешнеторговой деятельности или поддержке государства. Так, недавно под санкциями США оказался один из банков, про который незадолго до этого в австралийской газете была опубликована статья, где описывалось его участие в организации внешнеторговых сделок в интересах российских структур. В другом похожем случае банк рекламировал свои услуги для внешнеторговых расчетов в обход Swift.
В завершении надо вспомнить о том, что «Концепция внешней политики Российской Федерации» называет мониторинг санкций инструментом номер один для защиты интересов прав и свобод российских граждан и организаций от ограничителтьных мер. Изучение санкций имеет практический эффект. «Предупрежден — вооружен»: можешь нормально работать и торговать. Понимание санкционных рисков помогает компаниям продолжать нормальную работу, безопасно выстраивать внешнеторговые отношения и защищаться от финансовых потерь.
АСКЕРОВ Низами Садитдинович, заведующий кафедрой политической экономии Дагестанского государственного университета
Проблема отношений между Западом и Востоком наиболее ярко освещена у С. Хантингтона в сочинении «Столкновение цивилизаций». Сегодня мы видим, как это столкновение происходит на реальной экономической практике. Уже было сказано, что сегодня экономические теории работают не всегда: в частности, те, которые мы привнесли в нашу страну с началом рыночных реформ. Сейчас академическое сообщество не знает, каким образом теперь формулировать сам предмет микро- и макроэкономики. Например, ранее предмет экономической теории формулировали как проблему эффективного использования ограниченных ресурсов в условиях безграничных потребностях в целях максимального удовлетворения. Так вот, в исламских странах и регионах, как Дагестан, существуют ограничения, исходящие из религиозных установок – потребности не безграничны, надо довольствоваться имеющимся. Такие противоречия возникают при переносе западных теоретических концепций на восточные площадки, в другой мир. В этой связи происходит формирование других теорий и концепций. Этим мы и должны заниматься, поскольку мы находимся в условиях объявленного экономического суверенитета, переориентации на Восток.
Каковы основные концепции западной экономической науки, представленные в российской аудитории? Экономическая модель «Homo economicus», принципы максимизации полезности и методологического индивидуализма – основополагающие постулаты, на которых зиждется современная Экономикс.
Модель «Homo economicus» рассматривает человека как рационализирующего индивида, направляющего все усилия на максимизацию прибыли. Однако другое современное направление, институциональная теория, ближе по своему методологическому инструментарию к анализу экономических систем востока. Она обращает внимание на необходимость учета неэкономических факторов экономического поведения хозяйствующих субъектов. Считается что важно учитывать проявления иррациональности и нерыночную мотивацию: обстоятельства морального и нравственного порядка, ожиданиями людей, их доверием и пр. В частности, теория поведенческой экономики критикует концепцию «Homo economicus» за целевую функцию максимизации полезности, так как в реальной жизни она недостижима вследствие ограниченных когнитивных способностей человека: люди доверчивы, не всегда внимательны, действуют импульсивно, в ограниченном времени, не умеют взвесить собственные возможности, подвержены информационным ресурсам. Все это обуславливает нерыночные мотивы в экономическом поведении.
Принцип методологического индивидуализма реализуется с такими базовыми постулатами как модель рационального выбора и принцип максимизации полезности. Переориентация России на Восток требует осознания того, что западные индивидуалистические ценности противоположны коллективистским, характерным для восточных и традиционных обществ, в том числе, для северокавказских. Хотя сегодня принято считать, что индивидуализм есть критерий модернизируемого общества, в последние десятилетия мы наблюдаем скачок в развитии ряда восточных государств (Китай, Корея и т.д.), где коллективистские начала продолжают доминировать в экономическом поведении хозяйствующих субъектов.
Еще одно противоречие – расхождение между логикой развития капиталов и культурными ценностями цивилизаций. В этой связи стоит вспомнить Указ Президента РФ «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Разумеется, и в России хозяйствующие субъекты сталкиваются с рядом нерыночных факторов. Территорию нашей страны населяют десятки различных коренных народов с присущими уникальными национальными духовно-нравственными чертами. Только в Дагестане совместно проживают более 30 коренных народов со специфическими культурными особенностями. При этом традиционные и религиозные ценности, характерные для российских регионов, вступают в противоречие с неолиберальными ценностями той частью капиталистической системы, где доминируют уже описанные мотивы максимизации прибыли. Альтернативой капиталистической системе ведения экономических отношений может служить модель социальной солидарной экономики, применение которой может способствовать сохранению территориальной целостности и межнационального согласия в России, укреплению ее места и роли на мировой арене.
В северокавказском регионе система институциональных экономических отношений связана с нравственно-этически потенциалом, однако этот аспект все еще не нашел достаточного отражения в российской научной мысли. Взаимосвязь этики и экономики на Северном Кавказе носит в себе большой потенциал, способный изменить общественно-политический климат на макроэкономическом, национальном и общероссийском уровне.
Если говорить о ситуации в Российской экономике, необходимо отметить, что динамика ВВП в текущих ценах и в России, и в Дагестане, положительная начиная с 2000-х гг., также, как и рост ВВП на душу населения. Тем не менее, среднероссийские показатели ВРП (валового регионального продукта) на душу населения значительно выше среднедагестанских. Кроме того, если российская экономика выросла за последние 30 лет на 15-20%, то мировая экономика выросла в 2 раза.
Самый плачевный индикатор в Дагестане – среднемесячная номинальная начисленная зарплата работнику организации республики. В текущих ценах он растет, но существенно отстает от среднероссийских показателей в 2 раза. В условиях переориентации экономики на Ближний и Средний Восток нужно уделить больше внимания данной проблеме, чтобы снизить социальную напряженность. В Дагестане 30 муниципальных районов относятся к горным территориям и занимают 44% площади республики, где сосредоточено 70% населенных пунктов региона. Необходимо уделять больше внимания горным территориям, чтобы сохранить народ и обеспечить устойчивость их развития. В республике принята программа «Социально экономическое развитие горных территорий Республики Дагестан», но суммы выделяемые под эту программу, по большому счету, незначительны.
Таким образом, Северный Кавказ – связующее звено как связующего звена с Ближним и Средним Востоком. Необходимо изучать его самобытность, повышать его привлекательность, чтобы поднять уровень жизни населения и снять социальную напряженность.
Кавказ как хозяйственный перекресток: уроки истории
ИСЭРОВ Андрей Александрович, заместитель декана факультета гуманитарных наук НИУ «Высшая школа экономики», старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН
Кавказ – не самый большой регион (440 000 км²), но связывает два моря, лес и степь. Северный Кавказ (территория, которая осталась в составе Российской Федерации, 258 000 км²), существенно меньше соседних стран: Турции (783 000 км²), меньше Ирана (1 648 000 км²), меньше Франции (644 000 км²).
По населению Закавказье и Северный Кавказ почти равны; если мы включим сюда и Кубань: это чуть меньше 34 млн человек. Очень интересно проследить, как в регионе менялось население: после 1991 г. оно очень быстро росло в Азербайджане (в отличие от Грузии или Армении). На Северном Кавказе население росло, как и всегда. Но при этом со времен объединения в единое государство существенная его часть всегда уезжала. Северный Кавказ – трудоизбыточный регион из-за определенных географических условий.
Мы приехали из города, где человеческая цивилизация появилась позднее, – там было холоднее, людей было меньше, и торговли соответственно. Кавказ – древний край, который всегда был хозяйственным перекрестком. Кавказские степи всегда были воротами нашествий с востока. Их волны докатывались до этих мест, шли дальше, но всегда заполняли Кавказ, и некоторые народы Дагестана суть потомки этих нашествий. Территория от северного Причерноморья вплоть до южной Сибири и северного Китая – единое археологическое пространство. На стыке лет около времен рождения Христа это был единый мир степи, объединенный завоевательными походами и торговлей.
Торговля существовала всегда. Но в традиционном, доиндустриальном мире ее эффективность была невысокой. Прибыль торговца, маржа была огромной, поскольку огромным был риск и плохо был развит транспорт. В романе Алексея Иванова «Сердце Пармы» рассказывается про край, который исторически называли Пермью Великой (Северный Урал, север нынешнего Пермского края). Весь сюжет сосредоточен на иранском серебре, которое после исламизации Ирана уходило в разные края (поскольку новый ислам не приветствовал изображения героев зороастрийских сказаний). Серебряная посуда уходила вплоть до территории нынешнего Ханты-Мансийского автономного округа, в VIII-IX веках, ее обменивали на меха. Еще Петр I приказывал сохранять такие находки и привозить в Петербург для музея. В Эрмитаже кроме скифской золотой кладовой есть экспонаты, привезенные в XVIII веке из Западной Сибири, выторгованные у хантов и манси. Их предки получили это серебро через маршрут, который, вероятно, проходил через Западный Каспий и Дагестан.
Складывались торговые меньшинства, мир и язык торговли. Это явление назвали «персофонией» – класс людей, говоривших на диалекте персидского языка, даже не будучи этнически фарси: это были армяне, евреи и пр. От Каспия вплоть до Средней Азии и Китая те, кто говорил на персидском, вероятнее всего, были торговцами. Даже когда проходило национальное размежевание в Средней Азии было видно, что персидский язык – не этнический маркер, но социальный и классовый. Дербент тому ярчайшее свидетельство.
Все эти вещи не должны использоваться в качестве аргументов в современном споре (хотя эксплуатацию исторических доводов мы наблюдаем все чаще), потому что это относится к миру доиндустриальной экономики. Этот мир давно в прошлом.
То, о чем мы говорим сегодня, имеет начало в индустриализации, в становлении мирового промышленного капитализма и мировой торговли, основанной в первую очередь на промышленности. И теперь мы переходим к русскому Кавказу XIX века, Кавказу, куда пришла Российская империя. Не потому, что до нее ничего не было, а потому что до этого была другая экономика. Так совпало – к моменту, когда Российская империя объединила весь Кавказ, мировая экономика уже стала такой, какую мы можем анализировать более-менее современными методами. И экономика Кавказа стала расти, когда Кавказ стал единым. Почему? Чем меньше политических субъектов (то есть государств), тем легче мировой торговле и торговцам.
До этого Кавказ состоял из множества княжеств, воюющих между собой. Это был мир сложнейших противоречий, которые не были затушены ни Османской империей, ни Персией. И вот Кавказ стал единым, и экономика стала расти – потому что пришел рынок. Напомню, что экономика Польши в XIX веке стала активно расти (особенно после неудачного восстания 1863 г.), потому что работала на огромный российский рынок. Субъект подключается к большому растущему рынку.
В XIX веке было два ярких примера того, что дает мирное развитие. Первый – в этот период Тбилиси стал в значительной степени армянским городом. Почему? Армяне были теми самыми людьми традиционных городских профессий, торговцами. Тбилиси станет вновь этнически больше грузинским с индустриальной урбанизацией, которую провела советская власть. То есть с массовым переездом крестьян на работу в город, на завод. Второй пример – Цхинвал, где очень хорошо видна судьба города. Это город для торговли, не для войны, потому что есть высота, с которой он обстреливается (что мы видели в августе 2008 г.). Это очень слабый город традиционный жизни мелких княжеств и постоянных войн между ними той или иной степени интенсивности. Цхинвал стал расти именно с объединением Кавказа, потому что оттуда идет очень удобный путь на Тбилиси. В Цхинвале, как и в Тбилиси, в XIX в. изменилось, по той же самой причине, население – город стал в значительной степени еврейским.
По населению сегодня весь Кавказ в совокупности (включая Кубань) чуть меньше Польши. Очевидно, что население соседних Турции и Ирана значительно больше, тем более в сопоставлении с той частью Кавказа, которая входит в состав Российской Федерации. В XIX столетии было по-другому. И рождаемость, и смертность были высокими. Демографический скачок у наших соседей произошел во второй половине XX века: рождаемость осталась высокой, но смертность уже снизилась. Этот демографический скачок наша страна, к сожалению, потеряла по известным причинам. Но в XIX веке соотношение населения было иным, как и соотношение экономик. И Османская, и Персидская империи были странами экономически очень традиционными и просто плохо развитыми, исходя из критериев XIX столетия. В Иране частью национального убранства стали самовары, которые шли из Российской империи. Поскольку в Иране не могли производить металлические изделия, потом начали, и появилось иранское искусство самовара, которое несколько отличается от нашего. В Иран экспортировались ткани, в том числе, мануфактурой Цинделя.
Мы знаем, что за экономической, торговой экспансией часто шла экспансия политическая. Или наоборот – здесь не так важно, что идет первым, но русское присутствие в Иране (особенно на севере) в начале XX века было огромным. Хотя торговля была направлена скорее в одну сторону, людские потоки шли в обоих направлениях. Отец Фазиля Искандера был персом. В Ашхабаде были целые персидские диаспоры, которых больше нет из-за трагедий первой половины XX века. Там был даже бахаистский храм, разрушенный землетрясением в 1948 г.
Сейчас нет тех политических субъектов. Нет и Лианозовых, которые в начале XX века объединяли экономику Каспия. Это были кавказские армяне, которые, по сути, правили по обе стороны Каспия и даже породнились с династией иранских шахов. Сегодня это невозможно. Закавказье не урегулировано, и никто не поможет Российской Федерации его урегулировать, а напротив, будут мешать. Можно представить в каком состоянии находилось бы народное хозяйство северокавказских республик, если бы в 1990-е гг. регион раскололся.
Таким образом, Кавказ – ворота на Каспий. Это восточный путь на международные рынки: в Иран, Туркмению, Узбекистан, Казахстан – в мир степи, откуда приходили когда-то завоеватели. Очевидно, что сегодня пришло время укреплять международную торговлю через Кавказ уже на новом основании.
Подготовила Евгения Прокопчук