По этому случаю 28 и 29 октября пройдет праздничный вечер «Весь этот Буфф». Программа составлена из номеров, посвященных самым знаменитым спектаклям театра. Это и воспоминание, и своего рода творческий отчет о том, чем жил коллектив все эти годы. С ведущим актером театра заслуженным артистом России Мурадом СУЛТАНИЯЗОВЫМ мы тоже поговорили о пути, который прошел «Буфф». А еще — о планах на будущее, современных зрителях и о том, каким может быть театр.
ФОТО Pixabay
— Мурад Азатович, в одном из интервью вы говорили, что ваш театр работает не для критиков. Почему так?
ФОТО предоставлено пресс-службой театра «Буфф»
— Критики считают, что нет такого театра. Им кажется, что это все тот же «Буфф», который они видели в самом начале, когда это были просто эстрадные программки шалящих ребят. Они думают, что театр такой же, а на самом деле он уже стал другим. Полные залы — тому подтверждение.
— А каким был театр 40 лет назад, когда он создавался по инициативе Исаака Романовича Штокбанта? Какова изначальная концепция?
— Основной концепцией была эстрада, театр-кабаре, поскольку начинали театр выпускники эстрадного факультета. Ребята стали на этой волне очень популярны. Драматические произведения в репертуаре сначала практически отсутствовали. Когда в 1989 году я пришел в «Буфф», у них были две концертные программы и спектакль «Мандрагора», который потом переставлялся раз шесть или семь с разными поколениями актеров. И это было все.
— Как начались перемены?
— Постепенно эстрадная история стала обрастать драматической составляющей. И Исаак Романович Штокбант пошел на это — сделал один спектакль, второй… Сначала появились драматические произведения практически без музыки, с фоновой музыкой, потом — мюзиклы. В результате получился такой «трехглавый орел» — у нас есть и эстрада, и мюзиклы, и драматические спектакли. И мне это очень нравится.
— После того как в 2020 году Исаак Романович ушел из жизни, театр изменился?
— Мы стараемся неким образом сохранять то, что наработано.
— Чем артисты театра «Буфф» отличаются от артистов других, драматических, театров?
— С института помню, что актер должен быть синтетическим. Он должен быть хорош везде — в песне, танце, драматическом материале. Этого требовал мастер нашего курса Владимир Викторович Петров, когда я учился в Петербургской академии театрального искусства (сейчас — Институт сценических искусств). Это было необходимо в Молодежном театре, когда я там работал, в «Ленконцерте», где тоже успел поработать. И это необходимо здесь… В большей мере, наверное. Здесь немножко больше музыки.
— Год назад вы набрали курс артистов эстрады в Институте сценических искусств…
— У нас люди приходят, уходят, партнеры меняются… А мне хочется, чтобы они были на одной волне со мной, разговаривали на одном языке. Исходя из этого, я приступил к обучению.
— Как вы их учите?
— Как драматических актеров музыкального театра. Как учили меня, а меня учили быть синтетическим. У нас были мощные занятия по танцам и вокалу. По вокалу, может быть, в меньшей степени, но, слава богу, меня мама и природа одарили неким слухом, я музыкален. И к этому же я призываю своих ребят, которые должны уметь и то, и другое, и третье…
— Вы можете как‑то охарактеризовать публику вашего театра?
— Теперь уже никак не могу. Если раньше нам говорили, что мы, находясь у Володарского моста, снабжаем искусством Невский район, то сейчас, после переезда в новое здание, так не скажешь. Я вижу только, что к театру не подъехать, все заставлено машинами, люди приезжают отовсюду.
— То, что ближайшую станцию метро закрыли, не сказалось на количестве зрителей?
— Не могу сказать, что мы ощущаем, будто находимся в трудном доступе. Зал забит. И меня это радует.
— На одном из спектаклей я слышала, как зрители дают советы героям…
— Это нормально, когда люди из зала начинают вступать в действие. Значит, их захватило. У нас есть абсолютно серьезные спектакли. Например, «Распутник» по пьесе Эрика-Эмманюэля Шмитта. И когда после монолога моего оппонента мне вдруг из зала кричат: «Ну, ответь ей!», — я понимаю, что зрители включились…
Бывает другое — какие‑то пьяные люди, которых можно встретить в любом театре. Раньше, в 1990‑е годы, такое случалось чаще, сейчас это исключительные случаи. Но в нашем театре, где «четвертая стена» (воображаемая стена между актерами и зрителями) разрушена, я могу ответить, вступить в диалог. И я радуюсь поддержке зала в этот момент. Пьяный человек сам уходит, убегает от диалога из зала.
— Вы говорите о концертных программах? Или во всех спектаклях вашего театра нет «четвертой стены»?
— Она есть в драматических спектаклях, но и там достаточно условная. Что это такое — «четвертая стена»? Это придумка великого мастера. Нет ее. Я же знаю, что сидят зрители, я же понимаю это. Я отдаю им свою энергию, и они мне возвращают свою. И я этим живу. Все актеры этим живут.
— Каким, вы думаете, должен быть хороший театр?
— Веселым. Кто это говорил: «Все виды искусства хороши, кроме скучного»? Это же правда. Когда приходишь в зал и думаешь: мне показывают на сцене то, что происходит за окном… Не знаю, насколько хочу это видеть еще и здесь. Не хочу, чтобы мне за мои деньги объяснили, что я дурак, потому что еще верю во что‑то хорошее.
— А что бы вы хотели видеть в театре?
— Лучше рассуждать о взаимоотношениях людей, о взаимоотношениях мужчин и женщин. Если это имеет хорошее завершение — вообще замечательно. Я не говорю про хеппи-энд, пускай это будет грусть, но сладкая и приятная, легкая грусть.
— Как театр «Буфф» будет праздновать свое 40‑летие?
— Так получилось, что в спешке. Хотя весь наш коллектив работает по принципу — чем острее, авральнее ситуация, тем лучше получается. И не только наш театр существует в таком ритме. Это творческие муки. Рождается нечто новое на основе чего‑то старого с коррекцией на сегодняшнее все…
— Праздничная программа будет сыграна всего два раза или войдет в репертуар?
— Вроде как собираются ее оставить, хотя я не уверен, что это нужно. Смешно праздновать свой день рождения каждый месяц. Но слава богу, если кроме тех, кто придет непосредственно на юбилей, это кому‑то еще будет интересно. Если так, покажем еще раз и еще с удовольствием.
— Кроме праздничного вечера, что запланировано на этот сезон?
— Об этом все мои треволнения. И не только мои. Потому что на 40‑летие сбросили все внимание, новые спектакли мы будем репетировать после Нового года. Есть в планах мюзикл «Утесов», но пока не буду раскрывать все карты.
— А постановка по пьесе Эрика Ассу «Крутые виражи» с вашим участием?
— Надеюсь, это произойдет, потому что пьеса замечательная. Партнерши у меня просто великолепные — три молодые актрисы, яркие, интересные каждая по‑своему. Дай бог, чтобы это состоялось.
— Но там всего два персонажа…
— Три состава, три актрисы. Маргарита Таничева, с которой мы уже имели опыт работы в «Эзопе». Виктория Заболотная, с которой я тоже работаю во многих спектаклях. Совсем юная актриса Екатерина Портнягина — одна из самых талантливых артисток в театре, которая уже успела завоевать не только мое сердце, но и сердца зрителей. Думаю, это будут три очень разных спектакля.
— О чем эта пьеса? О чем будет спектакль?
— О людях, их взаимоотношениях, о судьбе человеческой. Это вещи, не касающиеся ни конкретного сегодняшнего, ни вчерашнего времени, просто взаимоотношения людей. Самое дорогое и самое ценное, что может быть в театре, на мой взгляд.
— Вы любите читать?
— Просто читать? Мне интересны Чехов, Достоевский, Булгаков, Гаршин. Мне интересен Платонов, его язык.
— Вы хотели бы сыграть в постановке по их сочинениям?
— Специфика нашего театра не позволяет. То, что у нас идут такие серьезные вещи, как «Эзоп» по пьесе Николая Денисова и «Идеальный муж» Оскара Уайльда, это уже некое отклонение. Да, Островский занимает чуть ли не львиную долю в нашем репертуаре, но не в чистом виде. Он немного изменен — музыкой, настроением, нашим взглядом на жизнь…
— Не скучаете по серьезным пьесам?
— Я бы с удовольствием скучал, если бы было время, но его нет. Существуют спектакли, половина репертуара, в которых я занят. Значит, работаю практически через день. Существуют ребята, студенты, которые поверили в то, что они могут быть актерами, и я увидел в них что‑то и пытаюсь им приоткрыть дверь, в которую они могут войти. Мне просто некогда скучать.