Рецензия на спектакль Данила Чащина, идущий на Малой сцене Театра Наций.
Бывают ли идеальные браки? Едва ли. Хотя бы потому, что не бывает идеальных людей и, уж тем более, пресловутых «половинок». Гармония в отношениях – это всегда результат компромисса и взаимных уступок. Пусть даже и неосознанных. В том числе, это и имел в виду Лев Толстой знаменитым афоризмом из своего романа «Анна Каренина»: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Но что делать, если ничего не получается, и брак превращается в «живой труп»? В спектакле Данила Чащина («Любовницы» и «Кто боится Вирджинии Вульф?» в Театре Наций, «Красавец мужчина» в Театре им. Пушкина, сериал «Райцентр») по одноименной незаконченной пьесе Толстого метафора обретает реальные формы в лице и потрясающе пластичном теле Георгия Иобадзе, которого видят зрители, но не Федор и Лиза Протасовы, чья совместная жизнь началась и закончилась слезами.
Сначала он, полуголый, с выбеленным лицом, корчится на полу. Позже во фраке и котелке возлежит прямо на столе, за которым сидят герои, или даже физически на них воздействует. Потому что можно, конечно, не видеть, что твоей семьи больше нет, но нельзя этого не ощущать.
По ходу постановки Елена Николаева и Дмитрий Лысенков, играющие Лизу и Федора, выходят на первый план и по очереди отвечают на вопросы, препарирующие их отношения. Как они познакомились? Как прошла свадьба? Из-за чего возникла первая ссора?.. Этот подсмотренный сеанс семейной терапии наверняка заставит некоторых зрителей неуютно поежиться. Особенно тех, кто пришел парой. Да, несчастья и проблемы у всех свои, но чтобы примерить ситуацию на себя, полное соответствие не требуется.
Тем более что сюжетная коллизия вполне обычная: муж загулял и ушел из дома, оставив жену с маленьким ребенком; та мучается не то от любви, не то от зависимости, но находит утешение в объятиях старого друга, давно мечтавшего о большем. Что, конечно, менее банально, так это то, что пьяница и мот Федор уходит из благородства, понимая, что делает Лизу несчастной. Лучшие побуждения и подталкивают его к решению, которое превращают в живой труп уже его самого. На этот раз не метафорически.
Впрочем, «Т.» в названии спектакля — это еще и сам Толстой. Работая над постановкой, Чащин углядел в пьесе некоторые параллели с личной жизнью великого классика. Поэтому Федор и Лиза вдруг превращаются в Льва Николаевича, ушедшего из семьи на старости лет, и его верную жену Софью Андреевну, для которой разлука с мужем была невыносима.
Куда большую трансформацию демонстрируют другие актеры. Трудно поверить, что скромную, вечно сутулящуюся Сашу, младшую сестру Лизы, прячущую печальные близорукие глаза за очками, и эффектную цыганку Машу, в одной из сцен исполняющую для Федора страстный, полный секса танец в совершенно прозрачной красной блузке, играет одна и та же актриса – Елизавета Юрьева.
Довольно разными получились и сыгранные Людмилой Трошиной две матери – Лизы и того самого Виктора Каренина (Олег Савцов), дождавшегося таки, когда он перестанет быть для Протасовой вечным запасным аэродромом. А Леонид Тимцуник появляется на сцене то в роли друга семьи Карениных, то в мантии судьи, абсолютно убежденного в том, что Лиза преступница.
Довольно глубокая Малая сцена Театра Наций в этом спектакле используется примерно на треть. Выгородка делает пространство еще более камерным и даже интимным. Героям не сбежать от пытливого взора зрителей. Тем более что и эта скромная сцена поделена пополам. В левой части пьянствует Федор. В правой страдает Лиза.
Чащин как обычно мастерски использует световые и звуковые эффекты, музыка во главе с завершающей спектакль композицией модной группы Mujuice расставляет эмоциональные точки и запятые, а вместо вина из бутылок у Протасова сыплются блестки, которыми в одной из сцен его и выворачивает.
И кстати, о блеске… Сложно сказать, какое место в карьерах Елены Николаевой и Дмитрия Лысенкова занимает «Живой Т.», но даже тех, кто хорошо знает, насколько это сильные актеры, спектакль способен удивить. Благодаря им, зрители погружаются в происходящее с первой же сцены, а от душевного стриптиза во время ответов на вопросы, перебивающих действие и потому требующих от артистов мгновенного эмоционального переключения, остается комок в горле.
Да, все мы несчастливы по-своему. Но каждый обязательно увидит, услышит и почувствует что-то до боли знакомое.