Андрей Кадомцев, политолог
Евросоюз заявляет о намерениях начать новую волну расширения. Однако и без того полные противоречий отношения между членами блока могут еще больше осложниться. Поскольку прием новых членов, как выясняется, требует болезненных изменений в самом Сообществе.
6 октября лидеры стран-членов ЕС собрались на неформальную встречу в испанской Гранаде. Одной из главных тем стала идея нового расширения Сообщества. Впервые за десять лет ряд представителей руководства ЕС заявляет о намерении принять в ряды Сообщества до 9 государств к 2030 году. Речь идет об Албании, Сербии, четырех других странах Западных Балкан, а также Украине, Молдавии, и Грузии. Но при этом перспективы еще одного многолетнего кандидата, Турции, по-прежнему остаются туманными. Цель выглядит одновременно соблазнительно, поскольку, в случае успеха, обновленный ЕС превратится в еще более крупного экономического игрока, но и крайне рискованно, поскольку потребует от кандидатов глубоких и болезненных реформ, а от нынешних участников – серьезных политических уступок и материальных жертв.
О необходимости укрепления институциональных основ Сообщества перед лицом усиливающегося соперничества мировых центров силы в ЕС заговорили давно. Заявления такого рода звучали тем громче, чем сильнее становились Россия и Китай и чем эгоистичнее вели себя США. Наконец, в декабре 2019 года, начиная работу в качестве главы Еврокомиссии, Урсула фон дер Ляйен заявила, что одна из приоритетных задач – «повысить геополитическую роль» Евросоюза.
Коронакризис, преодолеть последствия которого ЕС сумел лишь пойдя на беспрецедентные совместные меры финансового реагирования, а такженастойчивое давление Брюсселя в отношении вооружения Украины, похоже, заставили еще недавно скептически настроенных к дальнейшему расширению членов Сообщества, пересмотреть свою позицию. По мнению The Economist, если до эскалации украинского кризиса, ЕС испытывал лишь «раздражение» расширением влияния в не входящих в «клуб» странах Европы со стороны России, Турции и Китая, то теперь рассматривает их действия как «недопустимое вмешательство у него на заднем дворе». В этой связи потенциальное расширение на восток как раз и является одним из средств достижения заявленной цели - создания «геополитического ЕС», поскольку увеличит его территорию на четверть, население - более чем на пятьдесят миллионов человек, а в случае присоединения Украины – добавит огромные площади сельхозугодий и запасы полезных ископаемых, включая редкоземельные металлы. Так что вполне определенная экономическая заинтересованность налицо.
Главный политический вызов заключается в том, что увеличение числа участников клуба с 27 до 36 возможно только при условии пересмотра его внутреннего устройства. Неизбежно потребуется изменить соотношение сил между центральными институтами блока и его национальными столицами. К примеру, избавиться от принципа единогласного принятия решений, позволяющего любой отдельной стране наложить «вето» на важнейшие инициативы. Недовольство по этому поводу высказывалось уже не раз. Данное требование остается приоритетом для «старых» членов Евросоюза и отражает их озабоченность сохранением целостности ЕС по мере расширения его членства.
Проблема сохранения функциональности связана с риском институционального паралича, когда за столом Европейского совета собираются 36 государств-членов, которые, прежде чем принять коллективное решение, должны прийти к согласию квалифицированным большинством, а иногда и единогласно. Западноевропейцы кровно заинтересованы в сохранении своего главенствующего положения. Прежде всего, речь идет о Франции и Германии, опасающихся повторения ситуации 2000-х, когда первая волна расширения подорвала их способность оказывать решающее влияние на решения Сообщества.
В январе нынешнего года Париж и Берлин сформировали Рабочую группу экспертов с целью выработки рекомендаций по институциональным реформам ЕС. Инициаторами ее создания выступили государственный министр Германии по вопросам Европы и климата Анна Люрманн (Anna Lührmann) и государственный секретарь Франции по европейским делам Лоранс Бун (Laurence Boone). В сентябре Группа выпустила Доклад, посвященный рекомендациям в сфере институционально-политической трансформации ЕС в случае принятия решения о новом расширении.[i]
Франко-германский документ предлагает целый ряд изменений в процедуре принятия решений в Совете ЕС. Прежде всего, отказ от права отдельных стран-членов накладывать вето на решения и введение новой формы голосования квалифицированным большинством. Такой подход усиливает власть крупных государств ЕС, большинство из которых представляют Западную Европу. Предложен ряд реформ в работе Европарламента и Еврокомиссии. По сообщению РБК, канцлер Германии Олаф Шольц уже поддержал идею изменить основные договоры, на основе которых функционирует ЕС, таким образом, «чтобы сохранить традиционное влияние Германии в ЕС наряду с Францией».
Столь радикальные идеи уже вызвали множество возражений и предостережений, прозвучавших в преддверии саммита 06 октября. С критикой выступил бывший глава Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу. По его мнению, «страны Евросоюза могут столкнуться с разногласиями из-за обсуждения реформ в связи с присоединением новых членов, в том числе Украины».[ii] Баррозу отметил, что дискуссии о «фундаментальных изменениях институционального баланса <...> могут вызвать серьезные разногласия в Европейском союзе». Баррозу выступил против франко-немецкой идеи отказа от принципа единогласия при принятии решений. По его мнению, объединение должно вместо этого «сосредоточиться на завершении создания банковского союза, завершении создания союза рынков капитала, завершении создания внутреннего рынка, а также на достижении прогресса в геополитических вопросах».[iii]
Отдельные серьезные возражения вызывает идея «ускоренного приема» в состав ЕС Украины. 04 октября ресурс Politico сообщил, что «объявление о начале переговоров о вступлении Украины в ЕС может быть сделано в декабре». Источник ресурса в дипломатических кругах предположил, что юридическое решение о начале процедуры вступления Киева «может быть принято к началу 2024 года». Ранее в этом году председатель Евросовета Шарль Мишель допускал, что «Украина может стать членом ЕС к 2030 году». «Рубеж 2030 года» вызывает споры сам по себе. Фон дер Ляйен настаивает, что темпы вступления в Сообщество будут определяться лишь прогрессом каждого кандидата в приведении своего законодательства к нормам ЕС. А пресс-секретарь Европейской комиссии Арианна Подеста заявила недавно, что Мишель «… превышает полномочия, предложив Украине…» столь скорую перспективу вступления в Евросоюз.[iv] В свою очередь, предшественник фон дер Ляйен во главе Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер указывает, что «Украина — страна, коррумпированная на всех уровнях общества, поэтому, несмотря на все усилия, она пока не может быть принята в Евросоюз».[v]
Представляется, что полемика по этим вопросам будет только ожесточаться. Во-первых, прием новых членов, особенно Украины, может обойтись ЕС «слишком дорого» в буквальном смысле слова. На днях The Financial Times сообщила, что прием Украины в Евросоюз может обойтись государствам-членам в «приблизительно 186 млрд. евро в течение семи лет». В распоряжение издания попало исследование, подготовленное по заказу руководства ЕС, в основу методологии которого положены «бюджетные правила союза на 2021–2027 годы». Если все девять нынешних кандидатов присоединятся к Сообществу, процесс будет стоить бюджету ЕС без малого 260 млрд. евро. «Всем странам-членам придется больше платить и меньше получать из бюджета ЕС. При этом многие государства-члены, которые в настоящее время являются чистыми получателями, станут чистыми донорами». Наибольшие потери в суммах получаемых субсидий понесут Чехия, Эстония, Литва, Словения, Кипр и Мальта.[vi]
Осенью прошлого года агентством S&P Global Ratings понизило прогноз экономического роста в ЕС на нынешний год. Одна из причин – удорожание энергоносителей и трудности с энергетическим переходом. Если динамика ВВП Сообщества не восстановится, прием новых членов станет еще более сложной задачей. Вопрос о том, способен ли Евросоюз реализовать планы расширения в условиях экономической стагнации, требует отдельного изучения. Несомненно, что социально-экономические проблемы выглядят более приоритетной задачей, по сравнению с приемом новых членов, с учетом того, что эта процедура прежде всегда занимала больше времени, чем предполагалось изначально. Ускорить процесс рассмотрения новых стран-кандидатов могло бы снижение геополитической напряженности, которое, однако, пока не просматривается.
Во-вторых, геополитически, Украина – это страна, теперь с крупнейшей среди стран зарубежной Европы армией, ориентированная при этом на США и тяготеющая к связям с наиболее проамериканскими и пробританскими членами ЕС – Польшей и ее соседями. Прием Киева приведет к углублению разделения ЕС на Восток и Запад, позволит Вашингтону и Лондону оказывать решающее влияние на ЕС через страны Восточной Европы. Могу предположить, что не случайно, по данным британской The Telegraph, США и Великобритания самым активным образом лоббируют скорейший прием Киева в Евросоюз.[vii]
Между тем, в интервью Le Figaro директор парижского Института международных и стратегических отношений (IRIS) Паскаль Бонифас отметил, что «… Евросоюз с Украиной в своем составе никогда не сможет стать сильным международным игроком. Ему придется взять на себя реконструкцию Украины, которая, между тем, ориентируется в принятии решений на Вашингтон». «Прежде ЕС уже допустил подобную ошибку, расширяясь слишком быстро, что стало причиной стратегической несостоятельности Сообщества».[viii]
Во всех странах-кандидатах наблюдаются серьезные проблемы с качеством госуправления и верховенством права. Все они в той или иной степени поражены коррупцией, что признается на Западе. Территориальные споры не урегулированы в Грузии, Косово, Молдавии, Сербии и Украине. Государственность Косово до сих пор отказываются признавать пять стран-членов ЕС. Политическая или межэтническая напряженность по-прежнему сильна в Боснии и Черногории. Во многих из этих стран политическая жизнь крайне волатильна, а настроения избирателей трудно предсказуемы.
Как показывает недавняя победа на парламентских выборах в Словакии партии Роберта Фицо, требования усилить контроль национальных государств за деятельностью евробюрократии сохраняют свою высокую популярность. Особенно на востоке ЕС. Еще до пандемии восточные европейцы опасались, что все проекты централизации Евросоюза, за которую выступают крупнейшие страны Западной Европы, нацелены, прежде всего, на минимизацию влияния новых членов на принятие ключевых политических решений.Новая волна усиления позиций евроскептиков, отражает не просто «рост националистических настроений» внутри ЕС. Призрак «Европы нескольких скоростей» не только обретает новую силу. Такой формат преподносится как наиболее конкурентоспособный в новых условиях.
При всем том, обратной стороной предлагаемых европейскими политиками, мечтающими о «геополитических успехах», изменений может оказаться усиление в ЕС политического начала. Европейские избиратели, всё больше встревожены стремлением евробюрократии получить еще больше власти, в том числе на наднациональном уровне, избежав при этом повышения ответственности. В конечном счете, централизация Евросоюза ведет к возвращению политической борьбы, от которой начали отвыкать многие традиционные партии истеблишмента. Обостряется и соперничество между представителями различных идеологических течений.
В предыдущие 10-15 лет, неспособность ЕС предложить полноценную стратегию преодоления кризисов, приводила, за редким исключением, к торжеству политики полумер и наименьшего общего знаменателя. И вот теперь, похоже, парадигма достижения консенсуса, по сути, признается нецелесообразной «по стратегическим соображениям». Предлагается принять за данность тот факт, что межгосударственные коалиции внутри ЕС становятся даже не ситуативными - они всё чаще носят спонтанный характер. Однако в таком случае новая «общая» политика ЕС становится еще более фракционной и «разношерстной». И - вследствие роста числа государств-членов ЕС, а, следовательно, и разнообразия политических интересов, представленных в сообществе, - всё менее управляемой. В результате, гораздо более вероятным видится не усиление, но, напротив, дальнейшее снижение динамики развития как отдельных стран, так и Сообщества в целом.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции