О том, как возникает замысел и создается балет, о роли музыки, любимых хореографах и пользе йоги, о стремлении к новому и готовности меняться, об анимации и появлении руки судьбы в рубрике «Позиция хореографа» Оксане Алексеевой рассказывает Максим Севагин, художественный руководитель балетной труппы Московского академического Музыкального театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, хореограф, артист балета.
НОВЫЙ СПЕКТАКЛЬ – ВСЕГДА ЭКСПЕРИМЕНТ
Замысел, возникающий у хореографа, прежде чем стать спектаклем, проделывает сложный путь, на протяжении которого может видоизменяться, порой значительно.
Свое видение будущего спектакля хореограф-постановщик рассказывает сценографу, художникам по костюмам и свету, композитору, всей постановочной группе, ставя перед ними определенные задачи.
А каждый участник команды уже по-своему, через свои ассоциации и «зацепки» интерпретирует идею постановщика. У хореографа в голове своя картинка, а у художника – своя, каждый все видит по-своему.
И это вечная интерпретация интерпретаций. Новая постановка – всегда эксперимент и риск. Как все сложится в итоге, предугадать невозможно.
Совершенно точно можно сказать, что в тот момент, когда артисты в период репетиций впервые в костюмах выходят на сцену, где уже установлены декорации, хореограф как будто заново видит свою постановку, по-новому с ней знакомится.
МУЗЫКА РОЖДАЕТ МЫСЛИ
Когда я слушаю музыкальное произведение, у меня возникает множество картинок. В своем воображении я вижу выход балерины или премьера, появление кордебалета или переход – каждая музыкальная тема рисует свои хореографические образы. Музыка меня ведет максимально, вдохновляет на создание хореографического текста. Все темы, лейтмотивы, фразы, предложения я детально раскладываю, соединяю музыкальный текст с хореографическим. У меня достаточно структурированное мышление, мне удобно так работать. Но у каждого хореографа свой «набор», благодаря которому приходят идеи, и складывается история.
Максим Севагин, спектакль «Класс-концерт». Фото: Александра Филькина
СОЗДАТЬ БАЛЕТ ПО СКАЗКЕ АНДЕРСЕНА
Лет десять назад у меня зародилась идея создания балета «Снежная королева». За это время, по мере моего взросления и становления как артиста и хореографа, она не раз трансформировалась и обрастала новыми смыслами.
Вдохновляла меня музыка Петра Ильича Чайковского. Музыка для меня всегда первична. Из 4-й, 5-й и 6-й симфоний композитора я составил двухактный балет, в котором принимает участие вся балетная труппа нашего театра. Это будет моя интерпретация сказки Ганса Христиана Андерсена, так как на этот раз я являюсь не только хореографом, но и автором либретто.
Премьера «Снежной королевы» состоится в нынешнем сезоне, в спектакле каждый сможет найти что-то для себя: любимых персонажей, концептуальные костюмы, атмосферную сценографию и, конечно, танец.
ВЫБОР ХОРЕОГРАФА – СЛОЖНЫЙ ПРОЦЕСС
В конце прошлого сезона у нас прошла премьера вечера одноактных спектаклей – «Ворга», «Последний сеанс», «Класс-концерт». Три абсолютно новые постановки, которые были созданы с нуля и соединились вместе. И, если каждый спектакль – это эксперимент, то тут их сразу три.
Для постановки двух спектаклей я пригласил Ксению Тернавскую и Павла Глухова. Прежде я смотрел много постановок каждого из них и хорошо представлял, в каком стиле они работают, но все равно не мог знать, каким сложится этот букет.
У Ксении есть четкое понимание того, что она хочет делать. И этим она мне очень нравится. У нее своя танцевальная лексика, которую она развивает. Приглашая ее, я понимал, что прокачаю наших танцовщиков. Ксения использует разные техники современного танца: партнеринг, работа с полом и Flying Low («низкий полет») – это когда с прыжка мягко уходишь в пол, делаешь перекаты, падения, и все это не больно, не травмируясь, потому что знаешь, как переносить вес тела, как работать с центром тяжести. В спектакле Тернавской «Ворга» артисты нашей труппы делают то, что прежде им не приходилось.
Павел Глухов в начале репетиций «Последнего сеанса» сказал мне: «Я хочу ставить на пуантах». В спектакле Павла заняты примы, ведущие солистки нашего театра – Оксана Кардаш, Эрика Микиртичева, Валерия Муханова, Ксения Рыжкова, обладающие огромным опытом работы с хореографами разных направлений. И, конечно, Павел не мог упустить возникшую возможность, – работая с балеринами, у которых такой навык владения пуантной техникой, ему было очень интересно использовать эту технику в своем спектакле.
«Последний сеанс» у Павла получился по лексике неоклассическим, а по действию на сцене – атмосферным, я бы сказал, кинематографичным, триллером, в том числе благодаря сценографии и костюмам Анастасии Рязановой.
ПОСВЯЩЕНИЕ БАЛЕТУ
Третий из одноактных спектаклей – «Класс-концерт». Я давно мечтал его создать, думал даже ставить на электронную музыку. Но в итоге пришел к музыке Жака Оффенбаха и Даниэля Обера, она вызывала у меня ассоциации с началом ХХ века, полотнами Эдгара Дега, с Анной Павловой, которую я сделал героиней спектакля, вместе с маэстро Энрико Чекетти.
«Класс-концерт» – это проявление моей огромной любви к балету, признание ему в любви. В спектакле я использую большое количество классических балетных приемов, которые мною несколько переиначены. Создавать «Класс-концерт» мне было легко. Сама балетная иерархия очень помогает: есть ведущая пара – балерина и премьер; есть корифейские (солирующие) пары, у меня – пять юношей и пять девушек, которые танцуют соло и дуэты; и двадцать танцовщиц кордебалета. Весь классический расклад учтен.
Павлова и Чекетти исполняют па-де-де – самую известную балетную форму, которая есть практически в каждом классическом спектакле. В моем спектакле па-де-де безумно сложный технически: в среднем 10 минут, на протяжении которых танцовщики успевают показать дуэтные навыки, трюки, скорость и адажио, поэтому я назвал его «виртуозным па-де-де».
У пары Павловой и Чекетти есть и жанровая задача, я наградил их характерами. Задумка в том, чтобы зрители «перенеслись» на сто лет назад – когда в постановках была некая манерность, нарочитая выразительность, нарочитая игра.
При всей технической сложности мне хотелось создать легкий, веселый, наполненный юмором спектакль, спектакль-праздник, спектакль-восторг, который ассоциируется с брызгами шампанского. На это меня вдохновляла музыка Оффенбаха.
Открытая репетиция одноактного балета «Класс-концерт», 9 июня 2023 года
ЗАНЯТИЯ ЙОГОЙ И БАЛЕТ
Возможно сделать так, чтобы движения в балете были удобными. Когда я танцевал, то очень много занимался йогой, которая мне помогала. И до сих пор помогает.
У Шарон Эяль в спектакле «Autodance» я исполнял безумно сложное соло, в котором нужно было гнуться во все стороны и при этом максимально контролировать тело в моменте, не дрожать и не шататься. Нужны были выносливость, спокойствие и сила, обрести их, чувствовать себя уверенно мне тогда помогли занятия йогой.
Позже, когда у меня была тяжелая травма, порванные мениски, я довольно быстро восстановился, опять же, благодаря йоге.
В отличие от балета современный танец, наоборот, основывается на законах физики, максимально задействуя возможности нашего тела. Танец тесно связан с пилатесом, пример тому хореография Марты Грэм и ее последователей. В нем активно используются движения из йоги. Эти возможности современного танца могут быть полезны балету.
Максим Севагин. Фото: Карина Житкова
ТАНЕЦ РАЗВИВАЕТСЯ, КАК СИНТЕЗ РАЗНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ
Сейчас искусство вообще развивается как симбиоз самых разных стилей. И современный танец движется в сторону синтеза различных направлений и стилей. А это, в свою очередь, помогает формированию новых авторских хореографических языков. Ведь что такое авторская хореография – это набор приемов разных школ и стилей в уникальной комбинации.
Именно этим мы пытаемся сейчас заниматься в нашем театре. Выбираем танцовщиков с прекрасной подготовкой, чье тело наиболее развито и готово к экспериментам – работе в разных стилях, и, используя всевозможные танцевальные направления, комбинируя их, стремимся создавать универсальных артистов.
ИНТЕРЕСЕН НОВЫЙ РЕЗУЛЬТАТ
В жизни много разных периодов, а я очень быстро меняюсь. Мне интересно пробовать себя в новом, причем, не только в хореографии. Быть худруком, например, интересно – тут требуются самые разные навыки, в том числе и психолога. Писать либретто было очень интересно.
Я много-много лет учился балету – все выгнул, вывернул, растянул, сломал стопы и колени, а потом начал осваивать языки современного танца. Это мне интересно, потому что только так может получиться новый результат.
В хореографии сейчас я работаю с пуантами, ищу новое в пальцевой технике. Это довольно сложно, потому что пуанты сами по себе ограничитель. С босой стопой гораздо больше вариантов взаимодействия в танце. Кроме того, балерины в пуантах привыкли работать определенным образом, есть много специфических нюансов. Поэтому сложно, но и очень интересно попытаться придумать что-то новое в этой технике.
СЧАСТЛИВ, ЧТО В МОЕЙ ЖИЗНИ ЕСТЬ АКАДЕМИЧЕСКИЙ И СОВРЕМЕННЫЙ БАЛЕТ И СОВРЕМЕННЫЙ ТАНЕЦ
Я продолжаю любить академический балет, все его хореографические структуры: трио, вариации, па-де-де. Например, трио теней в «Баядерке» – одна из любимейших мною хореографий и по сей день. Превосходное сочетание идеи, музыки и танца – вершина академического творчества, на мой взгляд. Как и Виллисы во 2-м акте «Жизели». Это шедевры, которые живут уже более ста лет, и буду жить еще очень долго.
То, что я люблю балет, вовсе не означает, что только он есть в моей жизни. Я осваивал хореографию и Марко Гёке, и Охада Нахарина, и Шарон Эяль; и Иржи Килиана, который, работая на академической базе, создал свой особенный, супервдохновляющий стиль.
Я счастлив, что в моей жизни есть все – академический и современный балет и современный танец. Когда учился в Академии, верхом современности для меня был Джордж Баланчин. Не могу сказать, что я намеренно вдохновлялся тем, что он делал, но так получалось, что мои постановки в Вагановке напоминали кому-то Баланчина, а кому-то – Михаила Фокина.
Позже меня покорили работы Уильяма Форсайта, который в целом, конечно, последователь Баланчина. Многие постановки Форсайта фрагментарно похожи на «Агон» и «Четыре темперамента» Баланчина, я вижу там прямые цитаты. Форсайт тоже очень технически исследует танец, у него свой метод придумывания хореографии. Слившись с эстетикой Баланчина, Форсайт создал новое направление.
«Жизель», фрагмент II акта. Виллисы
ТАК Я НАЧАЛ ТАНЦЕВАТЬ
Когда мне было четыре года, я попросил отдать меня на танцы. Мы с мамой гуляли по городу, я увидел, как на площади какой-то местный коллектив выступает, и сказал: «Хочу так же». Так и начал танцевать.
Меня всегда очень тянуло к творчеству. Помимо танцев, в детстве я занимался в художественной и музыкальной школах. Отец у меня спортсмен, он долго пытался вовлечь меня в спорт, но не получилось. А лет в восемь или девять мне подарили диск с концертами балета «Тодес», я засмотрел его «до дыр», безумно влюбился, и сказал: «Мне к ним надо».
Но переехать в Москву из нашего Рубцовска, где я родился, мы, конечно, не имели возможности. И мама нашла ближайшее хореографическое училище, в Новосибирске. Там я проучился один год.
Впервые я поставил танец в 11 лет. Педагог в училище сказала, чтобы я придумал для себя танец, подтолкнула меня. И с этого момента я не переставал ставить. В 14-15 лет в Вагановке у меня было уже примерно по 15 постановок в год.
В ВАГАНОВКУ Я ПРОСТО ПРИШЕЛ
Это смешная история. Я проучился год в училище и летом мы с мамой поехали в отпуск в Петербург, просто посмотреть прекрасный город. Конечно, я тогда уже знал, что существует Академия русского балета им. А. Я. Вагановой, лучшая школа в мире, что это очень красивое здание где-то в центре Петербурга…
И мы пришли на Зодчего России. Во дворе Академии и на входе толпилось немыслимое количество детей. Мы зашли внутрь здания, чтобы просто посмотреть, и почти в тот же момент женская рука перекинулась через турникет, взяла меня за плечо, я услышал: «Пошли со мной», и меня увели наверх. Там сказали: «Переодевайся и заходи в зал».
Это была обычная приемная комиссия, меня смотрели, как и всех маленьких абитуриентов в 1-й класс. Оказалось, что это был уже 3-й тур. После ко мне подошла Алтынай Абдуахимовна Асылмуратова, которая тогда была художественным руководителем Академии, и спросила: «Будешь у нас учиться?». Я испугался, сразу в слезы, мне 11 лет, вообще не понимаю, что происходит. Пошли вниз к маме, она тоже в слезах. Но подписала документы, купила все необходимое для занятий, и сказала педагогам, что меня надо взять во 2-й класс, потому что первый я уже отучился. И меня зачислили сразу во 2-й, я остался. Жил, как и Новосибирске, в общежитии.
Первые полгода, период адаптации, были очень тяжелыми, мне было очень сложно, я несколько раз сильно болел, лежал в больнице.
В Академии совсем другие нагрузки. Я всегда хорошо учился, на пятерки, а тут не успевал ни записать, ни понять, ни по общеобразовательным предметам, ни в классе хореографии. Все было с другой скоростью и другой интенсивностью.
Но в итоге я привык, и мне очень нравилось там учиться, уже первый год я закончил с лучшими оценками в классе.
Максим Севагин. Фото: Карина Житкова
ПРИДУМЫВАЮ НА ХОДУ
Я люблю ходить пешком и слушать музыку. Такие прогулки – вдохновляющее занятие. Идешь по городу, в наушниках звучит музыка, и в эти моменты лучше всего придумывается и сочиняется.
С собаками люблю гулять. Мне всегда хотелось иметь собаку. Сейчас у меня их две: мопс и бордер-колли – такие разные. Нравится, что собаки меня дисциплинируют, что их надо выводить на прогулку, утром вставать, вечером обязательно к ним вернуться.
Праздный отдых, когда «смотришь в одну точку», вообще не для меня, это потеря времени. Мой отдых – все же смена деятельности.
Мне интересно японское аниме. Мультипликация мне нравится больше, чем кино. Она мне кажется реалистичнее кинематографа. Я не верю людям в кино, вижу наигранность, очень редко, когда это по-настоящему. А в мультипликации, наоборот, – созданный мир переносит тебя в другую реальность и, оказываясь там, веришь.