Зримое искусство и незримая энергия питают друг друга

Сборник статей Екатерины Андреевой охватил столетие петербургской художественной жизни. Автор излагает историю не академическую, а во многом субъективную, нередко окрашенную собственными впечатлениями и эмоциями

Мало кому из российских искусствоведов так же повезло с прижизненными публикациями, как Екатерине Андреевой, востребованному критику, ведущему научному сотруднику отдела новейших течений Русского музея. Выпущенные ею книги составляют почти собрание сочинений, а количество статей в периодике не поддается счету. Пишет Андреева не исключительно, но по преимуществу об искусстве Санкт-Петербурга, и очень многое из известного нам о художественной жизни Северной столицы зафиксировано и описано именно благодаря ей.

В книгу «100 лет современного искусства Санкт-Петербурга» вошли статьи, написанные ею для каталогов и выставочных буклетов — или для подчас не существующих уже изданий. Тексты сборника, созданные в разное время и по разным поводам, демонстрируют тем не менее единство стиля и общую концептуальную рамку, в которую Андреева вписывает не только биографии художников, но и общие рассуждения об искусстве Петербурга разных эпох.

Это искусство, согласно автору книги, обладает традицией «подобно тому, как Земля — гравитационным полем». «Эстетическое инакомыслие» Ленинграда «делает искусство энергостанцией модернизма», но энергия эта — не техногенного, а органического свойства. Ею пронизаны работы художников из круга Михаила Матюшина в межвоенные годы и последователей Владимира Стерлигова — уже в послевоенные. Живописец Александр Арефьев «оправдывает инстинкт жизни, выбирая яркий цвет, упругую линию». Борис Кошелохов и Соломон Россин «разделяли эту тему творчества как реализации взрывной телесной энергии». Движение «Новые художники» выбрало «„природный“ взгляд на разрушающуюся культуру, видя в ней… естественные потоки энергии, которым свойственно наращивать силу, катастрофично возрастать и столь же катастрофично иссякать».

Другая черта ленинградской/петербургской сцены — тяготение к экспрессионизму, но не заимствованному и подражательному, а вполне все-таки «самородному», в случае которого, по мнению Екатерины Андреевой, «имеет смысл сказать о параллельности развития [и] уникальном качестве их [ленинградских художников] искусства».

Тексты этого автора не укладываются в каноны строгого академического письма. Многие из статей сборника отличаются вольностью и подчеркнутой литературностью стиля. Среди них нашлось место и разбору отдельных историй. Например, включены пространные публикации не только о «Новых художниках», но и отдельно о Тимуре Новикове. Основной корпус текстов можно охарактеризовать словами самой же Андреевой о скульпторе Константине Симуне, чья работа «превосходит область профессиональных занятий, становясь не памятником… но живым фрагментом бытия, в котором артикулирован счастливый момент проявления общечеловеческого смысла в незабвенном образе».

Екатерина Андреева прекрасно владеет предметом, о котором рассказывает, она очевидица многих описанных ею событий, и ее наблюдения подкреплены ссылками на личные документы и свидетельства из первых уст. Нет сомнений, что за каждым абзацем книги скрываются структурированное понимание и продуманная картина. И тем не менее тексты в книге изобилуют виньетками вроде «[Евгений Михнов-Войтенко] хотел организовать пространство картины так, как продумывает исполнение музыкального произведения опытный виртуоз: дистанция, минимум внешних эффектов, как будто бы нам представлено „само искусство“» или «преображение реальности совершается в сознании художника [Соломона Россина], которое преобразует физическое видение… когда на мир смотрят глаза самой души и видят в нем все то, что обычно остается незримым». Вырывать фразы из контекста нехорошо, но письмо Андреевой насыщено подобными формулами, обобщенными и применимыми к широкому кругу авторов, а количество их порой переходит в качество, увы, не самого прозрачного свойства. Что не всегда проясняет, а порой заслоняет от нас 100-летнюю историю искусства в этом городе.