Исторические споры часто замещают собой дискуссию о современном политическом моменте, особенно когда вести ее открыто почти невозможно. События сентября-октября 1993 года — как раз такой случай. Журналист Глеб Черкасов считает, что чем больше говорят о том, что происходило с момента объявления указа президента №1400 до выхода руководителей обороны Верховного совета из горящего Белого дома, тем менее очевидна их связь с нынешними политическими реалиями
Что было
Танк, стреляющий по Белому дому, на десятилетия, если не на столетия стал символом кошмара, который может случиться, если вчерашние союзники не могут и не хотят найти общий язык. Одновременно это стало важной составляющей легенды о лихих 90-х, одинаково удобной и власти, и части ее оппонентов. Действительно, на фоне воспоминаний о горящем Белом доме и можно обосновать почти любое решение. Или вы «хотите как тогда»? Так же как и почти любую неспособность переломить политическую ситуацию в свою пользу проще всего списать на то, что по-настоящему судьба демократии решилась еще в 1993-м и сейчас уже ничего почти поделать нельзя.
Изначально заданные оценки влияют и на восприятие того, что происходило в сентябре-октябре 1993 года, а главное — как до этого вообще дошло. Довольно наивно предположение о неожиданной и резкой эскалации насилия, случившейся после обнародования 21 сентября указа Бориса Ельцина №1400 о роспуске Съезда народных депутатов (на тот момент высшего органа власти в стране) и Верховного Совета. В реальности до самого 3 октября ничего экстраординарного для очевидцев не происходило.
Telegram-канал Forbes.Russia
Канал о бизнесе, финансах, экономике и стиле жизни
Победители августа 1991 года довольно быстро потеряли способность к диалогу. У Бориса Ельцина была высокая популярность и довольно чахлая, по сравнению с будущими временами, исполнительная власть. У его оппонентов из Верховного Совета — возможность править Конституцию, назначать и увольнять министров. Не то чтобы российские депутаты и чиновники сразу поделились на два лагеря — их было несколько, они то смыкались, то размежевывались. Какая-то относительная ясность появилась как раз к сентябрю 1993 года, но тут же все размылось заново. Чтобы понять, насколько часто все менялось, достаточно сказать, что Николай Рябов, один из лидеров Верховного Совета и довольно последовательный противник президента, с 1993 по 1996 год ударно поработал главой Центризбиркома.
Широко распространена версия о восстании народа против потерявшей берега власти, восстании, подавленном за счет огромного перевеса в оружии. Однако Съезд народных депутатов именно себя считал настоящей властью и все две недели осады Белого дома изо всех сил пытался ею стать в полном объеме. Назначал, в частности, силовых министров, перед которыми ставилась задача перетащить на свою сторону войска. Просто не получилось.
Важным элементом политической борьбы была улица. Выводить людей на площади тогда любили, и главное — умели. Начиная с февраля 1992 года, манифестации и шествия несколько раз заканчивались массовыми столкновениями между милицией и противниками курса Ельцина-Гайдара. Самое большое побоище дооктябрьской поры случилось 1 мая 1993 года. Дрались люто, сравнивать с тем, что происходило после 1993 года, те сражения просто нечестно. Собственно говоря, 3 октября — до того как протестующие захватили здание мэрии на Новом Арбате — происходящее напоминало обычную схватку с ОМОНом.
В 1992-1993 годах «Демократическая Россия» тоже умела выводить на улицы своих сторонников. И они были настроены так же решительно, как и их оппоненты. Вечером 3 октября первый вице-премьер Егор Гайдар призвал сторонников президента собраться около мэрии на Тверской — через два часа людей там было не меньше, чем у Белого дома.
4 октября Ельцин победил. Оппозиционные СМИ закрыли, была введена цензура, действовавшая несколько дней. Одной из ее жертв стало заявление демократических газет с протестом против закрытия газет оппозиционных. Через три месяца состоялись выборы, по итогам которых в Думу избрались и некоторые активные участники обороны Белого дома. Но страница истории, казалась, была окончательно перелистнута.
Что стало
Люди, составляющие современную политическую элиту, в массе своей состояли в президентском лагере или стали невольными бенефициарами его победы. Из тех, кто тогда уже находился при политических или административных должностях, только глава Конституционного суда Валерий Зорькин был не на стороне Бориса Ельцина. Тех, кто вошел в руководство позднее, взяли на работу победители и их наследники. КПРФ и ЛДПР заняли свое место в публичной политике после 1993 года во многом благодаря разгрому более заметных оппозиционных структур. В большую политику никому из лидеров Верховного Совета вернуться не удалось.
Так или иначе, но событиям 3-4 октября 1993 года почти сразу был присвоен архивный статус. В феврале 1994 года Дума объявила амнистию лидерам Верховного Совета и ГКЧП, одновременно было отменено расследование. Раз в год, 4 октября, оппозиционные партии проводили шествия в память погибших. В 1998-1999 годах, когда в Думе была начата процедура импичмента Бориса Ельцина, одним из пунктов обвинения стал октябрь 1993-го. Впрочем, основные надежды на преодоление хотя бы первого этапа отстранения президента от власти возлагались тогда на обвинение в развязывании войны в Чечне.
И пока в общественное пространство не пришла тема лихих 90-х, 3-4 октября было личным горем семей погибших людей и воспоминаниями тех, кто это пережил. Таким, кажется, и остается.
Часто говорят, что Белый дом, проиграв, победил. Что риторика врагов Ельцина той поры сегодня стала практически официальной, если не по форме, то по сути.
Однако ни с одной из сторон власть себя явно ассоциировать не хочет. Понятно, что проигравшие не в чести. Но и вторая сторона тоже не слишком хороша. Надо помнить, что для Кремля Владимира Путина любое, пусть даже легальное, покушение на прерогативы власти выглядит недопустимым, а непростительным преступлением самой власти является ее слабость. В этой логике действия администрации Бориса Ельцина в октябре 1993 года нынешняя власть вправе оценить как логичные и закономерные, и вопрос только один: отчего так медлили и дали оппозиции столько воли?
У тех, кто был на стороне Верховного Совета, наследников нет. И ассоциировать с ним себя всерьез никто не хочет.
Политические реалии теперь совсем другие. Но основываются они в том числе и на легенде о 90-х, так что в этом смысле 90-е и правда не закончились.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора