«Соедини свою боль со своим удовольствием». Анастасия Лименько — о проблемах с пуантами из-за санкций и будущем балета

Публикуем интервью со звездой театра имени Станиславского и Немировича-Данченко

Анастасия Лименько — ведущая солистка балета театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, лауреат международных конкурсов. Корреспондент MSK1.RU поговорила с ней о трудностях в балете: начиная от питания и заканчивая заменой экипировки. Анастасия также рассказала о работе во время карантина, о хобби, о том, какие изменения стоит внести в сферу балета и не только.

— Почему вы остановились все-таки на театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, а не Большом или Михайловском, как вам предлагали? Что вас привлекло именно в этом театре?

— Главной причиной выбора на тот момент стал художественный руководитель, который был в театре Станиславского и Немировича-Данченко — это Игорь Анатольевич Зеленский. Прежде чем прийти туда, у нас с ним был разговор, и я поняла, что смогу именно в этом месте честным путем двигаться по карьерной лестнице, что не буду просто стоять в кордебалете.

Здесь я могла подготовить любую партию с педагогом и показать художественному руководителю — знала, что мне будет дан шанс станцевать, подготовить, показать. Это давало возможность развиваться.

Поэтому это было определяющим в моем решении. Безусловно, в Большом театре тоже есть подобная система, но там немного иначе всё работает.

— Как вы подготавливаетесь к новым ролям и какова ваша роль в создании хореографии?

— Мне по душе эта часть профессии. Готовиться к ролям, почитать про тот или иной образ, потому что я люблю погружаться в историю спектакля. Допустим, в «Каменном цветке» (балет Прокофьева. — Прим. ред.) опорой для меня были сказки Бажова, потому что в принципе по ним и ставился этот спектакль. Готовя «Баядерку» и роль Гамзатти — дочери раджи, я посмотрела сериал «Махабхарата», который снят по Бхагавад-Гите. Мне нравится детально искать свои нюансы, набирать информацию, это помогает и создать роль, и обогащает меня различными новыми знаниями.

— Опишите по часам свой день, когда есть спектакли и когда нет. Есть ли отличия по тренировкам? Сколько времени вы тратите на классы, репетиции, макияж, грим, костюм?

— Дни очень сильно отличаются в зависимости от того, есть у меня спектакль в этот день или нет. Когда нет спектакля, у нас репетиции могут быть до позднего вечера, иногда до семи — девяти часов вечера. А иногда бывает суперкороткий день. Я могу закончить в 14:00 — получается такой полувыходной.

Но день у меня начинается всегда с класса в 11:00. Я также стараюсь ходить два раза в неделю на пилатес. Это помогает мне и восстановиться, и как-то поддержать тело. Казалось бы, это тоже нагрузка, но пилатес — это чаще про здоровую нагрузку, которая помогает стабилизировать мышцы, суставы, где-то что-то вытянуть, подготовить. Поэтому с 09:00 до 10:00 утра — пилатес. С 11:00 до 12:00–12:15 — класс (подготовка тела к репетициям. — Прим. ред.). А дальше идут репетиции.

А когда спектакль, как правило, после класса я не иду ни на какие репетиции. Если у меня ведущий спектакль — обязательно надо съездить домой — отдохнуть и поспать. В 16:30 я возвращаюсь в театр, начинается подготовка к спектаклю: грим, прическа, разогрев, выбор пуантов, проба сцены, костюм, в котором нас зашивают, всё это примерно 2–3 часа. Иногда бывает, что приходим и за час, но тогда чаще я не задействована в первом акте или в первом отделении, мой выход будет позже.

— Какой самый сложный макияж и для какой роли вам делали?

— Раньше для спектакля «Снегурочка» на мне было много косметики: накладные ресницы, белый тон лица, хайлайтер, чтобы кожа сияла. Макияж я делаю сама. Сейчас всё возвращается к натуральности.

— Знаю, что вам нравится, когда Сергей Полунин играет на сцене так, будто с вами говорит уже не Сергей, а герой. У вас было что-то подобное? Что помогает вам вживаться в роль и как вы выходите из нее?

— На самом деле так вживается в роль не только он, у нас есть очень много потрясающих мужчин-артистов. Просто тогда, когда я только пришла в театр, Сергей произвел на меня более яркое впечатление, он правда очень эмоциональный танцовщик.

Важно, чтобы зритель видел эту правду, честность в эмоциях. В балете нет такого, что артисты не могут выйти из роли, такое случается скорее у киноактеров. Но, безусловно, если был какой-то эмоциональный драматический спектакль, то после него есть момент адреналина, упадок или, наоборот, переизбыток эмоций. И после этого нужно чуть больше времени, чтобы прийти в себя, отдохнуть. Скорее сказывается эмоциональная насыщенность на том, что после спектакля случается бессонница.

— Какое наставление вам запомнилось на всю жизнь? От кого вы получили этот совет?

— Запомнились многие фразы, которые нам говорил израильский хореограф Охад Нахарин. Одна из них: «Connect your pain to your pleasure» («Соедини свою боль со своим удовольствием». — Прим. ред.). Это не про садизм или мазохизм, а скорее про внутренний контакт и умение быть в моменте.

В целом понравилась философия его танца, то, что Охад Нахарин создал свое направление «Гага», — это сильно повлияло на всю нашу труппу.

— Как вы поддерживаете свою форму и здоровье, чтобы продолжать танцевать на высоком уровне?

— Искусство балета — это определенный образ жизни. Обязательные пункты для поддержания здорового тела: пилатес, йога, массаж, баня. Я считаю, нужно не только делать акцент на теле, но и правильно подготовить голову.

— Вы вегетарианка, да? Поделитесь своими любимыми блюдами.

— Одно из любимых — батат с нутом. Мне также доставляют удовольствие простые блюда: летний салат из редиса, огурца, руколы с семечками. Для меня самое главное — натуральная еда без химических добавок. Я действительно чувствую пользу от таких продуктов.

— Раньше вы изнуряли себя различными диетами, как вы смогли выйти из этого состояния?

— Я впервые в интервью затрагиваю эту тему, в труппе вообще никто не знает, что у меня была булимия. Говоря о такой проблеме, возможно, кому-то это откликнется и кто-то сможет сам себе помочь или обратиться к специалисту, так как у нас достаточно закрыты эти темы и не принято это обсуждать.

Нервная булимия — расстройство приема пищи, для которого характерны повторные приступы переедания и чрезмерная озабоченность контролированием массы тела, что приводит человека к принятию крайних мер, призванных уменьшить влияние съеденного на массу тела.

Я ловила себя на том, что должна справиться с этим сама, что я слабачка, что мне не хватает силы воли. Поэтому я ни с кем не делилась, но тем не менее это был тяжелый период. Он начался давно, корни его уходят в то время, когда я была еще в академии. Я не одна такая, много кто сталкивается с подобной проблемой в той или иной форме. Поэтому свободно и открыто говоря на такие темы, я понимаю, что важно поднимать этот вопрос, так как в целом у нас в системе не произошло каких-то изменений, нет диетологов, нутрициологов, психологов, а рамки остаются всё равно очень жесткими, и, соответственно, дети, подростки сталкиваются один на один с необходимыми требованиями.

Хорошо, если помогают родители, но, как правило, не всегда они понимают эту сферу. Сейчас уже намного больше доступа к психологам, какой-то информации, но из-за страха люди не обращаются за помощью и справляются сами, и иногда последствия бывают очень плачевные.

Для меня это болезненный опыт, поэтому, говоря на широкую аудиторию, мне хочется этот вопрос поднимать. В театре больше взрослых людей, но тем не менее нужны специалисты, которые помогали бы. Но именно в училищах, если была бы такая поддержка, то детям, подросткам стало бы намного проще.

— Правда ли, что балерины подкладывают в пуанты гвозди и битое стекло, чтобы убрать конкурентов. Вы сталкивались с подобными случаями?

— Это больше миф, чем правда. За всю карьеру могу вспомнить только один случай, но не про гвозди и стекло. Придя в театр, моя подруга поставила свои балетки, в которых она ходила по улице, напротив чужого шкафчика, а девушка-артистка отрезала ей бантики, разрезала пятку. Но это буквально один случай на миллион.

К счастью, таких историй больше нет, это всё басни, в нашем театре такого нет. По сути это невозможно сделать, мы же всё проверяем, смотрим пуант, вставляем туда вкладыши. Скорее это не во всех театрах, но существуют более подводные течения, именно на уровне человеческой коммуникации.

— Раньше была «дедовщина» в балете, как, когда и почему она ушла? Можете вспомнить какие-то истории?

— Сейчас таких традиций стало меньше. Но до сих пор у нас присутствует «простава» — после премьеры или придя в театр, артист покупает угощение на всю труппу: пицца, пончики, пироги. Нельзя также вставать на центральный станок, когда ты только пришел в театр.

У нас уникальная система внутри коллектива, поэтому важно, чтобы присутствовало уважение. А иногда без подобного воспитания его нет.

— Как вы оцениваете уровень развития балета в России и сравниваете его с другими странами?

— Везде есть особенности, но я не могу сказать, что сейчас, как раньше, русский балет впереди планеты всей. Потому что балетные школы в Англии, во Франции, в Америке, в Португалии, Китае развиваются. Просто мы славимся больше артистизмом, актерской игрой, это действительно у нас на высоком уровне. Но если говорить про технику, многие из западных танцовщиков ушли уже далеко вперед.

— Как вы видите будущее балета и какие изменения ожидаете?

— В этом мире всё непредсказуемо, поэтому сложно смотреть в будущее балета. В текущих обстоятельствах из-за того, что нет возможности приглашать иностранных хореографов, это дает определенный толчок для развития отечественных талантов, артистов балета, хореографов, балетмейстеров.

— Как вы считаете, какие изменения нужно внести в обучение балету, чтобы он стал более доступным?

— Я не считаю нужным, чтобы балет становился более доступным для всех, потому что это сложная специфическая профессия, которая требует и больших энергозатрат, и определенных физических данных. Когда пробуют подстроить себя под эти стандарты люди, у которых нет предрасположенности, это ведет к плачевным результатам. Для человека лучше даже, когда на ранних этапах отчисляют, потому что есть возможность перестроиться и найти другую профессию, а не так, что человек сломал себе психику, испортил здоровье, и после не смог еще остаться в балете.

Если не на профессиональном уровне, а для себя, просто прикоснуться к этому виду искусства, то сейчас много возможностей, есть студии для непрофессионалов, много педагогов, кто может давать индивидуальные уроки.

— Какое влияние оказали санкции на русский балет?

— Самое основное — это пуанты. Мы все в труппе танцуем в американских пуантах, и фирме, которой мы пользовались, пришлось закрыть фабрику и перенести производство в Европу, нарушилась технология производства пуантов, поэтому они стали хуже, менее пригодными. Сейчас они всё еще поставляются, но для нас больше накладно, что изменилась технология и они стали менее комфортными.

Касательно экипировки — санкции не сильно сказались. Однако нас коснулось это, когда ставился спектакль «Щелкунчик», у нас должны были быть иностранные декораторы, кто создавал бы и костюмы, и декорации. Но с нами расторгли контракт, и это сильно повлияло на саму постановку, потому что нужно было оперативно искать другого художника по костюму и по декорациям.

Также происходили отмены новых постановок, которые уже планировались. Это была большая грусть, печаль, так как хотелось поработать с этими постановщиками, но случилось импортозамещение, и призвали наших русских хореографов.

— Какие советы вы бы дали начинающим балеринам, которые хотят достичь успеха в этой профессии?

— Слушать себя, прислушиваться, спрашивать: «Чего я вообще хочу? Что я готов делать ради этой профессии?», не потому что кто-то извне говорит — педагоги, родители, другие люди. У нас все-таки конкурентная среда, и люди любят сравнивать, а сравнение — это прямой путь в страдания, и очень важно быть в контакте с самим собой.

И если уже выбрал этот путь, то верить в себя и искренне вкладываться. Каждый человек, у которого есть понимание, для чего он это делает, сможет найти те или иные ключики к саморазвитию.

А вообще, балет — это красиво! Смотрите фоторепортаж из Большого театра, на сцене которого показали лучший балет Урала.