Мария Колесникова, кандидат политических наук, доцент МГЛУ
Судя по многочисленным дискуссиям на различных интернет-платформах и в телеграм-каналах встречу В.В. Путина и Р.Т. Эрдогана в Сочи многие ждали с весьма противоречивыми чувствами. Это объясняется тем, что события последнего времени в контексте развития отношений между Москвой и Анкарой оставили достаточно неприятный след в российском общественном мнении. Среди них - решение Турции о выдаче главарей «Азова» Украине, наращивание военной помощи режиму Зеленского, заявления турецкого президента и нового министра иностранных дел о поддержке Киева, в том числе, в вопросах обеспечения суверенитета и территориальной целостности, участие в откровенно антироссийских инициативах (в частности, Саммит лидеров «Крымской платформы», Конференция по восстановлению Украины) и др.
Безусловно, позиция Турции по актуальным международным проблемам, включая вопрос Крыма - это внутреннее политическое дело Анкары. Однако на фоне широчайшей поддержки, оказанной Россией своему черноморскому соседу на разных уровнях в преддверии президентских выборов в Турции (включая отсрочку по платежу за газ на $20 млрд долл.[1] и помощь в ликвидации последствий землетрясения в феврале с.г.), и продолжающихся жестов «доброй воли» (например, направление российских самолетов-амфибий для тушения пожаров в Турецкой Республике в июле с.г.) неизбежно встает вопрос о встречных дружественных шагах восточного партнера, которые могли бы укрепить надежды относительно нахождения большего количества точек соприкосновения внешнеполитических линий двух государств.
Отсутствие же адекватных ситуации мер со стороны Анкары объясняется некоторыми зарубежными политологами усилением прозападной компоненты в окружении турецкого лидера. Среди ряда аналитиков существует мнение, что победа Эрдогана на президентских выборах могла достаться ценой определенных политических уступок: получив 5 % голосов избирателей, отошедших от Синана Огана, он был вынужден смириться с влиянием третьих сил на формирование 67-го кабинета министров. Такая точка зрения аргументируется ее сторонниками тем, что состав нового турецкого правительства явно свидетельствует об улучшении отношений с Западом. Из 17 членов только два сохранили свои прежние посты (министр здравоохранения Ф. Коджа и министр культуры и туризма М. Эрсой). Самый ярый антизападник предыдущего кабинета, бывший министр внутренних дел Сулейман Сойлу, был отправлен в отставку (ныне депутат парламента). Треть членов нового правительства получили образование за рубежом (США, Великобритания, Нидерланды, Бельгия).
Особенно противоречивые комментарии вызывает фигура главного финансиста страны М. Шимшека, являющегося гражданином США и Великобритании. Обозреватели отмечают замысловатые зигзаги его биографии: турок длительное время жил и работал за пределами своей родины, занимая в частности должности сотрудника американской администрации на Гуаме по работе с интернированными иракскими курдами и руководителя отдела стратегических исследований в Лондонском отделении банка Merrill Lynch. Примечательно, что еще в 2017 г., когда М. Шимшек был вице-премьер-министром Турции, немецкий Spiegel писал о нем, что функционер выходит на первый план тогда, «когда Турция оказывается под международным давлением, и Анкаре необходимо сбавить обороты»[2].
Назначение экс-директора самой влиятельной спецслужбы Турции - Национальной разведывательной организации - Х. Фидана руководителем МИД некоторые турецкие аналитики также связывают с усилением проамериканского и пронатовского вектора внешней политики Анкары. Фидан, которого в СМИ называют «серым кардиналом» и даже будущим преемником Эрдогана[3], получил базовое образование в Мэрилендском университете США, прошел службу в ФРГ в штабе сил быстрого реагирования НАТО и всегда был приверженцем евроатлантической направленности политического курса Турции.
Оздемир Гёкташ - министр семьи и социальных служб - имеет, наряду с турецким, бельгийское гражданство. Некогда стала самым молодым членом Брюссельского столичного парламента и первым бельгийским парламентарием, носившим хиджаб.
Обращает внимание и биография Хафизе Гайе Эркан - первой женщины на посту управляющего Центральным банком Турции. После окончания университета в Стамбуле, она продолжила обучение в Принстоне, Гарвардской школе бизнеса и Стэнфордском университете. Вся ее последующая карьера связана преимущественно с США: 9 лет она проработала в Goldman Sachs, затем перешла в качестве руководителя в First Republic Bank, была также членом совета директоров ювелирной компании Tiffany & Co и глобальной финансовой консультационной компании Marsh McLennan.
Не лишено основания мнение, согласно которому необходимость сближения Турции с Западом, помимо политической составляющей, продиктована экономическими мотивами.
На фоне растущих темпов инфляции (58,9 % в августе с.г.[4]) и продолжающегося ослабления курса турецкой лиры страна остро нуждается в значительной финансовой поддержке. По официальным данным, более трети общего объема внешней торговли Турции приходится на западных партнеров по НАТО, а крупнейшими инвесторами в ее экономику остаются Нидерланды, США и Великобритания (совокупная доля этой тройки — примерно 30%). Кроме того, именно на Запад идет большая часть турецкого экспорта. Даже после рекордного роста товарооборота на Россию приходится всего 3,7% экспорта Турции, в то время как в Великобритании этот показатель составляет 5,1%, в США 6,6%, в Германии 8,3%[5].
В таких условиях, полагают аналитики Фонда Карнеги за международный мир, разворот в сторону Запада ради стабилизации экономики стал для Эрдогана «осознанной необходимостью … хотя разрыв с Россией, которая в прошлом году вышла на первое место среди импортеров на турецкий рынок, для него тоже недопустим»[6].
Тезис о сохранении заинтересованности Турции в контактах с Россией подтверждается заявлениями ее лидера на встрече 4 сентября, в частности, о продолжении работ по АЭС «Аккую», создании газового хаба, наращивании двустороннего товарооборота до 100 млрд долл. (цель, которая, впрочем, фигурирует последние 10 лет). Вместе с тем, неизбежно встает вопрос, насколько озвученные в Сочи идеи во всем их тематическом многообразии смогут поспособствовать решению груза накопленных проблем в российско-турецких отношениях и содействовать их упрочению. Удастся ли построить новую архитектуру доверия? Не станут ли такие меры лишь «припарками» на среднесрочную перспективу для создания видимости продолжения контактов, в то время как каждый будет вести свою игру, выступая «ситуативными партнерами поневоле»? Или после встречи, к которой было приковано столь большое международное внимание, вновь последует шаг Анкары в сторону Запада, и тогда на стратегических границах Москвы будет поступательно «взращиваться» новый геополитически соперник? Все это, конечно, вопросы риторические, которые, однако, следует задавать, чтобы не стать жертвами политических иллюзий и приблизить ветер благотворных перемен…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
[6] Там же.