О юбилейной режиссерской лаборатории «Свияжск АРТель»

В этом году театральная лаборатория «Свияжск АРТель» — юбилейная. Десять лет на острове-граде команда энтузиастов казанского фонда «Живой город» — Инна Яркова, Диана Сафарова, Артем Силкин — создает творческое пространство поисков и смыслов, главным действующим лицом которых становится Свияжск с его уникальной историей и ландшафтом. Художественным руководителем «АРТели» неизменно выступает Олег Лоевский.

Темы сайт-специфик лаборатории прошлых лет были сосредоточены на прошлом и настоящем Свияжска. Приглашенные режиссеры и набранные через опен-колл артисты рефлексировали о национальной идентичности и языке. О трагическом советском времени, когда остров-град был превращен в точку на карте ГУЛАГа, а в Успенском монастыре располагались сначала трудовая колония, а позже — психбольница. О современном сообществе села, число жителей которого в ходе исторических коллизий сократилось до 250 человек.

В этом году все по-другому. Вместо сайт-специфика формат эскизов — уличный театр. Режиссеры в работах, сделанных за 5 дней, осмысляли не «гения места» и свияжскую аутентику, а буквальное пространство острова, пробуя себя в уличном жанре. Темой было выбрано «волнение» — и природное (остров окружен тремя реками), и, конечно, душевное. Хотя нечто «волнительное» было обозначено в названиях двух эскизов, эстетически эта тема трогала режиссеров как будто меньше, чем специфика избранного жанра (впрочем, волнение — свойство вообще драматического, так что избежать его в театре сложно). Взаимодействие со зрителями, клоунада, включение пейзажа в драматургию эскиза, площадное действие — в этом поле происходили поиски авторов спектаклей — Руслана Риманас, Дмитрия Лимбоса, Ярослава Жевнерова.

Удивительно, как работает судьба: стихийное волнение окружающего мира — против воли организаторов, режиссеров, зрителей — внесло свои коррективы и смыслы в процесс лаборатории. В первый день показов удалось сыграть «как задумано» только один эскиз («О чем волнуются женщины?») — его обсуждение было прервано ураганом, который обрушился на Приволжье. Второй эскиз («Волнительное очарование бессмысленности») пришлось отменить, а третий («Легенда о Нунче») после бури был сыгран в другом сценическом пространстве — экстремальность ситуации (как это обычно в театре) создала совершенно особенный спектакль.

Волнение. Женщины

«О чем волнуются женщины?» — комически-лирическая пантомима пяти клоунесс, разыгрывающих этюды «о женском». Эскиз — режиссерский дебют Руслана Риманас, главного клоуна-балагура Казани, ученика и коллеги Славы Полунина. Актерская свобода и легкость, атмосфера праздника, абсолютно женское и абсолютно клоунское обаяние — таким получился эскиз. Номера, скрепленные почти четкой композицией, разыгрывались на пляже реки Свияги. Каждая актриса на сцене создавала и развертывала свою сценическую маску: меланхолично-истерическая клоунесса-неврастеник Мария Сивова; аристократически-утонченная клоунесса-мадам Аня Квиткина; боевая и виды видавшая клоунесса Камила Растумханова; ранимая и сильно-независимая клоунесса-оторва Ай Ахметова; упрямая и бойкая клоунесса — Пеппи Длинныйчулок Зиля Гарипова. Режиссер Риманас очень умно работает с фактурой своего эскиза, сочетая карнавально-комические номера с драматическими, вплетая в пантомиму театр кукол. Стереотип здесь становится поводом для лацци, противоречивые коллизии — для визуальной метафоры, трудности разрешаются праздником.

Начинается все с банальных женских проблем, которые оборачиваются остроумным трюком. Вот клоунесса Камила Растумханова мучается от высоты каблуков — на помощь ей приходят подруги с подарком — мягкими тапками, такими удобными, что она вышагивает буквально по ватным облакам. Вот клоунесса Аня Квиткина страдает от бесконечной уборки, ведь подметать метлой пляж — задача не из простых… От легких пустячков эскиз переходит к травматичным темам: эпизод домашнего насилия — внятный и яркий образ — фиолетовые пятна на телах девушек, немой крик, жест молчания и в конце цепь из рук на плечах как знак солидарности и поддержки. Другая острая сцена — про самоубийство: клоунесса Мария Сивова пробует многочисленные способы покончить с собой — и яд, и веревку, и даже головой об чемодан (в этом ей ответственно помогает зритель) — но все без толку. Последняя надежда на револьвер — но и он убивает только прилетевшую с воды плюшевую щуку… Трогателен эпизод из детства: здесь Зиля Гарипова виртуозно работает с предметами, создавая из бумаги то гусеницу, то бабочку, а потом к одинокой клоунессе-Пеппи приходит фантастический друг — огромная картонная кукла.

В эскизе прекрасно то, как виртуозно сложные ситуации превращаются в карнавал. Клоунесса Ай Ахметова, которой не досталось пары на танцах, решает напиться — поиски алкоголя обыгрываются ею с уморительными трюками и очаровательным обаянием. Выпив целую бутылку, клоунесса падает без чувств в белый саван. Но смерть отменяется — ведь есть шампанское, а значит вместо скорби — пенная вечеринка и танцы. В конце пять клоунесс уплывают на матрасе по Свияге вдаль — им, сильным и прекрасным женщинам, как говорится, и море по колено.

Эскизу «О чем волнуются женщины?» пространство конкретного Свияжска, конечно, не нужно, но это именно уличный театр — с его простотой сценических ситуаций, мастерским вовлечением зрителя, задором балагана и энергетикой артисток-клоунесс.

Волнение. Сны

Режиссер Дмитрий Лимбос, выпускник мастерской Олега Кудряшова, поставил «Волнительное очарование бессмысленности». Это созерцательная практика погружения в пейзаж и наполняющие его фантомы, медитативно-ассоциативное действие без логики и сюжета. Точнее, некая логика здесь есть — это логика сна, в котором все возникает случайно, одно превращается в другое естественно и невзначай.

Актеры (Салават Бахаутдин, София Львова, Алина Самарина, Павел Таневский, Яна Фоминых) в вечерних платьях и костюмах играют на узкой полоске песка перед водой, мизансцены выстраиваются фронтально. Визуальность эскиза будто навеяна сюрреалистической живописью (хотя, например, зрители на обсуждении говорили про Босха). В речной пейзаж включаются фрагменты вещей: в воде и на земле стоят большие осколки зеркал, справа — маленький сад, слева — опрокинутые стулья. Фрагментарно же выстраиваются и мини-акции эскиза. У актеров здесь нет закрепленных ролей, они играют в ансамбле, создавая коллективный сон и иногда озвучивая личные грезы.

В этом сновидении музыкант разъезжает на моноколесе, кентаврида влюбляется в мужчину, а потом убивает его копьем, здесь воркуют влюбленные, совершая пластические пируэты с макарониной-ниткой в зубах. Кому-то снятся жирафы и карлики, кому-то эротически-романтические фантазии. В спектакле много остроумных находок: сон девушки о беременности плавно перетекает в явь, мяч становится животом, который неустанно целует горе-любовник, а потом живот снова превращается в мяч — и герои как ни в чем не бывало играют им в волейбол. Волейбол заканчивается свадьбой, свадьба — купанием, а купание — пиром на ковре. Прямо из воды артисты выносят фрукты и угощают ими зрителей. И все это — под удивительной красоты закат на фоне застывшей водной глади.

В эскизе есть что-то от Чехова (ведь на берегу колдовского озера собрались обаятельные чудаки), есть что-то от Ионеско (потому что герои хоть и силятся, но никак не могут заговорить на одном языке), есть что-то от Дали (в визуальном облике). Но это лишь невольные ассоциации, потому что в «Волнительном очаровании бессмысленности» нет ничего волнующего — то есть ничего действенного и драматического. Впрочем, есть очарование и бессмыслица — может быть, порой такой релакс для души и ума нужен. Если надоела тихая красота свияжского пейзажа. Режиссер Лимбос в контексте лаборатории работает нетипически — он не использует эстетику площадного театра-балагана, а создает спектакль open air, вписывая окружающий ландшафт в ткань эскиза.

Волнение. Сердце

В отличие от других спектаклей, режиссер Ярослав Жевнеров, тоже выпускник Олега Кудряшова, использует в своем эскизе нарративную историю, а именно — новеллу «Нунча» Максима Горького. Но использует он эту «легенду» совершенно не всерьез. Что и добавляет спектаклю драйва, хлесткую иронию, актерскую свободу. Новелла Горького — из сборника «Сказки об Италии», в ней южная специфика: невероятная история о том, как Нунча соревновалась с дочерью Ниной в таланте и харизме и в итоге умерла от разрыва сердца, танцуя тарантеллу. Странный случай ни о чем оказывается очень театральным — можно идти по линии выражения смерти в танце (этого не случилось), можно создавать живое площадное действие с яркими образами-масками, к которому зритель подключается с первой секунды (это случилось).

«Легенду о Нунче» показали после бури — артисты играли как в последний раз, сцена и зал обменивались невероятной энергетикой экстрима и неподдельного волнения. Это был показ, который переделали за час или того меньше: вместо отрепетированной локации порта — небольшой внутренний двор гостиницы, вместо сценического света — фары двух машин, вместо микрофонов — звенящий голос, вместо зрительного зала — крыльцо, а вдобавок — то прекращающийся, то возобновляющийся дождь. Эмоциональная и пространственная близость сыграли эскизу на руку: форма балаганного действа сработала максимально.

Актеры въезжали во двор на громадной деревянной повозке под аккомпанемент баяна. Бойкие итальянки — каждая со своим темпераментом: озорная и дерзкая Нунча — Алия Фахрутдинова, обаятельная и хитрая Нина — Азалия Менибаева, обворожительная и добродушная рассказчица Альбина Нугманова и ироничная, забавно причитающая сказительница Анастасия Радвогина. Есть еще комический персонаж Стефано — Евгений Давыденко, неудачливый муж Нунчи, функция которого — эффектно уходить и еще более эффектно появляться: например, в одной из первых сцен зрителям раздают помидоры — чтобы вскоре выгнать ими Стефано из города. Другой мужской персонаж — Энрико, за сердце которого боролись мать и дочь, каждый раз выбирался из числа зрителей, эта роль довольно приятная — девушки и на коленках посидят, и на танец пригласят.

Горьковский нарратив хорош своей пустяковостью: насыщенная жизнь городского квартала, соревнование матери и дочери, комические перепалки, песни и пляски, бег вокруг фонтана, бурная ревность — все становится поводом для эксцентричной актерской игры и веселого карнавала.

Смерть Нунчи режиссер решает нарочито нелепо: в город вдруг возвращается горе-муж и стреляет в жену из револьвера… А вместо итальянского народного танца — местная специфика: в конце актрисы поют страстную песню на татарском языке.

Второй показ эскиза состоялся на «нужном» месте портовой набережной. Старый-новый ландшафт добавил несколько интересных сцен: так, например, Стефано с пафосом уходил и приходил с высокой горы, а среди желтой высокой травы вырастало «поле девушек» — актрисы поднимали свои изящные ножки-колоски. В целом широта сценической площадки энергетически отдаляла зрителей от действия, несмотря на то что актеры существовали хоть и не так отчаянно, но по-прежнему страстно.

Лаборатория совершенно точно показала, как специфичен жанр уличного театра в России: площадному действу, родом из итальянской традиции, вряд ли так близки внезапный шторм и проливной дождь. Эскизы «АРТели» этого года — скорее не про Свияжск, но для Свияжска. Рефлексия и изучение «гения места» (тема прошлых лабораторий) сменилась поиском легкого и яркого театрального действия, которое энергией и драйвом заполнит улицы острова-града, уже несколько лет переживающего свое «возрождение». Так что жизнь — продолжается.