В прокат выходит «Кентавр» Кирилла Кемница — камерный триллер, действие которого разворачивается по большей части в такси. Герой Юрия Борисова возит по ночному городу эскортницу (Анастасия Талызина), у которой много дел, а самое опасное — участие в поисках маньяка, зверски разрезавшего на кусочки нескольких девушек.
С очаровательным простодушием авторы «Кентавра» выдают маньяка с головой уже в экспозиции, вероятно, считая свою аудиторию туповатой и не владеющей дедуктивным методом. Выбор кандидатур в маньяки сразу сужается до двух человек: странноватый пассажир, который корчит нервические гримасы и всем своим видом как бы говорит: «Обратите внимание, это я, я — психический!» — и сам таксист Саша.
Герой Борисова в светской болтовне с пассажирами подбрасывает в костерок подозрений многозначительные намеки, например такие: «Мне батя ничего не говорил — его мать убила». «Ага! Психопатическая наследственность», — смекает догадливый зритель, и он, в общем-то, близок к истине, как выяснится к финалу, когда ему действительно покажут и мать маньяка для полноты клинической картины. Зловещая мамаша (Ксения Кутепова) в конце апреля ходит в шубе (выгодно выделяясь на фоне остальных, легко одетых персонажей) и желает сыну: «Лучше бы ты инвалидом родился». Мама, безусловно, один из самых эффектных персонажей фильма, но ей, увы, отведено мизерное экранное время.
Автор: трейлер / Онлайн-кинотеатр Okko / YouTube
Но до этого Саша будет старательно окутывать себя туманом, подпуская философских рассуждений о том, что «ночью совсем другая жизнь» (это рекламный слоган фильма), потому что «ночью сложнее притворяться» и «люди открываются с другой стороны». Поначалу возникает робкая надежда, что и сам таксист откроется с неожиданной стороны: например, окажется не страдальцем, который с трудом может доковылять до пассажирской двери, чтобы открыть ее капризной клиентке, а симулянтом, с которым поди побегай наперегонки. Подозрения крепнут, когда таксист по очереди озвучивает три причины своей инвалидности: в одной версии он неудачливый автогонщик, в другой — контрактник, в которого попал осколок, в третьей — все детство безрезультатно таскался по врачам.
То, что Саша путается в показаниях, быстро замечает очередная пассажирка — густо накрашенная блондинка Лиза в мини-юбке, которая выходит из «такого дома», что проницательному таксисту не составляет труда вычислить ее род занятий. Тут «Кентавр» из производственной драмы о необычном мужчине с интересной работой превращается во что-то вроде мелодрамы «Купе номер шесть» — недавнего фестивального хита Юхо Куосманена о светлом чувстве между русским мужиком и финской интеллигенткой, возникающем в поезде «Москва — Мурманск». Видимо, впечатлившись успехами «Купе…», авторы «Кентавра» резонно рассудили, что драматургическая схема вполне рабочая: если взять Юру Борисова и поместить в замкнутом пространстве с девушкой, то химической реакции не может не произойти.
Но тут сближение между «двумя одиночествами» происходит не на контрасте, а наоборот, на том, что у героев очень много общего. Сначала они хвастаются друг перед другом жизненным опытом. «Я всегда знаю, кому куда надо», — веско говорит Саша. На что Лиза выкладывает свой козырь: «Я сразу вижу опасного мужика». А вскоре их прочно объединяет и ощущение классового родства в жестоком мире эксплуататоров: в одном из диалогов Саша с Лизой не только проводят аналогии между работой таксиста и проститутки («общение за бабки»), но строят предположение, что их крышуют одни и те же люди.
Несомненный плюс «Кентавра» в том, что героиня гораздо красивее, чем в «Купе номер 6». Поэтому, когда на 45-й минуте фильма внутриавтомобильная мизансцена наконец меняется и Лиза задирает ноги на окно, глаз радуется и отдыхает, как и во время ее эротичного танца на краю пропасти в темном заброшенном паркинге. Но было бы неправильно думать, что этот танцевальный номер затеян исключительно для того, чтобы показать, какого цвета трусы на героине. Танец вполне отражает и душевную красоту этой типичной «проститутки с золотым сердцем», которая посылает деньги родителям-пенсионерам и стремится поднять свой профессиональный уровень настолько, чтобы ей платили за одну лишь возможность с ней поужинать. «Я не мясо», — гордо подчеркивает героиня, которая позже сравнит себя и Сашу с другой пищей: «Мы как две креветки в одной раковине, а снаружи океан и твари, которые хотят нас сожрать». Герой усугубляет печаль социальной обреченности: «А мне кажется, что мы планктон, который даже если сожрут, то не заметят, потому что не знают, что он существует».
Будь у авторов такого жанрового гибрида, как «Кентавр», побольше культурных амбиций, они могли бы показать кинематографическую эрудицию и немного разнообразить свое зрелище, сделав ненавязчивые отсылки, скажем, к такой социально сердитой классике, как «Таксист» Мартина Скорсезе, или хотя бы к «Пятому элементу» Люка Бессона, но они предпочитают оперировать развлекательным отечественным кинематографом.
В одном из эпизодов «Кентавра» герои заезжают в автомобильный кинотеатр, где показывают «Невероятные приключения итальянцев в России». Саша с Лизой в этот момент уже слишком поглощены друг другом, на экран почти не смотрят, и рязановская комедия не рождает никаких оригинальных аллюзий с сюжетом и идеями «Кентавра». А ведь как лихо могло получиться, если б в этот момент на экране драйв-ина демонстрировалась «Операция Ы», а конкретно эпизод, где Евгений Моргунов в ответ на наезд («Где этот чертов инвалид?») произносит знаменитую фразу: «Не шуми, я — инвалид!»
Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»