Как блоха стала центральной фигурой тульского музея

В доме 19 на ул. Металлистов открылась новая площадка Тульского историко-архитектурного музея — «Нимфозориум». Произошло это в год 25-летия ТИАМа.

Директор музея Лилия Кашенцева рассказала tula.aif.ru о новом прочтении «Левши», а также о том, что сегодня интересно посетителям и почему мы храним память о прошлом.

Пространство-трансформер

Антонина Аафнасьева, «АиФ в Туле»: Лилия Владимировна, «Нимфозориум» — музей, посвящённый одному произведению — «Левше» Николая Лескова. Не слишком узкая тема?

Лилия Кашенцева: «Левша» — самая цитируемая вещь Лескова, можно сказать, визиточная. В скромном по объему рассказе ему удалось, по сути, зафиксировать национальную картину мира. Как раз на детализацию этой картины и расшифровку её смыслов можно ориентировать целый музей.

Так что стратегия «Нимфозориума» предполагает изучение и интерпретацию текста и контекста «Левши» — причём средствами современной культуры. Мы планируем отказаться здесь от классической постоянной экспозиции, предложить посетителям пространство-трансформер, в котором вокруг литературного произведения будут разворачиваться новые истории-выставки.

— Какие наиболее интересные экспонаты на выставке в «Нимфозориуме»?

— Центральным стал курьёзный экспонат «Тульская подкованная блоха» — миниатюра, сделанная токарем-умельцем Николаем Алдуниным в 2002 году по мотивам сказа. Раньше она выставлялась в «Старой тульской аптеке» и пользовалась огромной популярностью — можно сказать, обратно пропорциональной её размеру. Когда появилась новая площадка, напрямую связанная с «блохоковательством», мы решили перенести миниатюру сюда. Эту мысль поддержали авторы художественного решения «Нимфозориума», архитекторы Евгений Асс и Анвар Гарипов, которые спроектировали для вызывающей такой массовый интерес «вещицы» отдельное помещение — ироничную вариацию мавзолея.

— Почему так назвали новую площадку — «Нимфозориум»?

— Это название отсылает к словотворчеству Лескова, который подарил нашему лексикону целую россыпь неологизмов: нимфозория, мелкоскоп, клеветон, тугамент, долбица умножения, бюстры, буреметр. Всё это пиршество языковой фантазии разворачивается именно в тексте «Левши». Напомню, нимфозорией в сказе именуется та самая «аглицкая» стальная блоха, которую подковали тульские мастера. Логично было подхватить игровой импульс Николая Семёновича, превратив рабочее название «Музей блохи» в чуть более таинственный «Нимфозориум». Такое решение, кстати, вполне передаёт дух нового музея — экспериментального, парадоксального, ребусного.

В Туле открылся новый музей «Нимфозориум». Фото

В Туле открылся новый музей «Нимфозориум». Фото

Сохранить роль знатока

— Каким сегодня должен быть музей, чтобы быть интересным для посетителей?

— На протяжении последних лет много говорят о том, что музей должен быть открытым для публики, о культуре участия, о вовлечении аудитории в музейные проекты, совместном делании — выставок, изданий, фильмов. Это всё очень важно, и ТИАМ по-настоящему открыт для людей, их идей и мыслей. Но, мне кажется, неверно забывать о другой ипостаси музея — экспертной. Все-таки музею важно сохранять эту роль — знатока, специалиста. Именно это привлекает зрителя. Посещение музея может стать для него интеллектуальным приключением, озарением, эстетическим удовольствием, глубоким переживанием. Поэтому, хороший музей — это сложный музей. Для нас очень важен вопрос профессионализма и качества во всём: в текстах, исследованиях, дизайне. Во всяком случае, мы стараемся строго и ответственно относиться к тому, что делаем. А это располагает к себе людей, потому что они могут нам доверять.

— Около четырёх лет назад вы представляли новую концепцию развития ТИАМа. Почему возникла необходимость меняться?

— Наши здания не спроектированы и не построены специально как музейные. Мы приспосабливаемся к ним. Но лучше, если с пространством поработает хороший архитектор. Мы пригласили не просто хорошего, а одного из лучших. Архитектурную концепцию для нас разработал уже упомянутый мною Евгений Асс — архитектор и художник, а также основатель и ректор первой в России независимой архитектурной школы МАРШ. Это серьёзные финансовые вложения и не один год работы. В прошлом году город выделил музею средства на разработку проектно-сметной документации для Дома Крафта. Проект готов, а значит, выполнен один из пунктов программы изменений. Если удастся получить финансирование из федеральной программы, мы отреставрируем аварийный корпус Дома Крафта, и это позволит нам оборудовать современное фондохранилище, открыть медиатеку, детский центр. Далее на очереди — здание «Старой тульской аптеки», расширение постоянной экспозиции. Надеюсь, в ближайшем будущем мы приведём в порядок двор.

— Все ваши проекты направлены на горожан и так или иначе связаны с городом. А вы сравниваете Тулу с другими городами?

— Чтобы сравнивать, нужно иметь на руках данные, результаты исследований. Насколько я знаю, в Туле такого рода изыскания не проводились. При этом для нас городская антропология и социология — интересное и перспективное направление. Был и небольшой опыт — под руководством Михаила Алексеевского (он тогда был руководителем Центра прикладной антропологии КБ Стрелка) волонтёры сделали целую серию глубинных интервью с местными жителями, чтобы на их основе мы могли более грамотно выстроить с ними отношения, привлечь их к участию в сохранении усадьбы. К опросам нашей музейной аудитории мы привлекаем студентов кафедр журналистики, социологии и политологии тульских вузов. Но таких действий пока явно недостаточно.

Так устроен человек

— Почему важно развивать музеи и хранить память о прошлом?

Ответить на этот вопрос и не скатиться к общим местам и штампам — сложно, даже невозможно. На тему важности сохранения памяти о прошлом написано много текстов — умных и не очень. Мне не хотелось бы их пересказывать. Я думаю, хочет того человек или нет, всегда будет помнить. Так он устроен. Поэтому музей органичен самой природе, мироустройству. И даже если исчезнет музей как форма, на его месте появится что-то другое.

— Чем, что было создано за эти годы, ​ вы особенно гордитесь?

— Людьми, которые пришли в музей работать. Это — самая ценная коллекция ТИАМа и главное моё достижение.

Досье

Лилия Кашенцева. Родилась в 1971 году в Щёкине. Более 20 лет жила в Сургуте Тюменской области. Окончила исторический факультет ТГПУ им. Л. Н. Толстого. Работала в Сургутском художественном музее в Тюменской области, в управлении культуры администрации Тулы. Несколько раз становилась обладателем грантов Фонда Сороса, губернатора Ханты-Мансийского автономного округа, Потанинского благотворительного фонда. С 2013 года работает в Тульском историко-архитектурном музее. Замужем, есть сын и внук.