Интервью подготовлено специально для передачи «Международное обозрение» (Россия 24)
Разрядка 1970-х гг. была результатом уникального сочетания личностных, субъективных, объективных факторов и новых реалий международной обстановки. Можно назвать её редким парадом планет, когда на время сошлись мотивы и заинтересованность обеих сторон. Но это время оказалось недолгим. Об опыте снижения напряжённости между СССР и США Фёдору Лукьянову рассказал профессор Владимир Печатнов в интервью для передачи «Международное обозрение».
Фёдор Лукьянов: Что в условиях острого и, в общем-то, непримиримого соперничества должно произойти, чтобы стороны решили, что нужна разрядка, сближение и смягчение напряжённости?
Владимир Печатнов: Здесь не может быть единого рецепта. Я думаю, каждая разрядка по-своему уникальна, но какие-то общие закономерности есть. Главная из них состоит в том, что вот это осознание необходимости снизить градус соперничества и враждебности должно быть взаимным и происходить с обеих сторон, то есть должно возникать своеобразное встречное движение. Одна сторона может быть более активна, другая – менее, но тем не менее процесс должен быть обоюдным.
Это, по-моему, касается всех ситуаций, но мне ближе всего пример разрядки советско-американских отношений. Прецеденты, конечно, были и во Второй мировой войне, и небольшая разрядка Кеннеди и Хрущёва в начале 1960-х гг., но классический пример – это, конечно, разрядка рубежа и первой половины 1970-х гг., который позволяет установить, как вообще происходит этот процесс сближения двух недавних соперников, врагов. В данном случае вот эта взаимность, мне кажется, была с обеих сторон. Можно посмотреть, как это выглядело и с советской колокольни, и с американской, чтобы понять, что речь действительно шла о сближении двух сторон.
Если посмотреть на дело со стороны Советского Союза, то здесь интересно сочетание самых разных факторов: структурных, международной обстановки, мирового соотношения сил, объективных вещей, и в то же время чисто конъюнктурных и даже личностных (что пример разрядки 1970-х гг. ярко подтверждает).
Советский Союз
Военно-стратегический паритет
Мне кажется, достижение военно-стратегического паритета с Соединёнными Штатами стало возможно после нашего большого рывка 1960-х гг., который создал запас прочности в обеспечении безопасности страны и повысил заинтересованность Кремля в стабилизации обстановки и гонки вооружений на взаимной основе для экономии сил, средств и для предотвращения потери контроля. Плюс к этому времени было достигнуто определённое равновесие между ОВД и НАТО, что позволяло советской дипломатии зафиксировать послевоенный статус-кво с границами, а это было давней целью советской политики. Я бы поставил этот фактор на первое место.
Китайский фактор
Второй – это китайский фактор и – шире – раскол в международно-коммунистическом движении. Сейчас трудно это вообразить, но в конце 1960-х гг. Китай превратился на время в идеологического, геополитического соперника СССР. Кризис достиг высшей точки весной 1969 г., когда были прямые столкновения на острове Даманском. Этот факт очень серьёзно менял общее соотношение сил в холодной войне и создавал угрозу безопасности на огромном протяжении советско-китайской границы. Кошмар наших планировщиков – это угроза войны на два фронта.
Замедление экономического развития
Третьим и сугубо внутренним фактором я бы назвал замедление наших экономических реформ и темпов экономического развития в силу исчерпания возможностей народного хозяйства. Это увеличивало заинтересованность Советского Союза в расширении торгово-экономических связей с Западом, прежде всего с Соединёнными Штатами, для того чтобы сократить растущий технологический, экономический разрыв между Востоком и Западом.
Архивные документы, в частности наши рассекреченные рабочие материалы по подготовке советско-американского саммита 1972 г. в его экономической торговой части, показывают, что советская сторона вкладывала в этот интерес очень насыщенное содержание. Подготовка торгового соглашения и целого комплекса других соглашений, которые были подписаны в 1972 г. в Москве, велась вдумчиво. На меня произвело большое впечатление, насколько серьёзно советская сторона тогда относилась к этому аспекту. Были опрошены все министерства и профильные ведомства, они создавали свои заявки, высказывали соображения. Составлялся большой общий план развития этих отношений.
Но мы знаем, что в направлении Западной Европы это был, конечно, массированный прорыв наших энергоресурсов. А что касается Соединённых Штатов, то, кроме подписания торгового соглашения с режимом наибольшего благоприятствования, предусматривалось развитие торговых экономических связей, включая американские инвестиции и технологии, например, в топливно-энергетический комплекс. Предлагалось строительство отдельного газопровода «Тюмень – Мурманск» со строительством под Мурманском целого завода по СПГ. И одни только американские вложения в этот проект должны были составить 5 млрд долларов (по тем временам это очень немалые деньги). Речь также шла и о совместном советско-американском предприятии, о совместных проектах в развивающемся мире. Был даже составлен примерный график платежей и поступлений с конкретными цифрами, которые должны были эти новые отношения принести. План охватывал период с 1972 по 1998 годы. К 1990 г. Советский Союз должен был выйти на положительное сальдо в этих отношениях с учётом того, что надо было и по ленд-лизу рассчитаться за старые долги. Наш экспорт в Америку был довольно ограничен, так что баланс во внешней торговле был бы не в нашу пользу. Тем не менее считалось, что выгоды от сотрудничества превысят накладные расходы, и уже к 1990 г. это будет чистый дивиденд для советской казны. Вот так далеко заходили планы советского руководства, которые, конечно, в основном остались на бумаге по известным причинам. Но, мне кажется, тогда это был очень важный мотив для Кремля – сближение с Западом.
Начало европейской разрядки
Следующий фактор – начало европейской разрядки: исторический визит де Голля в СССР в 1966 г., новое правительство ФРГ во главе с Брандтом, которое объявило курс на проведение Новой восточной политики. То есть появились возможности для развития новых отношений с Западом – в порядке встречного движения с Францией и ФРГ.
Наконец, личностный фактор. Здесь очень важна роль Брежнева, который к тому времени выходил на первую позицию в тройке советского руководства и которому важно было себя проявить и во внешней политике. То, что он связал своё политическое будущее с этими новыми отношениями с Западом, было очень важно. Естественно, бюрократия подстраивалась, остальное руководство следовало за генеральным секретарём. Всё это отразилось в известной «Программе мира» 1971 г., но это была только надводная часть айсберга.
Архивные документы показывают, насколько «поворот на Запад» концептуально был проработан – в частности в огромном (по мидовским меркам) меморандуме свыше 60 страниц говорилось о том, как нужно реагировать на растущую китайскую угрозу. Это май 1969 г. – меморандум составлен по горячим следам острова Даманского. Там очень подробно всё это расписывалось: новый «поворот», аспекты сотрудничества, страны, с которыми надлежало в первую очередь развивать отношения. Это обстоятельный, серьёзный, концептуальный документ, который стал подводной частью «Программы мира». Так что с советской стороны, безусловно, поворот в сторону снижения напряжённости и нового сближения с Западом был подготовлен и очевиден.
Соединённые Штаты
Военно-стратегический паритет
Если посмотреть на американский сдвиг, на то, какие причины были у Соединённых Штатов, то и здесь военно-стратегический паритет сыграл важную роль. Американцам стало ясно, что дальнейшее линейное продолжение неконтролируемой гонки вооружений, во-первых, опасно, во-вторых, не имеет смысла. К тому времени появилась ситуация взаимного гарантированного уничтожения. То есть каждая сторона могла ответить на ядерное нападение, и даже в случае первого удара победителей быть не могло. Дальнейшее накопление ядерных арсеналов становилось затратным и ненужным. Возникает концепция «неразумной достаточности». Вот отсюда – вся эта линия на ограничение, а потом и на сокращение стратегических вооружений, которая для американцев была ещё и способом сдерживания Советского Союза, который мог от этого паритета пойти дальше и стремиться к превосходству. Новые меры и новое сотрудничество в данной сфере должны были минимизировать такую угрозу. Это первый фактор.
Ослабление американских позиций в мире
Второй фактор – это ослабление американских позиций в мире, возникновение новых центров силы в Западной Европе, Японии, их растущая самостоятельность. Европейская разрядка поставила американцев перед сложным выбором: им можно было либо отстраниться от этого процесса, либо попытаться к нему пристроиться, чтобы как-то его направить в наиболее безопасное и удобное для себя русло. Одно только это заставляло американцев пересматривать своё отношение к Советскому Союзу. Но в экономическом плане, если взять мировые финансы и торговлю, то это тяжёлое время для США, кризис платёжного баланса, в 1971 г. отказ от привязки доллара к золоту в международных расчётах, а это было основанием Бреттон-Вудской системы, как известно.
Вьетнамская война
Вьетнамская война – очень важный фактор для США. Война напрягла ресурсы Соединённых Штатов, не принесла победы, а привела к ситуации имперского перенапряжения, что требовало разгрузки и приведения американских обязательств в соответствие с ограниченными возможностями. В стране возникло мощное антивоенное движение, которое, по существу, было движением против глобального антикоммунизма и милитаризма. Оно захватило и часть политического класса, рухнул консенсус, возникли серьёзные ограничители на продолжение курса на военное вмешательство за рубежом. Конгресс сокращал военные расходы, запрещал операции спецслужб США за границей. В обществе росла критика ВПК, ЦРУ, спецслужб, всего этого «государства национальной безопасности».
Американское общество больше не хотело нести бремя «Американской империи». Никсону с Киссинджером приходилось с этим считаться. Задача для них состояла в том, чтобы провести организованное отступление, не допустив при этом дальнейшего ослабления американских позиций и утраты американского лидерства в мире. Ресурсом, который имели американцы для проведения этой операции, была игра на противоречиях между Советским Союзом и Китаем. Они пытались использовать раскол в своих интересах.
За счёт чисто дипломатического манёвра и синхронизированной разрядки одновременно с Пекином и с Москвой, американцы заняли очень выгодное положение в этом треугольнике, получив возможность влиять как на Китай, так и на Советский Союз, используя китайскую карту против нас, а советскую – против Китая.
К тому же нормализация отношений с Китаем позволяла американцам сэкономить ещё и на военных расходах. Именно в это время военная концепция США меняется с концепции «двух с половиной войн» (две большие и одна малая) на концепцию «полутора войн». Это были не просто слова, а это было другое военное планирование, другой объём выделяемых средств и экономило американцам значительные ресурсы.
Что касается Советского Союза, то здесь новизна американского подхода состояла в том, чтобы создать новую систему стимулов – как отрицательных, так и, главным образом, положительных для того, чтобы влиять на советское поведение. То есть путём вовлечения Советского Союза в более тесные отношения (в том числе торгово-экономические и военно-политические по линии сокращения стратегических вооружений) заставить советское руководство так дорожить интересами Запада, чтобы отодвинуть на второй план другие свои проекты: глобальную конкуренцию с Соединёнными Штатами, экспансию в «третьем мире», в чувствительных для американцев регионах Центральной Америки, в Африке.
Считалось, что новая, более тесная интеграция с Советским Союзом тоже станет формой сдерживания дальнейшего расширения советского влияния в мире. В этом смысле разрядка была как бы продолжением той самой стратегии сдерживания, только с использованием не столько кнутов, сколько пряников. Отсюда известная «концепция увязки» – продвижение на одном фронте, наиболее выгодном для Советского Союза – торгово-экономическом, сопровождалось увязкой этого прогресса с новым сдерживанием СССР в «третьем мире» и региональных конфликтах. Таков был замысел.
Конъюнктурный фактор
Что было важно для американцев в это время в политическом плане? Закончить войну во Вьетнаме, уйти оттуда, но с честью, с сохранением лица и репутации. А для этого как раз пытались повлиять на Москву и Пекин как на главных спонсоров Северного Вьетнама (так считали в Вашингтоне, несколько переоценивая наши с Китаем возможности), чтобы через них повлиять на вьетнамскую позицию в этом отношении.
Президентские выборы – 1972
Значение имел также, конечно, фактор президентских выборов 1972 года. Для Никсона было очень важно пройти между «голубями» и «ястребами» в своей собственной стране, выйти с честью из Вьетнама, добиться прогресса в отношениях со своими недавними противниками и тем самым добиться гарантированной победы на выборах в 1972 года. Документы говорят о том, что Никсон до последнего момента не верил в свою победу, хотя все опросы показывали, что он обходит Макговерна, который являлся слишком левым демократом. Даже в Москве в мае, на встрече с советскими лидерами всё твердил, что неизвестно, чем это закончится. Ему Косыгин сказал: «Не вы начинали эту войну, но вы можете её закончить. У нас с вами ещё четыре года для того, чтобы сделать много полезного для мира. Неужели ради этого нельзя пожертвовать гнилью в Сайгоне?». На что Никсон ответил: «Неизвестно, сколько у нас ещё времени». У него был такой комплекс уязвимости, неполноценности даже какой-то.
Для решающего советско-американского прорыва в 1972 г. эти личностные факторы были важны. Тем более, что и Никсон, и Киссинджер тоже связали свою политическую судьбу и карьеру с успехом во внешней политике, прежде всего. А политика разрядки была их главным изобретением и предметом гордости. Поэтому и личный интерес американского руководства здесь очень важен, и личные отношения, которые начали формироваться между советским и американским руководством. И возникло то самое встречное движение и начало какого-то доверия друг к другу.
Фёдор Лукьянов: Очень исчерпывающе. А почему это так быстро закончилось?
Владимир Печатнов: Это тоже интересный вопрос. И, конечно, более-менее ясно, почему. Прежде всего, обе стороны подходили с разными представлениями о том, что должна им дать разрядка: США главное виделось в том, что Советский Союз ещё в большей степени станет державой статус-кво, перестанет заниматься распространением своего влияния разными способами в «третьем мире», будет вести себя более сдержанно и ответственно в обмен на те пряники, которые американцы нам предлагали, а Советский Союз видел в разрядке способ изменить расстановку сил ещё дальше.
Сама разрядка считалась результатом нового соотношения сил в мире. Мы сравнялись с американцами по мощи.
Советское руководство не рассматривало разрядку как фиксацию вечной ситуации. Разрядка виделась как шанс для дальнейшего усиления мировых позиций Советского Союза.
Тем более что и Запад в целом, и Соединённые Штаты в то время оказались в сложном положении: мировой экономический кризис и его предвестники, поражение США во Вьетнаме и их геополитическое отступление. Всё это создавало соблазн использовать ослабление Запада и американцев для дальнейшего укрепления советского проникновения в другие страны и регионы, особенно в развивающемся мире.
Не получилась «увязка» ещё и потому, что те самые пряники, которые американцы нам предлагали в новых торгово-экономических отношениях (что было, как я говорил, важно для советского руководства) тоже не состоялись. Пресловутая поправка Джексона – Вэника убила, по сути, подписание торгового соглашения и режим наибольшего благоприятствования. Была ещё поправка Стивенсона, которая блокировала предоставление американских государственных кредитов Советскому Союзу, а без них развитие отношений было невозможно. Так что с пряниками не задалось. Поэтому неудивительно, что заинтересованность советского руководства в новых отношениях с Западом, особенно с Соединёнными Штатами, оказалась гораздо ниже, чем американцы рассчитывали.
В базовом Соглашении о принципах 1972 г. обе стороны обещали не добиваться односторонних преимуществ за счёт друг друга. Размытая формулировка, но всё-таки довольно серьёзная. Несмотря на это, американцы продолжали вытеснять нас с Ближнего Востока, и небезуспешно. Научная дипломная работа Киссинджера привела к разрыву антиизраильской коалиции арабских стран. Они продолжали наращивать свои стратегические арсеналы. Так что не получилось отчасти по вине американской стороны.
Что касается нашего вклада, то можно отметить нашу большую игру, в которую мы втянулись в Африке, начиная с Анголы, потом – Африканский Рог: Сомали, Эфиопия. И данный проект для продвижения советской политики в Африке, плюс, конечно, поддержка леворадикальных режимов в Центральной Америке – всё это было очень чувствительно для американцев и стало показателем того, что советское руководство не собирается проявлять сдержанность, не рассматривает разрядку как консолидацию, замораживание существующих статус-кво, а будет и дальше проводить свою глобальную, активную, наступательную политику. Осознание этого вызвало негативную реакцию у другой стороны: американцы привыкли к доминированию, и то, что Советский Союз стал претендовать на схожую с американцами роль, Вашингтону не нравилось.
Ещё одна важная причина спада разрядки, о чём сейчас часто забывают, было то, что она не имела институциональной опоры ни в Советском Союзе, ни – особенно – в Соединённых Штатах. Никсон и Киссинджер проводили новую политику в обход ключевых ведомств – Пентагона и Госдепартамента. С одной стороны, это обеспечивало быстрый прорыв, скорость, манёвренность тогдашней дипломатии Вашингтона. Но, с другой стороны, обернулось тем, что стоило Никсону дать слабину (в результате того же Уотергейта и далее), как эти ведомства, обойдённые Белым домом, стали брать реванш. И Конгресс (поправки, о которых мы говорили выше), и Пентагон (военные не соглашались на сохранение и замораживание паритета с Советским Союзом), и общественное мнение, которому политика в духе реализма и баланса сил казалась слишком аморальной, не соответствующей американскими идеалам – она была слишком приземлённой, циничной для морализаторского американского общественного мнения.
В Советском Союзе происходило нечто похожее. Брежнев стал терять дееспособность, хотя и сохранял своё положение в системе власти. Но где-то с 1974 г., со встречи во Владивостоке, он явно был уже не тот, терял контроль, интерес к своему любимому детищу, чем воспользовались, конечно, другие ведомства, которые тоже имели свои интересы. Известно, что военные были не в восторге от ОСВ-I и ОСВ-II, который уже маячил. Но коминтерновцы из Международного отдела ЦК того времени ещё не расстались с иллюзиями, что судьба мира будет решаться в развивающемся мире, капиталистический путь развития с советской помощью приведёт к нашей победе в холодной войне. Это сочетание военных геополитических надежд и идеологического экспансионизма сказалось на нашем поведении в «третьем мире»: и в Анголе, и в Эфиопии, и в Центральной Америке. Конечно, наши действия вызывали соответствующую реакцию у американцев, а американские – у нас. И росло взаимное разочарование.
Интересно, что самым устойчивым плодом разрядки (по существу, единственным) осталась та самая сфера общих интересов, то есть сдерживание и стабилизация гонки ядерных вооружений. Всё-таки процесс ограничения – сначала ОСВ, потом СНВ – сохранился и продолжался ещё долгие годы, обеспечивая стратегическую стабильность, по крайне мере на этом уровне.
В целом разрядка 1970-х гг. была результатом уникального сочетания личностных, субъективных, объективных факторов и новых реалий международной обстановки. Я бы назвал её редким парадом планет, когда на время сошлись мотивы и заинтересованность обеих сторон. Но это время оказалось недолгим.