В журнале «Эксперт» вышло интервью с ректором НИЯУ МИФИ Владимиром Шевченко, в котором он рассказал о современных задачах высшего образования и о происходящих в нем процессах трансформации. Ниже мы публикуем полный текст интервью.
— Как бы вы оценили систему советского высшего образования, ее достижения и недостатки? Насколько был, на ваш взгляд, оправдан переход к Болонской системе?
— Прежде всего надо сказать, что я сам являюсь продуктом советской системы среднего образования и ранней постсоветской системы высшего, поскольку я окончил среднюю школу как раз в 1990 году. И я разделяю известную точку зрения о том, что в любой образовательной системе первичен акт взаимодействия наставника и ученика. Это касается и учителя в средней школе, и профессора в университете. Именно из этого акта рождаются те плоды образования, которые, собственно, мы считаем успехом, ведь успех любой образовательной системы — это прежде всего успех тех людей, которые через нее прошли, выражающийся в разных формах. Несомненно, в советской средней и высшей школе было огромное количество талантливых, мотивированных, профессиональных педагогов. А в какую организационно-методическую форму это упаковано, какова продолжительность обучения, последовательность и содержание курсов — это, конечно, тоже очень важно, но все равно вторично.
К сожалению, за постсоветские годы у нас в образовании подчас форма стала превалировать над содержанием. И мы стали больше внимания уделять тому, как оформлены документы, чем тому, кто и как работает с живым учеником. Я считаю, что качество педагогического корпуса — определяющее звено любой системы образования. Это гораздо важнее, чем история про разделение образования на бакалавриат и магистратуру. И это первое, о чем я хотел сказать.
Второе обстоятельство заключается в том, что изменился рынок труда, принимающий выпускников системы образования. Советская система готовила людей под конкретную структуру экономики, под конкретную социально-политическую структуру общества, а теперь мы исходим из того, что образовательная система должна больше ориентироваться на запросы студентов, то есть, грубо говоря, мы должны учить людей преимущественно тому, чему они сами хотят учиться. Мы помним эпоху, когда у нас во всех вузах открывалось обучение на экономистов, менеджеров, бухгалтеров и так далее, что в условиях создания новой экономики, наверное, имело какое-то оправдание, но в результате мы потеряли целый слой людей моего поколения для научно-технической сферы нашей страны. И я думаю, что наступающий новый этап в нашем образовании должен, во-первых, вернуть высокий социальный статус и авторитет учителю средней школы и профессору университета, а во-вторых, обеспечить разумный баланс между объективными потребностями нашей экономики, запросами обучающихся и возможностями образовательной системы.
— Но все-таки, надо ли было переходить к Болонской системе?
— По факту мы пришли к ситуации, когда высшее образование довольно четко разделилось на два варианта подготовки специалистов. Первый вариант — подготовка тех, кому четырех лет бакалавриата достаточно для выхода на рынок труда, они сами хотят этого, и рынок труда готов их воспринять. А дальше их квалификация растет уже в процессе профессиональной деятельности. В частности, многие IT-специальности именно так устроены. А по тем специальностям, где четырех лет подготовки явно недостаточно для получения дипломированного специалиста (это, например, медицинские и инженерно-технические специальности), либо сохранилась значительная доля специалитета, либо под полноценным высшим образованием всегда понималось окончание магистратуры, которая следовала сразу за бакалавриатом. То есть фактически те же шесть лет подготовки, которые были раньше.
Поэтому, если говорить по делу, я не думаю, что то, что у нас называлось Болонской системой, сильно повлияло на подготовку специалистов в лучшую или в худшую сторону. Тут надо еще вспомнить, что при создании Болонской системы центральную роль играла идея мобильности, подразумевавшая, что по окончании бакалавриата в одном вузе человек может поступить в магистратуру другого вуза. Это имеет смысл, когда у вас достаточно однородная университетская среда. В российских реалиях это не так. В начале 2000-х у нас в стране было больше полутора тысяч организаций высшего образования. И значительная часть вузов представляла собой просто конторки по выдаче дипломов, не подкрепленных никаким содержанием. За последние двадцать лет была проделана большая работа по «санации» нашего образовательного пространства, но даже сейчас в России больше 600 государственных и негосударственных вузов. Не секрет, что они сильно отличаются по уровню. Не хочу никого обидеть, но ясно, что далеко не все обладатели диплома бакалавра смогут успешно учиться в магистратурах по их или, тем более, по смежным специальностям в других, более сильных вузах — просто потому, что между вузами существует большой разрыв в качестве образования, который начинается с разрыва при наборе абитуриентов. В этом аспекте Болонская система в наших реалиях оказалась, я бы мягко сказал, половинчатой.
— Недавно я брал интервью у проректора Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого Алексея Боровкова. Он выступает за систему высшего образования по системе «2 + 2 + 2», когда студент, отучившись два курса, на которых изучаются базовые, фундаментальные дисциплины, имеет возможность, подумав о своем будущем, уточнить траекторию обучения и на следующие два курса изменить ее в рамках укрупненных групп специальностей, а еще через два года он уже окончательно выбирает направление обучения, при этом законченным является образование в течение шести лет. Все остальное — это все-таки как бы незаконченное высшее образование. У меня сложилось впечатление, что Фальков, выступая на совещании ректоров, высказал примерно те же идеи...
— Двигаясь от шестилетнего обучения к обучению «бакалавриат плюс магистратура» — «4 + 2», а потом еще разбивая бакалавриат — «2 + 2», мы в пределе этого процесса получим то, что называется индивидуальной образовательной траекторией. Другими словами, каждому студенту в зависимости от того, какими знаниями, навыками, компетенциями он хочет обладать на выходе и какие у него есть исходные данные, не только с точки зрения формальных баллов, но и с точки зрения его психофизического профиля, мы в идеале сможем построить уникальную образовательную траекторию, которая наиболее эффективным образом приведет его к желаемой цели.
С ряда точек зрения это очень привлекательная модель. Однако, во-первых, далеко не все студенты знают и могут сформулировать, чего они хотят. Во-вторых, в процессе этого движения они могут осознать, что на самом деле хотят совершенно другого, чем им казалось на основе их детских представлений, часто очень наивных, о том, как устроена та или иная сфера деятельности. Вообще, все это парадоксальным образом возвращает нас к модели средневековых университетов, когда знавший латынь студент мог прослушать курс у одного профессора в Сорбонне, а на следующий семестр пойти слушать другой курс в университет той же Болоньи. В этом смысле индивидуальная образовательная траектория — это некая реинкарнация, так сказать, этих образовательных практик пятисотлетней давности, но уже на современном цифровом уровне. Я думаю, что по этому пути в той или иной форме будет идти и отечественная, и вся мировая образовательная система. В России есть консорциум индивидуальных образовательных траекторий ИОТ, в рамках которого мы, наряду с другими университетами, которые входят в этот консорциум, работаем с компанией CUSTIS и ее платформой Modeus.
Главная тонкость этого подхода, на мой взгляд, — фигура того человека, того наставника, который выступает старшим товарищем конкретного студента, помогающим ему в навигации в этом очень сложном пространстве. Потому что если мы встанем на ту точку зрения, что это личная ответственность самого студента, он должен сам решать, чего он хочет, и помогать ему не надо, то мы получим большой процент людей, которые будут двигаться по этому пространству квазислучайным образом и на выходе научатся, по Пушкину, «понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Есть яркие примеры успешных людей с такой образовательной биографией — скажем, Стив Джобс. Но вряд ли вы захотели бы лечиться у такого врача.
А другая крайность — если мы будем студенту все время жестко указывать, что ему делать, это дезавуирует саму идею индивидуальных образовательных траекторий, и тогда просто у него будет фиксированное расписание на все время обучения, по которому он движется, как по трубе. И вот здесь нужно найти тонкий баланс. Многие люди возлагают в этом вопросе большие надежды на системы искусственного интеллекта и психологической диагностики на их основе. Я уверен, что обучающие системы искусственного интеллекта, которые подстраиваются под уровень владения предметом и работают в том пространстве понятий и в той логике, которыми ученик на данном этапе владеет, будут очень важным и мощным инструментом в образовательной деятельности, что поспособствует дальнейшему развитию концепции индивидуальных образовательных траекторий. А система «2 + 2 + 2» — это хорошее приближение к этому.
— А что было сказано на совещании ректоров?
— Министр Валерий Фальков представил на совете ректоров основные идеи новой образовательной системы, которые сводятся к нескольким позициям. Вводится базовое высшее образование, продолжительность которого может быть от четырех до шести лет, в зависимости от направления подготовки. Соответствующий диплом является полноценным дипломом о высшем образовании. Этим мы уходим от проблемы как бы недоподготовленных специалистов — выпускников бакалавриата по техническим и естественно-научным специальностям. Далее возникает следующий уровень образования. Это либо магистратура, но уже более специализированная, одно- или двухгодичная — тоже в зависимости от специальности, либо аспирантура, если человек ориентируется на научную или педагогическую деятельность. Важно, что университет должен будет доказать, что он имеет потенциал реализовывать магистерские или аспирантские программы. По моей оценке, вряд ли больше четверти всех университетов страны получат такое право. В аспирантуру можно будет поступить как после магистратуры, так и после базового высшего образования. Замечу, что сейчас после специалитета поступить в магистратуру на бюджетное обучение нельзя. А в новой системе такая схема (шесть лет — базовое образование и два года — магистратура) будет возможна.
— Тот же Боровков считает, что если в технических вузах изначально, еще с советских времен, заложена серьезная фундаментальная подготовка, то неважно, какая система…
— Я в целом согласен с этой мыслью. Но, конечно, хотелось бы, чтобы система помогала, а не мешала. Возвращаясь к началу нашего разговора, любая образовательная система должна опираться на высококвалифицированный и ответственный педагогический корпус. Ведущие университеты — это лучшие профессора, это научные школы и методические традиции преподавания. Все это вместе и создает необходимое качество образования, а как это будет называться — базовое высшее образование, о котором мы говорили только что, или, на болонском языке, бакалавриат плюс магистратура, — это вопрос второй.
Беседовал Александр Механик