ГКЧП в августе 1991 вполне мог победить

Августовские дни 1991 года самым роковым образом сказались на судьбах нашей страны и значительной части её граждан. Выступление ГКЧП, направленное на сохранение единого государства и прекращение кровавых межнациональных конфликтов, привело лишь к обратному результату, вызвав стремительный распад СССР и развязывание на части его территории уже полноценных войн. Невероятно быстрый крах ГКЧП и последовавший за ним в течение четырёх месяцев полный развал Советского Союза вызвали у многих людей впечатление, что любая попытка сохранения единой страны, в первую очередь, силовая, была изначально обречена на неудачу. Однако, представляется, что даже весьма умеренное применение силовых методов привело бы к вполне успешному результату. Дело заключалось не в самой ошибочности решения вопроса сохранения единого государства силовым путём, а в крайне неудачных практических действиях самого ГКЧП.

Распад СССР

После того как в союзных республиках в 1990–1991 годах прошёл «парад суверенитетов», власть союзного центра стала резко уменьшаться. Этому способствовала крайне пассивная политика, проводимая Михаилом Горбачёвым. Горбачёв беспринципно шёл на всяческие уступки республиканским властям, и именно с его подачи был запущен процесс заключения так называемого нового Союзного договора между центром и республиками. Почти с самого начала этого процесса стало понятно, что республики активно перетягивают почти все властные полномочия на себя и стремятся оставить союзным структурам лишь самые минимальные возможности. Горбачёв во время каждого раунда переговоров с республиками всё больше и больше уступал, и складывалось впечатление, что он в итоге готов довольствоваться лишь сугубо номинальным постом. Было совершенно очевидно, что вместо эффективно функционирующего единого федеративного государства возникнет какое-то совершенно аморфное образование, имеющее больше признаков конфедерации, и в итоге стремящееся к распаду.

Ближайшее окружение Горбачёва, в дальнейшем и создавшее ГКЧП, прекрасно осознавало, что подобное развитие событий приведёт страну к полной катастрофе и неоднократно пыталось обратить на это внимание президента СССР, прося у него принятия чрезвычайных и решительных мер. Однако Горбачёв в свойственной ему манере всячески уклонялся и от серьёзного обсуждения обстановки в стране и тем более от осуществления каких-либо глобальных организационно-силовых мероприятий.

К августу 1991 года ситуация в стране приблизилась к критической, и высшее руководство СССР пришло к выводу, что для спасения единого государства необходимо предпринять экстренные меры. Было решено создать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР, который взял бы на себя все основные полномочия по управлению государством. Однако сразу же ГКЧП совершил существенную ошибку: несмотря на всю предыдущую деструктивную роль Горбачёва, «путчисты» продолжали считать возможным и даже необходимым его дальнейшее участие в руководстве страной. Так, вместо того, чтобы раз и навсегда отстранить Горбачёва от всех рычагов государственной власти, члены ГКЧП 18 августа потратили значительное количество времени и усилий, пытаясь уговорить президента СССР присоединиться к ним. Как и следовало ожидать, эти уговоры не принесли никакого внятного результата.

Как показало дальнейшее развитие событий, ГКЧП не озаботился созданием серьёзной опоры своим действиям в советском обществе. Не было проведено никакой предварительной работы ни с депутатским корпусом всех уровней, ни с партийным и государственным аппаратом, ни с военными и сотрудниками силовых структур, ни с активистами массового рабочего движения. А именно среди них было значительное количество сторонников мер, которые намеревался принять ГКЧП. Но для этих сторонников в предстоящих событиях изначально не отводилось никакой активной роли, и они лишь пассивно наблюдали за развитием ситуации, привычно надеясь, что власть решит все проблемы, как всегда, самостоятельно, без их малейшего участия. Таким образом, по большому счёту, ГКЧП так и остался небольшой группой верхушечных заговорщиков, априори лишивших себя широкой общественной поддержки.

Кроме того, даже обращение ГКЧП к народу было крайне невнятным по своему содержанию и форме и могло лишь только внести дополнительную сумятицу в умы населения. В частности, вместо того, чтобы чётко и ясно заявить, что Горбачёв не справился с управлением страной, доведя её до состояния кризиса, и поэтому он раз и навсегда отстранён от должности главы государства и лидера КПСС, была объявлена совершенно неубедительная и просто смехотворная официальная версии о настигшем бедного Михаила Сергеевича внезапном недомогании. А печально известная пресс-конференция, символом которой стали трясущиеся руки Геннадия Янаева, могла только посеять лишь серьёзные сомнения в успехе даже среди самых убеждённых сторонников принятия чрезвычайных мер для спасения страны.

В течение первых же часов так называемого путча выяснилось, что ГКЧП не разослал в органы государственной власти, республиканские и областные организации КПСС, штабы военных округов и флотов, территориальные управления КГБ и МВД абсолютно никаких инструкций и указаний. Поэтому сотрудники вышеуказанных структур не могли понять, что им нужно делать в сложившихся обстоятельствах и пришли в состояние полной растерянности. Неразбериху на местах во многим усугубил тот факт, что значительная часть руководящих работников КПСС и госбезопасности с самого утра 19 августа просто исчезла в неизвестном направлении, в прямом смысле слова бросив свои подчинённых, и все три ключевых дня абсолютно не выполняла своих должностных обязанностей.

Практически все действия, предпринятые ГКЧП, начиная от переговоров с Горбачёвым в Форосе и кончая вводом войск в Москву, выглядят бессмысленными, если не вовсе абсурдными. А ведь с чего должны были начать свою деятельность заговорщики, если бы они осуществляли настоящий путч? В первую очередь, необходимо было 17 и 18 августа провести негласные аресты нескольких сот «демократических активистов» в Москве и Ленинграде. Подобная быстрая операция была тогда вполне по силам структурам КГБ СССР. Затем следовало осуществить полную изоляцию, а, возможно, даже и физическое устранение высших должностных лиц РСФСР — Бориса Ельцина, Александра Руцкого, Ивана Силаева, Руслана Хасбулатова. Таким образом, возможные протестные выступления в Москве и Ленинграде были бы сразу же обезглавлены, и их эффективность была бы снижена во много раз.

Борис Ельцин в «Макдоналдсе»

Однако КГБ и другие силовые структуры палец о палец не ударили, чтобы осуществить нечто подобное. В качестве примера можно указать на то, что у ГКЧП было, по меньшей мере, несколько отличных возможностей избавиться от Бориса Ельцина. Как известно, Ельцин лишь 18 августа вернулся в Москву из Алма-Аты. Начнём с того, что самолёт, на борту которого находился Ельцин, можно было просто-напросто сбить. Затем Ельцина без всякого труда можно было арестовать, посадив самолёт на одном из военных аэродромов Подмосковья или даже в правительственном аэропорту «Внуково-2». Далее, почти всё российское руководство утром 19 августа находилось на правительственных дачах в Архангельском. Не было даже никакой необходимости брать эти дачи штурмом. Внешнюю охрану этих резиденций осуществляла так называемая «девятка» КГБ СССР, а её начальство было активным участником ГКЧП. Поэтому достаточно было лишь отдать приказ никого не впускать и не выпускать с их территории, отключив при этом все средства связи с внешним миром. Таким образом, руководство РСФСР оказалось бы полностью изолированным в Подмосковье.

Однако и этого, казалось бы, самого естественного шага сделано не было. И, наконец, в 9 часов 30 минут утра, когда высшие должностные лица РСФСР, наконец, соизволили на двух лимузинах в сопровождении всего-навсего двух автомашин охраны выехать в Москву, то на шоссе их ждали сидящие в засаде несколько десятков бойцов группы по борьбе с терроризмом «Альфа» КГБ СССР. Совершенно очевидно, что элитный спецназ госбезопасности уничтожил бы кортеж из четырёх машин со всеми находившимися внутри них людьми буквально за считанные секунды. Но, опять же, приказа на ликвидацию отдано не было, и российские руководители во главе с Ельциным совершенно беспрепятственно прибыли в Москву.

И уж полным идиотизмом выглядел ввод войск в столицу. Совершенно не понятно, чего члены ГКЧП хотели этим добиться. Видимо, на их взгляд, само появление бронетехники на улицах Москвы должно было вызвать некий положительный эффект. Ввод войск в город оказался абсолютно неожиданным, как это ни абсурдно звучит, даже для генералов из штаба Московского военного округа. А ведь по логике военного путча как раз именно они и должны были быть заранее наиболее хорошо подготовлены к такому развитию событий. Поэтому в ночь с 18 на 19 августа генералы МВО, пользуясь чуть ли не туристическими справочниками, стали в большой спешке лихорадочно планировать ввод войск в столицу. При этом выяснилось, что бОльшая часть вводимых в Москву гвардейских Таманской и Кантемировской дивизий в лучших советских традициях оказалась занятой «на картошке», то есть на сельскохозяйственных работах. Было совершенно очевидно, что таким незначительным количеством военнослужащих никакого эффективного осуществления режима чрезвычайного положения в многомилионном городе достичь просто невозможно. Но, несмотря на всё это, ввод войск в Москву был всё-таки осуществлён. Причём движение бронетанковых и автомобильных колонн началось в самое неудобное для этого время — в семь часов утра понедельника, когда все дороги были забиты машинами и автобусами с жителями Москвы, возвращавшимися к началу рабочей недели в столицу со своих дач. Поэтому нет ничего удивительного в том, что средняя скорость движения военных колонн составила всего 5−6 километров в час. Москвичи с изумлением наблюдали за тем, как танки и бронетранспортёры, стараясь не нарушать правил дорожного движения, послушно останавливались у всех городских светофоров. Поэтому ввод войск в столицу растянулся практически на весь день, на целых 12 часов.

Следует отметить, что введённым в город военнослужащим фактически не было поставлено никаких задач, за исключением крайне невнятных требований «соблюдать выдержку и не поддаваться на провокации». Кроме того, солдатам и даже офицерам вышестоящим командованием совершенно не был объяснён политический смысл происходящего. Поэтому закономерно, что полностью растерянные военнослужащие подверглись на улицах Москвы сильнейшей агитации со стороны «демократически настроенных граждан» и очень быстро оказались на грани абсолютной деморализации.

Кроме того, почти сразу после того, как последние колонны с войсками вечером 19 августа наконец-то вошли в город, поступил приказ о начале их вывода из столицы. В течение трёх дней подобные странные приказы отдавались, а затем отменялись несколько раз, внося ещё большую сумятицу в ряды и так уже полностью сбитых с толку военных.

Как уже говорилось, никаких силовых акций ни военные, ни сотрудники КГБ и МВД не предпринимали. Поэтому все структуры власти РСФСР и города Москвы работали совершенно беспрепятственно, открыто призывая сопротивляться требованиям ГКЧП. В центре Москвы шли митинги «демократов», улицы перегораживались баррикадами. Но даже и тогда войска и госбезопасность имели все шансы полностью взять власть в столице в свои руки. Как показали события октября 1993 года, штурм при помощи бронетехники и спецназа здания Верховного Совета России не представлял какой-то особо сложной задачи. Но, опять же, никто не отдал приказ о проведении подобной силовой акции.

В ночь с 20 на 21 августа ГКЧП приняло решение о введении в Москве комендантского часа. Однако сразу же выяснилось, что у военных нет ни сил, ни средств на проведение этого весьма непростого мероприятия. Так, в частности, чтобы городское хозяйство продолжало нормально функционировать, необходимо было напечатать и раздать более миллиона пропусков. Поэтому комендантский час в Москве, несмотря на его публичное объявление, так и не был реально осуществлён.

После этого военное командование приняло уже окончательное решение о выводе всех войск и техники из Москвы. К 11 часам утра 21 августа последний военнослужащий покинул Москву. Члены ГКЧП, видимо, уже в состоянии полной растерянности зачем-то отправились вновь в Форос к Горбачёву, а после своего прибытия в Москву были арестованы. Деятельность ГКЧП завершилась самым позорным образом.

Следует, однако, особо подчеркнуть, что несмотря на крайне неудачные, в целом, действия ГКЧП, особого противодействия «путчу», за исключением Москвы и Ленинграда, оказано и не было. Даже в тех союзных республиках, где у власти находилось чрезвычайно сепаратистски настроенное руководство, никакого активного сопротивления не оказывалось. Так, в частности, лидер Грузии Звиад Гамсахурдия, отличавшийся особым радикализмом и нелюбовью к союзному центру, после ультиматума представителей ГКЧП сразу же пошёл на все уступки Москве, незамедлительно издав указ о немедленном роспуске грузинской национальной гвардии, являвшейся 16-тысячным вооружённым формированием.

Звиад Гамсахурдия

Аналогично развивались события и в Прибалтике. Немногочисленным рижскому и вильнюсскому ОМОНам удалось смелыми и решительными действиями очень быстро взять под контроль почти всю Латвию и Литву. Печально знаменитые латвийские и литовские вооружённые таможни, несмотря на весь апломб местных националистов, вынуждены были сразу же свернуть свою деятельность. В Эстонии военные, не встречая никакого сопротивления, заняли таллинскую телебашню. На других территориях СССР отношение местных властей к выступлению ГКЧП было вполне лояльным.

Таким образом, если бы ГКЧП действовал продуманно, решительно и даже жёстко, то его победа в масштабах всей страны была весьма вероятной. Однако, в том-то и дело, что члены ГКЧП априори были неспособны к решительным действиям. Они, как партийные, государственные и военные деятели, сформировались в спокойные и относительно благополучные советские времена, когда от чиновников и генералов совершенно не требовалось никакой инициативы, решительности и жёсткости. Кроме того, они уже были в значительной степени «развращены» новыми перестроечными «демократическими» и «общечеловеческими» идеями. Члены ГКЧП чрезвычайно боялись использовать меры, даже отдалённо напоминавшее репрессии сталинских времён. Поэтому применение силы, тем более сопровождаемое гибелью людей, было для них абсолютно невозможным.

Кроме того, члены ГКЧП никак не могли воспринять своих оппонентов из руководства РСФСР и союзных республик как смертельных врагов единого союзного государства, ведущих борьбу за его уничтожение. Поэтому «ГКЧПисты» не собирались ни убивать, ни арестовывать, ни даже отстранять этих деятелей от власти. Например, тот же Ельцин воспринимался членами ГКЧП в качестве старого товарища по партии, коллеги и единомышленника, который в последние годы лишь слегка ошибся в своих взглядах и действиях. И после того, как старшие товарищи подвергнут Ельцина справедливой критике и вынесут ему определённое, весьма мягкое взыскание, что называется «поставят на вид», Борис Николаевич тут же осознает свои ошибки, исправится и вновь засучив рукава, как и прежде, примется работать на благо страны и народа. Того, что Ельцин страшен в своей разрушительной деятельности и представляет чудовищную угрозу для СССР, члены ГКЧП не совершенно не понимали, и уж тем более они не могли принять мысль о том, что единственным способом остановить деструктивную деятельность Ельцина является его арест или даже физическая ликвидация.

ГКЧП в августе 1991 года не пошёл на применение силы даже в очень дозированных масштабах, не рискнул пролить ради сохранения единого государства даже «малую кровь», что в итоге привело к грандиозной катастрофе, повлекшей за собой гибель сотен тысяч и страдания миллионов граждан бывшего СССР.