В связи с геополитикой ESG-трансформация в РФ «вошла в пике» на взлете. Текущие приоритеты ЦБ и правительства, а также перспективы возврата к ЦУР, «Б.О» обсудил с Олегом Ивановым, сопредседателем комитета Ассоциации банков России по инвестиционным банковским продуктам
— Олег, актуальна ли еще ESG-повестка для экономики РФ в целом и для финансово-банковского ее сегмента с учетом геополитических изменений 2022 года?
— Год оказался переломным из-за смены геополитического тренда, подразумевавшего ориентацию на западный мир, и выработанных в этой связи подходов к устойчивому развитию с прицелом на инвестиции на соответствующих рынках. Неудивительно, что в российском бизнесе возобладали ESG-скептики.
Но уже в конце года участники рынка осознали, что существует ESG-повестка «с восточной окраской». А поскольку эти потенциальные инвесторы тоже интегрированы в глобальную экономику, их документы основаны на принципах устойчивого развития, разработанных ООН, так что ориентиры примерно те же.
— То есть наблюдалась турбулентность, но все пришло в равновесие, и ЦУР — снова восходящий тренд?
— Сейчас кажется, что ESG-повестка не утеряна, но пока «приторможена». Мы наблюдаем «ESG в треугольнике»: бюджет — Банк России — иностранный инвестор (зарубежная практика).
Сначала об инвестициях. Вопрос, который задают себе большинство отечественных игроков рынка: увидим ли мы средства этих новых инвесторов? Даже если на Востоке похожим образом определяют приоритеты, в процессе изучения, тестирования потенциальных инвесторов возникает множество вопросов: объем ресурсов, интерес к российским ESG-продуктам и т.д.
Олег Зубко/Ассоциация банков России
Важное условие организации инвестиций — наличие инфраструктуры. Здесь отмечу две группы участников. Во-первых, необходимы верификаторы участников на соответствие ESG-стандартам. В современной российской практике эта роль отведена рейтинговым агентствам (РА) и командам, которые раньше были частью международного консалтинга, но затем «приземлились» в России. Насколько разворот на Восток понятен специалистам РА и будут ли их рейтинги приняты новыми финансистами и инвесторами — открытые вопросы. Второй инфраструктурный игрок — биржа, которая заточена на привлечение финансирования через выпуск облигаций и торговлю углеродными единицами. Удалось наладить торговлю юанями и выпустить бумаги в китайской валюте. Но это не означает, что немедленно появятся зеленые либо ESG-облигации в юанях. Даже на среднесрочную перспективу загадывать непросто.
— Что делается для сохранения парадигмы со стороны Банка России?
— Идет работа над новой методологией. Осенью 2022 года в Стандарты эмиссии включили три новых вида облигаций: адаптационные, климатические и связанные с ЦУР.
Но остро стоит запрос на механизмы стимулирующего регулирования, бонусы для инвесторов. Пока непонятно, за счет каких ресурсов это может быть достигнуто. Отдельная тема — зеленое кредитование.
— Предлагаю переместиться туда, где в этом треугольнике бюджет. Вряд ли для правительства ЦУР в нынешних условиях — в фокусе.
— С чем мы пришли к текущему моменту? ВЭБ РФ разработал таксономию, опять же — под западных инвесторов и соответствующую инфраструктуру. Изначально стратегии ориентированы на финансовый и облигационный рынки, на обращаемые инструменты.
Такие инструменты, как субсидии на выплату процентов по зеленым облигациям на внедрение «наилучших доступных технологий» (НДТ) в рамках Постановления Правительства от 30 апреля 2019 года № 541, формально действуют.
Но в условиях бюджетного дефицита финансирование множества программ либо уменьшается, либо вообще прекращается. Сложно ожидать притока значительных госресурсов в ESG-проекты.
Помимо прямого механизма — стимулирования — у государства для поддержки природоохранных мероприятий существует и косвенный: запуск проектов через институты развития (не только ВЭБ, но и «ДОМ.РФ»). Можно создать портфель из экологичных проектов жилой застройки, ориентированных на энерго- и водосбережение, и применить инструменты ESG-секьюритизации по образцу американской Fannie Mae. В прошлом году «ДОМ.РФ» разработал сходные стандарты и осуществил первый выпуск зеленых ипотечных ценных бумаг (ИЦБ).
— Что в текущих условиях убедит отечественного банкира-скептика встать на ESG-рельсы в кредитовании?
— Участники рынка на протяжении последних лет ожидали от Центробанка модернизации банковского регулирования путем внедрения в него ESG-стандартов: кредиты заемщикам, получившим рейтинги от верификаторов, признанных регулятором, могли бы иметь пониженные коэффициенты риска и требования по резервам. Для этого нужны изменения в двух базовых нормативных актах Банка России:
- Положении 590-П, регулирующем расчет резервов на возможные потери;
- Инструкции 199-И, которая определяет банковские нормативы.
Но регулятор тянул с решением, ссылаясь на отсутствие в Базельских стандартах рекомендаций и документов, которые подтверждали бы возможность на национальном уровне снижать требования к капиталу для ESG-инструментов.
— Судя по реплике главы ЦБ РФ Эльвиры Набиуллиной на встрече с банкирами, обещанного придется, как в поговорке, «три года ждать».
— Да, банкиры услышали, что учет ESG-рейтингов в банковском регулировании — в лучшем случае среднесрочная задача для Банка России. Повторю, бюджетных средств нет, а на внешних инвесторов сложно рассчитывать.
Вместо ожидаемого стимулирующего ESG-регулирования приоритеты Центробанка и правительства сместились на стимулирующее регулирование финансирования, направленного на трансформацию российской экономики, импортозамещения и опережающее развитие. В Минэкономразвития при сотрудничестве с Центральным банком и мэрией Москвы готовится соответствующее постановление правительства, запускающее масштабную реформу.
Позитив состоит в том, что для проектов развития регулятор готов пойти на кардинальное снижение риск-весов. ЦБ РФ выделяет два вида проектов — первой и второй категории, а потом делит их на значимые, средние и менее значимые. Давление на капитал банков снизится до 70%, что стимулирует кредитные организации прежде всего обращать внимание на эти качественные критерии проектов.
Исходя из новых подходов в классическом банковском кредитовании ЦБ в шутку даже предлагает заменить аббревиатуру ESG на ESM, где М означает «модернизация экономики».
— И все же регулятор рано или поздно начнет принимать в расчетESG-рейтинги. Кроме того, приоритетный торговый партнер РФ — Китай — объявил об амбициях глобального лидерства в ESG-трансформации. А втрансграничном углеродном налоге ЕС — одного из важнейших внешнеторговых партнеров Пекина — уже учитываются «цепочки».
— Да, после трех десятилетий мощнейшего экономического роста (на 7–10% ежегодно) без каких-либо акцентов на защиту природы Китай объявляет с высоких трибун о своих намерениях. Это делается ради перспектив глобального политического лидерства. Для нас пока вызовом является само по себе достижение роста.
Кроме того, ESG, или устойчивое развитие, — термин, не имеющий в России законодательного определения. Зато есть НДТ, и их внедрение позволяет обеспечить наименьшее загрязнение окружающей среды.
Существует механизм контроля: комплексное экологическое разрешение. Минприроды выработало план жесткого мониторинга уровня выбросов и сбросов, в первую очередь — в целях контроля за 300 крупнейшими предприятиями-«загрязнителями». Речь шла о десятках триллионов рублей инвестиций, направленных на внедрение НДТ в десятилетней перспективе. Но это было в ситуации, когда мы не были отрезаны от крупнейших рынков капиталов.
В прошлом году использование комплексных экологических разрешений было приостановлено. и я не вижу пока возможности для либерализации в сфере охраны природы, когда на одной чаше весов — вопросы экономического роста, а на другой — требующая значительных ресурсов защита окружающей среды.
— То есть стоит ожидать, как минимум на среднесрочную перспективу, сохранения ситуации, когда условная треть банков продолжит развивать ESG-проекты, примерно столько же — будет ждать отмашки от Центрального банка, а остальные свернут все наработки? И в первой группе будут в основном крупнейшие организации и те компании, в капитале которых раньше были «европейцы» и от вложений в ЦУР и в которых видна отдача?
— В значительной степени так.
Банки, которые к 2022 году сформировали ESG-стратегии, продолжат двигаться на мощном инерционном импульсе. Крупнейшие финансовые структуры, которые успели создать собственную экспертизу, смогут не только сами реализовывать ESG-стратегии, но и знакомить с наработками новые группы инвесторов и финансовых партнеров.
Однако поскольку большая часть наших системно значимых кредитных организаций (СЗКО) находится под санкциями, это ограничивает им доступ к капиталам, к финансовым технологиям и IT, к консультационной поддержке со стороны международных компаний. Для таких участников рынка возможные бенефиты находятся на таком долгосрочном горизонте, что возникают серьезные сомнения в том, что внедрение ESG-стратегий без стимулирующего регулирования со стороны Банка России окупится.
Скажем так: опыт СберБанка или банка «Центр-инвест» важен для банковской системы, но из СЗКО, которые «делают» 80% рынка, больше чем половине банков будет сложно сохранить инерционный импульс.
— Спрошу иначе: какие сейчас есть стимулы сохранять и развивать достигнутый прогресс?
— В отсутствие публичности бухгалтерской отчетности, включая МСФО, нефинансовая отчетность, в которой раскрываются сведения о социальной ответственности бизнеса и корпоративном управлении, дает банкам возможность заявить о себе в позитивном ключе.
— А есть критерии, позволяющие оценивать качество корпоративного управления в финансовом секторе после отъезда из страны множества экспатов, в том числе независимых директоров?
— Я бы говорил не столько об ухудшении качества корпоративного управления, сколько о смене парадигмы.
Прошлый год стал периодом «указного права», деления государств и инвесторов на дружественных и недружественных. Появился даже такой эвфемизм, как дружественный инвестор из недружественной страны.
На глазах формируются новые требования к учредителям и новые правила взаимодействия с ними, как и с органами управления российских компаний.
Драматичная ситуация сложилась в холдинговых структурах в связи с процессами, запущенными летом прошлого года, когда Минфин существенно расширил перечень офшорных юрисдикций. А на вопрос прямого или косвенного офшорного владения завязано большое число норм в законодательстве, связанных с правами и обязанностями как самих компаний, так и их дочерних или материнских структур. Эти трансформации выходят далеко за рамки ESG, так что отъезд иностранных менеджеров — только небольшой элемент сложной мозаики.
— А растет ли запрос на ESG-кредитование со стороны клиентов?
— Бизнес очень прагматичен. ESG-инструменты востребованы настолько, насколько позволяют снизить стоимость финансирования или найти ресурсы, которые были недоступны. И здесь мы возвращаемся к отсутствию стимулирования.
На помощь приходят комбинированные модели финансирования, например ESG-секьюритизация: упаковка в облигации банковских кредитов — классическая история. На западном рынке даже средний банк может сформировать портфель зеленых кредитов и под них получить фондирование именно потому, что имеет небольшие доли в очень крупных синдицированных кредитах.
Российский банк может на выделенные средства профинансировать один — три проекта крупных заемщиков, но скорее всего, не станет выпускать целевые облигации под портфель таких кредитов: их там просто недостаточное количество.
Практика синдицированного кредитования только зарождается. А в ситуации, когда банки выпускают облигации, которые становятся частью их пассивов, обеспечить целевой характер использования соответствующей эмиссионной выручки практически невозможно. Поэтому важно внедрять целевые облигации, по которым эмитент из реального сектора в состоянии подтвердить расходование привлеченных средств.
— Ждать ли роста интереса компаний к новым биржевым инструментам в секторе устойчивого развития?
— Перед компанией всегда стоит выбор: занимать в виде облигационного выпуска либо брать банковский кредит. Конкретные рыночные факторы — ставки с учетом сроков и объемов средств — определяют поведение заемщика в конкретный период.
Для крупных компаний выход на фондовый рынок сейчас выгоднее.
Но когда речь идет о кредитовании, можно это сделать наиболее простым способом: выделять соответствующие активы с баланса и под них финансировать. То есть мы как раз приходим к сделке секьюритизации с созданием SPV — специализированного финансового сообщества.
— На встрече с банкирами Эльвира Набиуллина поднимала вопрос о синдикации ради снижения рисков.
— В данном случае ЦБ заинтересован в более равномерном распределении кредитных рисков внутри банковской системы. Это, несомненно, позитивно повлияет на заемщиков.
Здесь две темы: Н-1 — норматив достаточности капитала, и Н-6 — кредитный риск на одного заемщика.
Уход западных банков из России привел к их выходу из синдикатов. Российские участники рефинансировали часть их долей, и в этих реструктурированных синдикатах автоматически происходила концентрация рисков у крупнейших банков.
Условно говоря, если у банка в портфеле доли в 100 синдикатов под 100 крупных проектов, то банкротство любого из заемщиков приведет к потере всего 1% активов, что не смертельно для кредитора и не несет системного риска. А при концентрации рисков проблемы возникнут не только у конкретной финансовой организации, но и у контрагентов.
Еще одно обстоятельство: лет пять назад эксперты отмечали в отчетах, что 80% синдицированных кредитов, если присмотреться, были зелеными или с элементами ESG, поскольку выдавались на капитальное строительство, реализацию проектов новых технологичных производств. Понятно, что сами их инициаторы или инвесторы заинтересованы в применении наиболее современных НДТ. Как раз в таких проектах наиболее продвинутые в экологической экспертизе крупнейшие банки могут не только самостоятельно развивать зеленую повестку, но и, используя инструментарий синдиката, вовлекать в зеленое кредитование других участников, постепенно увеличивая их количество.
— Необходимы ли законодательные или регуляторные установки в этой связи?
— В апреле АБР представит новую редакцию стандартного договора синдицированного кредита, над которым мы работали два года. Доработка действующей формы потребовалась после того, как в 2018 году вступили в силу закон о синдицированном кредите, изменения в ГК РФ, касающиеся регулирования кредитных договоров, а также в связи с необходимостью унифицировать выработанные многолетней практикой подходы к синдицированному кредитованию.
Принятый Ассоциацией в 2015 году стандарт за восемь лет применения стал основной договорной документацией российского рынка синдицированного кредитования и зарекомендовал себя как гибкий и повсеместно используемый образец. С опорой не него заключены многие десятки кредитных сделок общим объемом свыше полутриллиона рублей, в том числе — на платформе Фабрики проектного финансирования ВЭБ.РФ.
Работа над новой редакции велась с августа 2021 года и активизировалась в условиях беспрецедентного давления на российский финансовый рынок. С уходом из России западных кредиторов значительно возросла потребность в инструментах финансирования, обеспечивающих аккумулирование долгосрочных кредитных ресурсов на условиях эффективного распределения кредитных рисков в банковской системе, на что неоднократно указывало руководство Банка России.
В новой редакции договора предусматривается предоставление многотраншевых кредитных линий, номинированных в рублях или юанях. Изменению подверглись положения, относящиеся к процентным ставкам, порядку принятия решений синдикатом кредиторов, осуществлению полномочий кредитного управляющего, а также к осуществлению прав кредиторов, включая самостоятельное истребование задолженности.
С учетом недавних законодательных изменений при банкротстве заемщика в стандартной форме предусмотрены возможности для кредиторов действовать в составе единого синдиката или самостоятельно.
— Учитывая уровень концентрации в финансовом секторе, увидим ли мы «конгломерации» крупнейших госбанков при работе с крупнейшими заемщиками или синдикация будет в зависимости от размеров кредита на уровнях банков из топ-30, топ-100, топ-200?
— Возможны все форматы. Если начать с самого крупного, то правильно вспомнить о Фабрике проектного финансирования, которая была запущена ВЭБ.РФ еще в 2018 году и стала драйвером крупнейших проектов. ВЭБ.РФ с топовыми госбанками, постепенно расширяя круг участников, тремя траншами, очень сложными синдикатами фондирует важнейшие для экономики страны проекты стоимостью в десятки миллиардов рублей. Портфель Фабрики уже превысил 700 млрд рублей.
Наряду с этим развивается рынок средних синдикатов. Зачастую пока это, к сожалению, те же клубные сделки, когда изначально количество банков оказывается ограниченным и не предполагается расширение круга участников путем последующей вторичной торговли долями.
Над решением этих двух проблем АБР ведет работу, в том числе обращается в Центральный банк с предложением ввести стимулирующее регулирование и для инструмента синдикации. В таком случае призывы ЦБ сработают. Но в этой связи важен прежде всего национальный кредитный, а не ESG-рейтинг заемщика.
— Я так понимаю, что до сих пор не сняты вопросы по поводу того, что у каждого РА — собственные методики и результаты ESG-рейтингов.
— Это отдельная история. В Законе 2015 года о кредитных рейтинговых агентствах тема ESG-рейтингов просматривается, мягко говоря, слабо. Понимание того, что это за инструмент и как его использовать для целей регулирования, — туманная перспектива.
Пока Центральный банк не модернизировал свои подзаконные акты даже для того, чтобы в полном объеме заместить международные кредитные рейтинги российскими. Опять же потому, что над нами и здесь довлеет «Базель»: международная рейтинговая шкала однозначно привязана к вероятности дефолтов. А история с относительно недавно существующей российской рейтинговой шкалой для регулятора менее прозрачна.
Но сейчас, как минимум по политическим причинам, такая задача стоит. Когда она будет решена, можно будет, наверное, замахнуться и на признание ESG-рейтингов.