Сорок лет назад я никогда бы не поверила, что буду писать эти поздравительные строки. Анатолий Павлович Марчевский празднует сегодня свой 75-летний юбилей, и оглянуться ему есть на что — и фестивальные призы со всего мира, и звания, и большой, достойный путь артиста, режиссера, основателя прекрасного фестиваля.
Анатолий Марчевский.
А я оглядываюсь назад и вижу себя десятилетним ребенком в креслах цирка на Фонтанке и его, молодого, но уже бешено популярного клоуна. Когда на афишах в цирке появлялось имя Марчевского, не было в моей жизни больше мечты, как попасть на представление. Стоит ли говорить, что билеты пропадали молниеносно, и единственной надеждой был мой папа, имевший паспорт моряка с правом получения билетов из брони. И если папа был дома, то мы шли, а я, конечно, бежала вприпрыжку «на Марчевского».
Та встреча через пространство манежа оказалась решающей — если бы не она, цирк не имел бы для меня той силы и очарования. А значит, я не выбрала бы цирковое искусство темой своих студенческих исследований, дипломной работы, диссертации. Это значит, что я не стала бы писать о цирке ни книг, ни статей, не познакомилась бы с артистами, с которыми бы стала делать интервью, а с некоторыми и дружить. Собственно, если бы не Марчевский, жизнь одного маленького человека была бы совсем другой. Моя жизнь была бы другой.
Марчевского часто называли клоуном без маски. Разбираться с этим стоит явно не в формате юбилейного поздравления, но в некотором смысле в том давнем моем восприятии это так и было. Длинноволосый юноша в трикотажной футболке с цветочками, брюками клеш с бахромой мог бы быть экстравагантным прохожим с улицы. Он был модно одет, легко шел на контакт со зрителями. Этот юноша с первого шага на манеже стремился понравиться зрителям — дарил цветы, шарики. Он ослепительно, очаровательно улыбался, и эта обескураживающая, располагающая, сияющая до сих пор улыбка открывала тысячи сердец (а впоследствии и многие важные двери). А еще он был невероятно молод по сравнению со всеми другими клоунами, о великом искусстве которых мне старательно пытались рассказать взрослые, и эта его молодость позволяла мне видеть в нем вполне досягаемого по возрасту современника.
Эта досягаемость имела в моем случае реальное выражение. Когда неделикатные взрослые задавали мне, 10-летней, неделикатный вопрос, за кого же я собираюсь замуж, то получали безапелляционный ответ «За Марчевского!» И шутки шутками, но Марчевский стал для меня проводником в мир цирка, который и тогда по моим детским представлениям, и сейчас все-таки должен был быть миром радости.
К тому же в своих репризах он не просто мерно вышагивал по манежу, но, в отличие от своих старших, навевавших на меня скуку, коллег, обладал таким трюковым арсеналом, что впору было ставить его в полноценные цирковые номера, а не в клоунские выходы. Когда, например, он вставал на катушки, при всей эксцентричности придуманной репризы, невозможно было не удивляться уровню мастерства.
Ему действительно не слишком охотно прочили клоунскую карьеру — Марчевский обладал такими блестящими данными, что в нем скорее видели акробата, жонглера, велофигуриста, эквилибриста. Но с ним работал Юрий Белов, тот самый, что вырастил Енгибарова, и Белов распознал эту самую харизму, которая превращает рядового артиста в выдающегося. И если из Енгибарова вышел клоун «с осенью в сердце», то из Марчевского получился клоун-проводник радости — молодой, улыбчивый, легкий, артистичный. И в основе его клоунского образа, конечно, же, не трюковой арсенал, но невероятное, сногсшибательное обаяние, противиться которому совершенно невозможно.
До сих пор ему многие отказывают в клоунской сущности — он, мол, не клоун, он эксцентрик. Но Марчевскому удалось и то, что не многие клоуны смогли сделать в своей жизни. Когда молодость стала уходить, ушел с манежа и его парнишка в брюках-клеш. Я скучала по нему безмерно. А ведь клоуну непросто признать, что время его образа кончилось. Марчевский смог это почувствовать и вовремя уйти, но при этом остаться верным однажды избранному пути.
В Екатеринбурге, в цирке, директором которого стал Марчевский после окончания своей артистической карьеры, с 2008 по 2017 год ежегодно проходил Всемирный фестиваль клоунов. И здесь Марчевскому удалось то, что не удавалось никому. За годы существования фестиваля на екатеринбургский манеж выходили все самые великие зарубежные и отечественные клоуны тех времен: Питер Шаб, Бело Нок, Дэвид Шайнер, Дэвид Ларибль, Хуш-Ма-Хуш, Скотт и Мюриэль, Роб Торрес, Евгений Майхровский, дуэт Мик и Мак, Сергей Просвирнин, Борис Никишкин, Борис Оскотский, трио «Без носков» и многие многие другие. Клоун звал клоунов на манеж, и было в этом прекрасное чувство цеховой солидарности и единения.
Когда мне довелось подарить Анатолию Павловичу свою книжку «Цирк Чинизелли», слезы практически брызнули из моих глаз. Поверить в такие пересечения судьбы было сложно. Но настоящие слезы счастья лились в сентябре 2019 на праздновании 100-летия государственного отечественного цирка в цирке Никулина. Тогда в зале плакали многие — на манеж один за другим выходили кумиры прошлых времен. Марчевский вышел на манеж не просто красиво поклониться с простенькой репризой, которых у него тоже в достатке. Он вышел со сложнейшим моноциклом и катушками, для которых снова требовалось репетировать не один день. Но клоун Марчевский репетировал — не таков его юноша в клешах, чтобы спасовать. Стоит ли говорить, что те несколько минут вернули меня в далекое прошлое, вновь превратили в восторженного ребенка, который пришел «на Марчевского». И была в этом большая благодарность — за детскую радость, за улыбку, за цирк в сердце и за так сложившуюся жизнь.
С юбилеем, дорогой Анатолий Павлович, и спасибо за все!