Массовый исход известных предпринимателей из РСПП заострил вопрос не только судьбы этой структуры, но и возможностей консолидации российского бизнеса в принципе. По мнению основателя центра социального проектирования «Платформа» Алексея Фирсова, в условиях высоких рисков крупные игроки предпочитают не привлекать к себе внимания и самостоятельно решать имеющиеся проблемы
В марте 2023 года стало известно, что правление Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) практически одновременно покидают такие фигуры, как Араз Агаларов (Crocus Group), Леонид Федун (совладелец «Лукойла»), Алишер Усманов (основатель USM), экс-глава «Сибура» Дмитрий Конов, председатель совета директоров Сибирской генерирующей компании Степан Солженицын и ряд других, хорошо известных в мире бизнеса имен.
Тактика жука
У каждого из них была собственная вполне рациональная версия такого решения — санкции и уход с руководящих постов. Тот уже не СЕО, этот вообще ушел на пенсию. Для кого-то логично было заявить о выходе накануне встречи бизнеса с Владимиром Путиным, чтобы избежать лишней публичности. Все хорошо помнят, какую роль сыграла прошлогодняя встреча с президентом в составлении санкционных списков. Тактика «мертвого жука» сегодня многим кажется самой оправданной: притвориться недвижимым, скрыться в панцире, пока вся экосистема леса не затихнет.
Конечно, есть и обратные примеры. В день съезда РСПП «Норникель» Потанина заявил о старте программы «Цифровой инвестор», предполагающей наделение персонала цифровыми дубликатами акций компании. Получился хороший пас призыву Путина к бизнесу наращивать социальную активность и даже устроить своеобразное соревнование социальных отчетностей. Другой промышленник, Олег Дерипаска, накануне активно критиковал силовые структуры за прессинг на бизнес — эти тезисы тоже могли бы стать частью более широкой дискуссии. Таких случаев не так много, они связаны с личностями, а не с деятельностью РСПП в целом. Массовый исход — повод спросить: в чем сегодня заключается смысл самой организации? Добавляет ли она субъектности бизнесу?
По наблюдениям ряда экспертов, за последние годы Союз промышленников стал аналогом Общественной палаты: известно, что она есть, но чем занимается, никто сказать не может. Если зайти внутрь зданий этих организаций, увидишь, что там кипит работа — висят объявления о мероприятиях, на входе толпятся участники заседаний. Понять, имитация все это или же наделено каким-то практическим смыслом, уже невозможно. Наблюдатели сравнивают РСПП с форматами уходящей эпохи. «Это — Политбюро прошлого, которое случайно задержалось в настоящем», — говорит один из них. С организацией не ассоциируется ни один яркий лидер новой экономики, но и «аксакалы» уже не спешат включать в свой личный бренд принадлежность к союзу, делегировав участие в комитетах своим менеджерам.
Попытки перезагрузки
Яркий случай, связанный с активностью РСПП, который все же остался в социальной памяти (по данным проведенного автором короткого экспресс-опроса) — это попытка выступить третейским судьей в деле основателя Baring Vostok Майкла Калви. Организация искренне пыталась снизить уровень давления на бизнесмена, но особого результата это не принесло. Жест показался благородным, но бессмысленным. Еще одна заметная акция — стремление подобрать формулу к идее правительства собрать дополнительный налог на сверхдоходы. Дискуссия сегодня увязла, исход ее непонятен. Но все это — отдельные вспышки активности, между которыми — длительные промежутки, не заполненные событийностью.
Можно, конечно, объяснять угасание отсутствием у бизнеса склонности к консолидации. Каждый решает вопросы самостоятельно. Хороший GR-департамент вполне эффективен во взаимодействиях с правительством, связи здесь короче и практичней. На случай коллективного лоббизма есть отраслевые союзы — например, «Русская сталь» у металлургов, АКОРТ у ретейла. Возникают ассоциации по отдельным практикам, например, ESG Альянс. В этой композиции РСПП утратил свою идентичность, функции различных структур стали дублироваться. Осталась ниша — работать уже с институциональными проблемами (вроде состояния российской судебной системы) или обсуждать налоговые вызовы. Однако здесь поле для маневра узкое — слишком много политических барьеров. И остается, конечно, ритуальная функция — представлять бизнес на встречах с президентом.
Теоретически перезагрузка структуры возможна. Но для этого надо переформатировать в корне ее работу. Создать, к примеру, эффективную площадку обмена современными управленческими практиками, публичной экспертизы текущих процессов, тестирования новых социальных идей. Сделать ставку на инновации. Изменить стилистику и содержание работы. Улучшить структуру комитетов, убрав из них «свадебных генералов». Все это можно. Но, как всегда, проблема упирается в человеческий фактор.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора