В Вахтанговском театре на Основной сцене состоялась первая премьера 102-го сезона — спектакль «Амадей» в постановке Анатолия Шульева. Заглавную роль — Моцарта — исполняет Виктор Добронравов, роль Сальери — Алексей Гуськов.
Перед зрителями разворачивается горькая исповедь талантливого человека. Постаревший Антонио Сальери, некогда самый популярный и востребованный композитор Вены, теперь забыт всеми. Подводя итог своей жизни, он тщетно пытается разобраться, почему хотел, но так и не стал «инструментом» в руках Бога и почему этим инструментом оказался шалопай и блудник Моцарт.
Воспоминания Сальери мелькают словно кадры из старого фильма, комментарии к которым дает он сам.
Вот Сальери усердными занятиями и поистине пуританским отречением от всех земных радостей обращает на себя внимание современников. Вот он получает высокую должность придворного композитора и даже становится капельмейстером императорского оркестра. Теперь его произведения исполняются на лучших сценах Европы. А своим учителем его считают Бетховен, Шуберт и Лист.
Но в этом усердном карабканье вверх неожиданно возникает досадное препятствие, имя ему – Моцарт.
Моцарт в исполнении Виктора Добронравова поначалу воспринимается зрителями как сплошное недоразумение. Иначе и не скажешь: артист делает своего персонажа человеком ярким и одновременно совершенно несносным. Фигляр, практически Фигаро, он шарнирно подвижен, дышит музыкой и движим ею (особенность ярко проявляется в пластике Виктора Фёдоровича). Моцарт «подбирает свое вдохновение буквально с пола, не боясь пропускать через себя жизнь».Перед нами человек далекий от идеала с социальной точки зрения: весельчак с дурацкими выходками, игрок, ходок, выпивоха, неотесанный провинциал с полным отсутствием такта. Как лихо, например, он проходится по маршу Сальери, написанному в честь приезда Моцарта! В три минуты, создавая на основе чужого марша свое гениальное произведение, он приспосабливает оное к собственной будущей опере «Свадьба Фигаро»!
Алексей Гуськов делает своего Сальери мощным, интригующим, основательным. Артист царит на сцене, заполняя собой пространство. Его Сальери вовсе не завистник, подсыпающий яд в бокал сопернику, каким мы привыкли его считать. Это личность, птица высокого полета. Сальери талантлив и трудолюбив, дисциплинирован и выдержан. Он посвятил себя всего музыке. В этом тотальном погружении в музыку, как и в его последующем коварстве, сквозит нечто демоническое.
Из исповеди Сальери мы узнаем, как, будучи отроком, он попытался заключить договор с Богом (практически библейский сюжет, относящий зрителя к истории Моисея, заключившего «завет» с Всевышним). Разница только в том, что в библейском сюжете Всевышний сам избирает Моисея, и избранник смиренно следует Божьей воле. Здесь же, напротив, инициатором договора выступает человек.
Из этой, казалось бы, мелкой детали вырастает все остальное.
Сальери, мечтающий стать «инструментом» Бога, на самом деле грезит вовсе не о следовании Высшей Воли, а о собственной славе. Непомерная гордыня человека, не получившего желаемого пьедестала, толкает героя на открытый бунт против Неба. По сути, Сальери Алексея Гуськова спорит не с Моцартом. Он спорит с самим Богом. Фразы «Ты знаешь, что совершил ошибку, и не знаешь, как ее исправить, а я знаю!» и «Я уничтожу это существо!» ( то есть Моцарта), обращенные к Всевышнему, демонстрируют всю бездну падения горделивой души. Сальери в ослеплении дерзает занять место Творца, присваивая себе право распоряжаться судьбами (ну чем не Денница, сброшенный в итоге с неба на землю?).
Бог избирает «инструментом» Моцарта, а не Сальери.
Постепенно мы понимаем, что за фасадом фигляра Моцарта скрывается человек кристально чистой души, в музыке которого нет ни единой ноты фальши. В разговорах о музыке Моцарт становится предельно серьезен. Так же, как и Сальери, он постоянно ведет свой собственный диалог с Богом, о котором зритель узнает не разу. Диалог этот наполнен покаянием, ощущением собственного человеческого несовершенства и, самое главное, готовностью принять волю Всевышнего в отношении себя, какой бы она ни была.
В этом — разительное отличие Моцарта от Сальери.
Спектакль Театра Вахтангова увидел свет в первую неделю Великого поста, думается, не случайно. В ткани постановки Анатолия Шульева есть глубокие философские мысли и неявные отсылы к множеству библейских притч. В каком-то смысле «Амадей» — это парафраз истории Каина и Авеля, где Каин убивает своего брата, потому что жертва его Богом не принята, а жертва Авеля Богу угодна. Есть здесь и перекличка с историей падения Адама и Евы, пожелавших стать на одну ногу со Всевышним, сравняться с ним в правах. Читается отсыл к притче о нанятых работниках, возроптавших на то, что трудившиеся всего лишь час получат от Хозяина ту же плату, что и трудившиеся в поте лица с раннего утра.
«Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа». Сальери особо остро это осознает, видя черновики Моцарта, в которых нет ни единой помарки. Моцарт просто записывает музыку, которая звучит у него внутри. Это становится последней каплей, заставляющей Сальери встать на путь бунта. Он пускает свою жизнь под откос: композитор больше не занят музыкой, он занят планомерным уничтожением конкурента, являясь по сути единственным человеком, осознающим гениальность «коллеги».
Моцарт умирает в нищете, погребенный в общей известковой яме, и Сальери этому в спектакле немало способствует. Можно сказать, что Сальери побеждает Моцарта в рамках своего времени, но он бессилен перед лицом вечности.
Режиссер Анатолий Шульев подчеркивает эту мысль в финале, вознося Моцарта на высокий пьедестал, у основания которого мечется умирающий Сальери, пытающийся хоть каким-то боком прикоснуться к этой славе, к этой вечности.
Вахтанговский зритель размышляет вместе с создателями спектакля над тем, что путь гения вовсе не усыпан розами. Как говорила героиня одного известного сериала: «Доню, не заглядывай в чужие окна, может, твоя жизнь им раем покажется». Гений при жизни как бельмо на глазу. Как любая аномалия, он часто непонятен современникам. А защитная реакция современников ко всему непонятному — уничтожить, хотя бы для того, чтобы взять «тайм-аут» для понимания. Ведь всегда успеется посмертно воздать должное, разместив в энциклопедии фразу: «По-настоящему творчество композитора было оценено лишь после его смерти».
Постановка «Амадей» Анатолия Шульева пронизана музыкой Моцарта. Кажется, что чарующая музыка эта звучит отовсюду, заполняя пространство сцены и зала, обволакивая, ставя ребром старый как мир вопрос: совместимы ли гений и злодейство. Помогают нам найти ответ на него вахтанговские артисты Екатерина Крамзина, Полина Рафеева, Фёдор Воронцов, Олег Макаров, Евгений Косырев, Александр Рыщенков, Валерий Ушаков, Каролина Койцан, Эюб Фараджев, Семён Арзуманов, Мамука Патарава и Григорий Здоров.
Браво, вахтанговцы!
Елена Булова.
Фото Яны Овчинниковой, предоставлены театром
Видео Елены Буловой